Книга Банда возвращается - Андрей Воронин

Виктория вошла в приемную и, не здороваясь, бросила референту:

– Макарова, с докладом.

Тот кивнул, продолжая заниматься своими делами.

Девушка заняла место на стуле.

Она не взяла со столика журнал, не закинула ногу за ногу, не завела какой-нибудь разговор – одним словом, не предприняла ничего, чтобы скрасить ожидание в пустой приемной. Она просто сидела, спокойно глядя перед собой.

О ее приходе секретарь доложил только тогда, когда на его селекторе вспыхнула лампочка и начальник службы охраны Президента отдал какое-то распоряжение.

Секретарь сказал:

– В приемной Макарова с докладом.

После паузы он положил трубку.

– Через пять минут, Виктория Васильевна, – сообщил секретарь девушке.

Последовал короткий кивок.

В тишине, нарушаемой лишь шорохом бумаг и поскрипыванием стула под секретарем, прошли еще пять минут. Из кабинета никто не вышел (возможно, там и не было посетителей). Только на седьмой минуте на пороге появился хозяин и пригласил:

– Заходи, Виктория.

В недавно занятом кабинете было еще пустовато, неустроенно. Грузноватый хозяин подошел к столику и принялся варить кофе, слушая доклад сотрудницы.

Виктория говорила ясно, по существу:

– Повестку сегодняшнего совещания я доставила Смоленцеву в девять пятнадцать. Застала его в телестудии на Шаболовке. Передала на словах о возможном присутствии главного и необходимости сформулировать свои требования и нужды.

Хозяин кабинета вскинул бровь:

– Как он воспринял это?

– По-деловому, в обсуждения не вступал, просто принял к сведению.

– Он не был удивлен, что именно вы привезли документы?

Виктория пожала плечами:

– По-видимому, воспринял это как меры повышенной секретности.

– Меня не интересуют ваши догадки, – хозяин кабинета нахмурился. – Исключите слово «по-видимому». Очень мешает эта мишура.

Девушка ответила уверенно:

– Нет, не был удивлен.

– Дальше.

– После десяти двадцати он выехал на Трубную площадь в ресторанчик «Александра», вел переговоры с двоими неизвестными мне мужчинами. Фотоснимки я сдала в лабораторию, – Виктория говорила четко, как по-писаному. – По сообщению Сретнева, с одиннадцати тридцати пяти до одиннадцати пятидесяти пяти находился у себя в кабинете вместе с директором «Экобанка» Виктором Сутько.

– К ним никто не входил?

– Никто… С двенадцати ноль-ноль до двенадцати сорока вел с ним радиопередачу в прямом эфире. До тринадцати ноль-ноль обедал в буфете, затем находился на заседании редколлегии телекомпании…

– Были еще какие-то встречи на чужой территории? – перебил девушку генерал Кожинов и предложил: – Пей кофе. Насколько помню, тебе без сахара.

– Спасибо, – Виктория подошла к столу, взяла чашку. – Других встреч не было. К шестнадцати часам Смоленцев приехал сюда для участия в совещании с руководителями средств массовой информации. У меня все.

Генерал Кожинов удовлетворенно кивнул:

– Ясно. Возьмешь Семенова и Репеку, дождетесь конца совещания и дальше ведите внешнее наблюдение за объектом. Работай по обстоятельствам – тебе не впервой!

– Он постоянно с кем-нибудь встречается. Как с этим быть?

– В случае подозрительных встреч дели группу и отслеживай участников. Доклад утром в восемь ноль-ноль. Отдых ночью для себя – как посчитаешь возможным, а ребята пусть дежурят.

Сделав пару глотков, девушка поставила чашку:

– Хорошо. Разрешите идти?

– Иди.

