Книга Немного магии - Елена Ахметова

— Да, — задумчиво протянула женщина из приемной комиссии, — профессор Биант всегда славился талантом находить диковинки…

Трое мужчин дружно повернули к ней головы. Она с невинным видом развела руками и сделала пометку в своей тетради.

— Вы приняты, миз Доро, — невозмутимо сообщила женщина и умолкла.

А камень перестал шипеть только некоторое время спустя.

Глава 3. Женское царство

Женщин в университете оказалось куда больше, чем можно было ожидать. В общежитии даже выделили целое крыло, где вольнослушательницы проживали вместе с поварихами, уборщицами и секретарями. Не сказать, чтобы работницы университета были рады подобному соседству, но особого выбора не предоставляли ни нам, ни им: женщин аккурат хватало, чтобы заполнить восточное крыло корпуса, и расселять нас было не самым рациональным решением.

А вольнослушательницами, как выяснилось, поступившие девушки назывались только потому, что формально никто не мог принудить юных красавиц получать образование вместо того, чтобы искать себе подходящую партию; и ещё — из-за того, что требовать от нас полноценной службы никто не собирался.

А значит, и полноценный диплом нам не полагался.

От девушек требовалось регулярно сливать свой дар в накопители, научиться более-менее пристойно его контролировать в любой ситуации и не путаться под ногами у настоящих студентов. При желании можно было посещать и прочие занятия — на тех же условиях: не отвлекать будущих магов от гранита науки и не сверкать нерастраченной силой.

Все это изложила мне главная по женскому крылу — миз Вергиди, самая старшая из вольнослушательниц университета. Формально она уже могла покинуть его, получив свои бумаги, но что-то не спешила с этим.

Я вспомнила, что говорили о вольнослушательницах Эджина в школе, и пришла к выводу, что миз Вергиди сложно винить за нерешительность. Пока я и сама видела всего один путь: остаться в университете, раз уж не удастся вернуться в «Серебряный колокольчик». Устроиться секретарем при каком-нибудь седом профессоре — отнюдь не то же самое, что нести свет науки юным леди, но определенно лучше, чем всю жизнь выслушивать гнусные шепотки за спиной.

Да и в конце концов, та женщина в приемной комиссии исхитрилась же как-то получить должность в университете. И была она явно не чьим-то там секретарем: те никогда не позволяли себе высказываться так вольно в присутствии начальства. Чем я хуже этой женщины?

Осторожные расспросы быстро показали, чем.

Во-первых, миз Хиоти оказалась младшей дочерью ректора, законной и любимой, и уже этот факт мне было ничем не побить. Во-вторых, она считалась одной из самых одаренных целительниц не только в университете, но и во всей столице — здесь я тоже не могла с ней соперничать. В-третьих, миз Хиоти была женой того самого помощника придворного мага, и тут соперничать я не хотела вовсе.

Но в конечном счете все сводилось к правильным связям и хорошему впечатлению. Как, собственно, и в школе.

По крайней мере, я могла попытаться. Что мне терять, если уж вердикт приемной комиссии был единодушным и однозначным? Хоть и вынесли его только после того, как убедились, что фундамент пристройки уцелел…

В довесок к вердикту шло личное пожелание главы комиссии, касающееся очередности посещения зала накопителей: мне надлежало идти туда первым делом с утра, еще до завтрака, вместе с другими оболтусами, ухитрившимися сломать измерительный шар. Или сорвать с пристройки крышу.

До начала занятий оставалось ещё два дня, суливших мне новые, неописуемо интересные, знакомства. А пока мне отвели угловую комнатку под самой крышей.

Мой кофр любезно доставили прямо к двери, и волочь его осталось всего ничего: мимо узкого письменного стола к основательному деревянному шкафу — увы, одному на двоих проживающих. Половина места уже была занята добротными, но простенькими платьями из ситца. Внизу выстроились куцым рядом кожаные башмачки и старательно вычищенные ботинки.

Самой соседки в комнате не было, но я уже получила некоторое представление. Крепкий середнячок, прилежная ученица, из семьи не слишком большого достатка — должно быть, дочь ремесленника или не слишком удачливого купца, которому хватило средств, чтобы научить детей дисциплине и основным наукам, а вот на выезды в свет — уже нет. Даже у меня, воспитанницы «Серебряного колокольчика», куда вовсе не попадали ученики законного происхождения, был наряд для торжественного выхода. Всего один и весьма скромный, но у соседки не имелось и того.

Тем не менее, подружиться с ней всё-таки стоило. Враги — это очень хлопотно и муторно, а у такой, как я, их всегда будет с достатком.

Поэтому я развесила свою одежду, не потревожив платья неизвестной соседки, и продолжила обувной рядок своими дорожными башмаками и домашними туфельками. Плащ, в котором я проделала почти весь путь, следовало вычистить, прежде чем вешать в шкаф: не то чтобы он был таким уж пыльным, но раз уж мне предстояло соседствовать с ярой аккуратисткой, то единственный способ избежать конфликтов — вести себя ещё аккуратнее и педантичнее, чем она.

К счастью, благодаря «Серебряному колокольчику» я могла и это. А внизу, в прачечной, весьма высоко оценили одно только стремление справиться с чисткой одежды самостоятельно — поскольку выяснилось, что обычно студенты этим не занимались. Наверх я вернулась в приподнятом настроении, но надолго его не хватило: у запертой двери моей новой комнаты поджидал профессор Биант, по которому я что-то ещё не успела соскучиться.

— Добрый вечер, профессор, — произнесла я и сделала реверанс. Напоминать, что это всё-таки женское крыло, не стала: он наверняка знал расположение корпусов и без меня.

А присутствие профессора на запретной территории, вероятно, объяснялось стойким винным душком, окутывающим его фигуру подобно плохому парфюму. Картину дополнял полураспахнутый сюртук, из-под которого виднелась тонкая шелковая сорочка — такая же франтоватая и броская, как и весь профессорский наряд.

— Добрый вечер, миз Доро, — на удивление трезвым и адекватным голосом отозвался профессор и оттолкнулся от стены, которую подпирал на манер умеренно усатой кариатиды. — Я слышал, ваше зачисление было триумфальным.

— Ваше чутье оказалось выше всяких похвал, профессор, — отозвалась я, честно приложив все усилия, чтобы скрыть яд в интонациях.

Но профессор, кажется, и не ждал от меня искренней благодарности, а потому ни на грош не поверил в столь спокойную реакцию.

— Вам ещё не показали, где находится зал с накопителями и как с ними работать? — поинтересовался он.

Я рассчитывала разузнать об этом утром, поскольку в данный момент меня гораздо больше интересовало, где здесь кормят. Но накрепко вбитые в голову правила поведения не позволяли в этом признаться.

— Я ещё не имела удовольствия познакомиться с ответственными за зал, профессор, — сдержанно отозвалась я.