Книга Как правильно ошибаться. Большая книга мануалов - Марта Кетро

И не реже, чем раз в год, он приводит в их клуб де-е-евочку. Де-е-евочку такую двадцатилетнюю, которая влюблена в него до изнеможения и покорности. Сначала он пропадает и где-то на стороне с ней резвится, а потом наступает следующая стадия, когда он её приводит, держит за пальчики и лучится, пожалуй, не меньше, чем она. Только её свет похож на чуть холодноватые апрельские утра, когда ещё снег не весь сошёл, и солнце, и я тебя так люблю, что сейчас умру, а он сияет довольством и лаской, как и положено котику.

Вся тусовка смотрит на них с умилением, даже не пытаясь вякать «сколько вас, таких, было». Рано. Да и сколько бы ни было, каждая из них – отличная забава.

Потому что постепенно наступает следующая стадия, когда котик устаёт лучиться, делается нервен и начинает исчезать в классической чеширской манере. Девочка не отводит от него потрясённого взгляда до последнего мгновения, пока не истает улыбка, и только после этого тревожно озирается по сторонам.

Его нигде нет. Кто все эти люди с сочувственными лицами, она знает – его… нет, Его друзья, прекрасные, честные, любящие: это копирайтер от бога, это гениальный продажник, а этот Васе больше, чем брат. На них лежит сияние Его любви, и они тоже Его любят, а значит, и ей они братья, и смогут понять и помочь.

Только не смейтесь. Но когда такое дело, и чашка, к которой он прикасался, лучше всех чашек на Земле, и его любимая музыка – лучшая, и книги, и удочка Milo, и фотоаппарат, а уж друзья-то и подавно. Лишь с ними можно вдоволь поговорить о нём, расспросить о его прошлом, разобраться, что произошло и как это исправить.

И тут-то я начинаю тихо приходить в ярость. Достаточно увидеть взгляд мудрого, чуть седеющего мужчины, который смотрит на девочку добродушно и жалостливо, как на подыхающую собаку. Ну, малыш, не надо плакать, малыш, это же наш козёл Вася… нет, мы все его любим, он прекрасен, но малыш… иди сюда, я тебя пожалею. При правильном подходе малыша успевают пожалеть двое, а то и трое добрых друзей, пока не опомнится и не уползёт, корчась от отвращения.

Нет, я обожаю юные счастливые компании, где всё – игра, все спят со всеми, и создание устойчивой пары скорее исключение, чем правило. Но здесь другое, здесь девочка только одна и живая, а эти мародёры-падальщики, которые с самого начала наблюдали и ждали, когда придёт их очередь, – нет. Но именно она для них – никто, мясо, свободно заменяемый персонаж, как в прошлом году была грудастая блондинка, а в следующем появится рыжая с большой задницей.

Нет, я не демонизирую мужчин. Нет, я не говорю, что все мужские компании построены по этому типу. Нет, не думаю, что это частое явление. Возможно даже, что это крайне редкий случай, который мне просто не повезло наблюдать раз, два, три, четырежды в жизни.

Но у меня до сих пор холодеет спина, когда я ловлю на какой-нибудь девочке этот жалостный взгляд взрослого мужчины и слышу вкрадчивое: «Ну, малыш, ну, не плачь, ты такая славная…»

Остров неоттрепленных щенков

Не люблю, когда обижают девочек. Я не имею в виду взрослых теток, вплетающих в седины бантик с целью подчеркнуть свою вечную мумифицированную девочковость. Речь о действительно юных – все эти восемнадцати-двадцатилетние, необстрелянные воробышки, круглощекие пионы. Мир спрашивает с них по взрослому счету, и они уверены в собственной крутости, но ранимы, как голые хохлатые собачки, – нет крепкой шкуры, нет мозолей, нет пробега. И вот, когда я вижу, как вся эта нежность огребает по-взрослому, хочется взять бейсбольную биту и раздать обоим: и обидчику, и жертве – добить уж заодно, чтоб не мучилась. Не лезу по двум причинам: от строгого воспитания и потому что со стороны не всегда можно отличить чужое горе от чужого счастья.

Сегодня в метро наблюдала. Она, бедная, нарядилась: волосы завила горячими щипцами, туфельки надела, костюмчик красный (юбочка, маечка, кофточка). А он в мятой рубашке навыпуск – «не жарко тебе в этой хрени?». Но это ладно, а разговоры… Он ей пятнадцать минут рассказывал про сайты с машинками и великами, про компьютеры важное вещал (и даже мне было ясно, как мало он сам в них понимает), а она только потуплялась и юбочку одергивала. И вот я гневно думаю: «Если девушка тебе дала, это не значит, что ее не нужно развлекать! А ты, горе луковое, чего мучаешься? Я отсюда вижу, что эта штука у него не того размера, за который стоит цепляться». И тут девушка поднимает лапку и отвратительным бабушкиным жестом поправляет мальчику короткую челку. Раз, другой, третий зализывает прядь, а он терпит. Только через полминуты отводит ее руку, но сигнал понимает, переключается и говорит понятное – про свою беременную аквариумную рыбку. Девушка выдыхает, начинает улыбаться, в глаза смотреть. Такое уж их нехитрое счастье, полная взаимность и равновесие.

Или недавно с одной девочкой познакомилась. Ласковая, доброжелательная, пугливая, прозрачная. Часто прикасается к собеседнику, не от сексуальности особой, просто льнет, как маленькая непоглаженная зверюшка. Замужем за самодовольным типом раза в два старше, который наделал ей детей, а теперь воспитывает – ее. Она робеет, лишний раз вопрос боится ему задать, тянется на мысочках – конечно, такой взрослый и умный. И он, видать, сильно распоясался – и кто бы устоял, потому что нет ничего слаще власти над любящим существом. Когда видишь, как от простого твоего слова другой человек меняется в лице, башню-то сносит.

И я рассказываю о них подруге – обижает девочку, паразит, – а она утешает:

– Не переживай, она же вырастет. Лет через десять – пятнадцать она станет взрослой, красивой и свободной женщиной и бросит его, дурака.

И я думаю – да-да-да, отольются кошке мышкины слезки и мелкое сварливое тиранство, девочка окрепнет, сначала будет стервой, потом шелуха отпадет и выйдет просто сильный человек.

Но сейчас ее жалко.

Впрочем, мальчиков жаль не меньше. На улице обогнала бабушку с внуком лет пяти, но притормозила, потому что услышала:

– Ты тРус! Ты жалкий тРус, – вот так, с нажимом, – подлый трус! Не мужик!

Мне, конечно, интересно стало, в чем эта яростно осуждаемая трусость выразилась – у пятилетки-то.

– Мне страаашно, – хнычет потихоньку.

– Надо тебя в военное училище отдать, чтоб пороли по заднице, трусость выбили и мужика из тебя сделали.

В ходе дальнейшего подслушивания выяснилось, что мальчик боится сходить с эскалатора.

Да идите к черту, дама, – если человек способен признаться, что ему страшно (да еще такой грозной бодливой корове, как вы), он достаточно смелый. И не надо проецировать ваши личные эротические мечты на ребенка, порка с участием крепких военных не поможет, просто спуститесь с ним вечерком, когда народу мало, в метро и прокатитесь на эскалаторе разок-другой.

Но я, конечно же, не лезу в воспитательный процесс, просто думаю.