Книга Панмедиа. COVID-19, люди и политика - Аркадий Недель

Подобие не исчерпывается внешним сходством, оно касается также поведенческих, языковых, эмоциональных и иных паттернов нашего существования. Но — и это важно знать — подобие не может быть насильственным, нельзя заставить быть подобным, не разрушив самого социального агента, как нельзя заставить любить. Однако именно это и делают современные системы власти: политическая корректность, запрет на свободу слова, подавление творческой мысли в университетах, слежка за медиасферой и многое прочее направлено именно на осуществление насильственного или принудительного подобия, когда я должен отказаться от своей индивидуальности ради сходства с остальными. В результате никто не подобен никому, что и разрушает социальность как таковую.

Цифровой индивид с «хорошей идентичностью», что звучит по-фашистски оптимистично, не социальное животное и даже не политическое (ζῷον πολῑτῐκόν), как его определял Аристотель, а ζῷον υπάκουος — послушное животное, которого можно выращивать, кормить и управлять им на дистанции, так, как это делают с фермерскими курицами при помощи оборудования фирмы Big Dutchman. Огромная система платформ с движущимися кормушками, которые раздают пищу птице и управляются из единого удаленного центра. Примерно таким же видят управление цифровыми курицами, людьми с «хорошей идентичностью», авторы этого замечательного проекта.

Эти строки написаны не для того, чтобы вызвать читательские охи-ахи, их цель — призвать к сопротивлению. Сопротивлению осмысленному, которое сохранит социальность, а не превратит всех в рабов.

Нельзя не признать, что благодаря коронавирусу мы многое узнали друг о друге, да и о самих себе. Китай, где возник эпицентр пандемии, проявил себя чуть ли не как истинный рыцарь, этакий Гёц фон Берлихинген, когда успешно задавил эпидемию в Ухани и начал снабжать масками остальной мир, в частности Италию. Евросоюз, напротив, проявил себя как плохой налоговый инспектор, рассадивший всех должников по клеткам, не понимая, что делать дальше. Америка тоже оказалась чуть ли не беспомощной, в срочном порядке начав залатывать дыры в системе медицинского обеспечения населения, попутно размещая своих зараженных на военном корабле из-за нехватки больничных коек. В России, подглядев у соседа, как нужно действовать, всем стали мерить температуру, а в это время в магазинах исчезла гречка, а в аптеках маски — пока со временем все не пришло в норму. Однако основное в этой истории не эти бытовые неурядицы и даже не наш технологический страх перед вирусом, а политическая и, если угодно, экзистенциальная реакция на угрозу «извне».

Коронавирусную пандемию часто сравнивают с войной и военными действиями, но аналогия неверная. Во время войны есть тыл и фронт, на фронте, возможно, интереснее, в тылу — безопаснее. Сейчас у нас нет деления на тыл и фронт, как нет на армию и главный штаб, Ставку, где более безопасно. В отличие от человеческого врага, вирус не завоевывает территорию «снизу вверх». Заразиться может любой, и не существует социальной лестницы, имеющей место как в мирное время, так и в военное. Если у товарища Сталина, который выезжал на фронт только в романе «Счастье» (1947) Петра Павленко, шансы погибнуть от вражеской пули были невелики, то с нынешними президентами и королями совсем иначе.

Британский премьер Борис Джонсон, который в начале не особенно напрягался по поводу эпидемии и даже ратовал за коллективный иммунитет — переболеют, станут сильнее, — сам стал жертвой COVID’а-19 и был вынужден проходить интенсивную терапию. Возможно, определенную роль в перемене настроения Джонсона также сыграл доклад эпидемиолога Нейла Фергюсона и его команды от 16 марта 2020 года, в котором он советует применять карантинные методы сдерживания эпидемии (non-pharmaceutical interventions). Заразился коронавирусом премьер-министр России Михаил Мишустин, пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков.

Если во время Великой Отечественной войны часть писателей и ученых была эвакуирована в Среднюю Азию, то ныне их эвакуировать некуда, каждый может в лучшем случае самоэвакуироваться на дачу. Фронт и тыл везде и нигде.

Новый враг — новая ситуация. Случайно или нет, он неплохо вписался в дизайн современного мира, а тем более его технологий слежки и контроля гражданского общества, которые чем дальше, тем больше сами превращаются в невидимую большинству виртуальную ризому: микрочипы, спутники, камеры наблюдения, коды и идентификационные номера — своего рода вирусы, уже поразившие социум и основательно подорвавшие его иммунитет. Однако против таких вирусов никто не торопится искать вакцину. COVID-19 — древнейший, но он и на удивление хайповый персонаж, чьи стратегии выживания очень похожи, например, на стратегии сегодняшних банков.

Если коронавирус, не способный жить самостоятельно, попадает в клетку организма-хозяина и перестраивает ее таким образом, что она начинает работать на него, банки делают примерно то же самое с доходами подавляющей части населения земного шара. Многие самые развитые государства уже привыкли работать на банки, которые бы уже давно рухнули без отчаянной государственной помощи — по сути, налогоплательщиков. В 2011–2012 годах европейские банки избежали коллапса только благодаря триллионной «инъекции» государства, но опять же почти никто не предъявляет претензий этой коронабанковской системе, воспринимая ее как необходимый элемент экономического пейзажа. Правда, об эпидемии, которая тогда захватила банки, говорили только относительно независимые эксперты. Триллионную инъекцию впрыснули быстро и незаметно для законопослушных граждан. Врачи по банковским заболеваниям знают: прирученные граждане стерпят.

А в Исландии, где никода не существовало феодализма и рабства, и социальное сознание исландцев основано на глубинной идее свободы, а не подчинения, люди лечить банки за свой счет не захотели. В 2008 году, когда из-за сложностей в рефинансировании краткосрочных долгов, закрытии депозитов иностранными вкладчиками, главные банки Исландии, а вместе с ними вся страна, оказались на грани суверенного дефолта, народ вышел на улицу, в Рейкьявике начались серьезные волнения. Однако демонстрантов полиция газом не травила, из вертолетов по ним не стреляли, глаза не выбивали — это для сравнения с «желтыми жилетами» во Франции десять лет спустя. Протесты привели к отставке правительства, объявленной в январе 2009-го премьером Гейром Хорде, власть перешла временному, а затем демократически выбранному правительству Йоханны Сигурдардоттир, ранее возглавлявшей «народное движение» (Þjóðvaki). Не помню, чтобы президент Макрон в период выступлений «жилетов» кого-то отправил в отставку, хотя должен был начать с себя. Вместо того этот «революционер» из банка Ротшильда, надежда Европы, как его называет социолог Юрген Хабермас, предпочел в первые же недели выступлений арестовать и дать сроки примерно полутора тысячам человек.

Разумеется, не нужно думать, что Исландия — рай на земле, как иногда ее представляют в туристических буклетах. Как и все сегодня развитые страны, она зависит от колебаний фондового рынка, МВФ и иных дистанционных смотрителей, но все же, в качестве постскриптума. В феврале 2010 года Альтинг, исландский Парламент, одобрил выплаты компенсации частным банкам-банкротам, но президент страны Оулавюр Рагнар Гримссон наложил вето на это решение, предоставив право народу решить вопрос через референдум.