* * *

Тимур Гениатулин,

4 часа 10 минут пополудни,

23 марта 1996 года,

круглосуточный бар «Exsomnis» на Тверской

Тимур – смуглый, высокий, крепко сложенный мужчина лет тридцати – тридцати двух – вошел в бар. С холодной, сырой, стылой улицы – в уютное, теплое помещение. Контраст этот ощущался сразу. Теплый воздух прямо-таки окутывал, доставлял удовольствие.

Впрочем, март стоял не слишком холодный; наоборот, в этом году снег сошел быстро, и в последние дни то и дело моросил дождь… И зашел Тимур в бар не столько для того, чтобы погреться – как многие заходили днем, – сколько чтобы убить время; шеф сказал, что вызовет его от шестнадцати до восемнадцати…

Тимур не мерз в принципе – даже в очень сильные морозы. Была в его организме какая-то особенность, которой он всегда гордился. Эта особенность отличала его от других – слабых. Тимур был горячий. И в смысле темперамента, и в смысле температуры тела – те женщины, которым довелось разделить с ним постель, всегда отмечали, что он горячий. Они говорили, что от него можно греться зимой, как от печки. Одним из них нравилось, что он такой горячий, другим – не очень. Но на его чисто мужские качества ни одна из них не обижалась. Тимур был из тех партнеров по любви, силу и фантазию которых запоминают надолго и с которыми потом сравнивают возможности других партнеров…

Почему он был такой горячий, Тимур и сам не знал. Знакомый врач говорил ему как-то, что встречаются изредка такие феномены – у которых всегда повышенная температура тела; для них тридцать восемь – тридцать девять градусов по Цельсию – норма. И сбивать эту температуру не следует… Но Тимур помнил, что горячий он был всегда… Тимур объяснял, конечно, для себя эту свою особенность – тем, что всегда любил мясо. И ел его в больших количествах. Особенно баранину. С детства. Он с детства был хищником… Мать рассказывала ему, что, когда он еще был младенцем, когда она кормила его грудью, каждый день давала ему пососать вареной пережеванной баранины, – для силы, для мужественности. Цели она несомненно добилась… Тимур Гениатулин был очень сильный и мужественный человек. Как-то ему в руки попало на полчасика его личное дело (такое не положено, конечно, но в жизни всякое случается) – он уже тогда состоял на службе в спецподразделении и начинал свою деятельность в качестве инструктора рукопашного боя. Кроме множества всякого рода характеристик, послужного списка, копий документов, в личном деле было заключение психолога (Тимура, как и всех в спецподразделении тестировали на компьютере) под грифом «Только для психолога». Очень привлекательный это был гриф. И Тимур, естественно, влез в этот любопытный документ. Личность его оценивали по десятибалльной системе и по двадцати пяти параметрам: раздражительная слабость, тревожность, ипохондрия, фобии, подозрительность, паранойяльность, шизоидность и т. д. Восемнадцатым пунктом значилась «женственность» и оценивалась всего лишь единицей, то есть это был minimum.

Тимур Гениатулин был настоящим мужчиной и очень гордился своей мужественностью… Мясо ел в больших количествах. Раз или два раза в неделю ездил на машине на рынок и покупал целого барашка. Иногда живого. Если покупал живого, сам резал ему горло у себя на даче. Или в квартире в ванной. Одним быстрым ловким движением. Барашек и пикнуть не успевал… Потом Тимур разделывал тушку. Все шло в дело в руках мастера. Не пропадала и кровь… Тимур часто вспоминал свою зеленую романтическую юность. Он с родителями жил тогда в Казахстане. Вдвоем с другом на мотоциклах они загоняли в степи сайгу… Каждый выбирал себе по антилопке, – как правило, самочке, поскольку они менее выносливы, – и гнал ее, пока она не упадет. А потом Тимур соскакивал с мотоцикла, взмахом ножа перерезал сайгушке шейные артерии и припадал к ране ртом. Кровь была вкусна и пьянила. В тот момент, когда он пил ее, у антилопы бывали такие глаза!..