Книга Элемент движения - Юлия Сергачева

…И все равно, как ни сокращал он путь, добираться пришлось в сумраке. Лишь край небес огненно тлел, да над центром Стогоров подрагивало оранжевое марево фонарей. Зато крайние улицы тонули во тьме. Тут ложились рано.

Зашуршали сухими ветками деревья Окраинного сада. Еще несколько лет назад здесь вызревали отличные яблоки, а теперь их приходилось привозить. Но деревья, даже не зеленеющие по весне, хозяин сада Дугонь не вырубал из суеверия.

Ну, теперь только пересечь улицу Мятную, и цель достигнута…

Дом в конце переулка был самый большой и добротный. А черенки для высаженных вокруг него роз возили из оранжерей с Золотой земли. И шипы у этих трепетных цветочков — размером с фалангу пальца. Брюс оставил на этих шипах не один клок своих штанов.

Здесь проживал лекарь Фомн со своей дочерью Аянной. Вон то окно на втором этаже — ее комната. А света в нем нет.

Брюс замешкался, засунув руки глубоко в карманы. Левый был пуст, если не считать травяной трухи, зато в правом прохладно запуталась меж пальцами металлическая змейка. Золотое ожерелье с самоцветами, обменянное сегодня в Мокромхах на монету эпохи Земледержца Огняна.

Монета жгла Брюсу ладонь, и это был самый разумный способ от нее избавиться. Как можно быстрее.

— Эй! — Стукнул тихонько ставень сверху. — Хватит сопеть, лучше помоги!

Тоненькая, легкая фигурка привычно скользнула по барельефу, украшавшему стену под приоткрытым окном. Брюс едва успел подхватить Айку, когда она прыгнула вниз. Одна из проклятых роз все же успела мстительно цапнуть когтями его за лодыжку.

— Я ждала тебя раньше… — выдохнула девушка после головокружительных мгновений, во время которых было не до болтовни.

Да и желания такого не возникло. Каждый раз, когда Брюс оказывался рядом с ней, все остальное исчезало, становилось неважным и бессмысленным.

— Извини, задержался. — Брюсу было жаль говорить. От слов вкус ее губ улетучивался.

Глаза Аянны в темноте блеснули.

— У отца — срочный вызов, так что ты мог войти, как приличный человек, через дверь.

— Тут привычнее. Да и какой из меня приличный человек?

Девушка тихонько засмеялась.

Они были знакомы с ней тысячу лет. Точнее, пятнадцать. С того дня, когда его, семилетнего привезли в Стогоры и отдали подлечить раны лекарю Фомну. А у лекаря оказалась дочь Айка, на четыре года младше Брюса.

Поначалу, несмотря ни на что, Фомн спокойно относился к их дружбе. И к происхождению тоже. Лекари в восприятии простецов не зря слывут разрешенной версией некромантов. И те, и другие имеют дело с плотью — живой ли, мертвой ли — и склонны к снисходительному цинизму…

А Айка… Она была такая бойкая, порывистая, веселая. В общем, вовсе не такая, как отец или сам Брюс. И каждый раз казалось, что лишь рядом с ней в хаосе Брюсовой души воцаряются покой и гармония. Словно все элементы разом встают по местам.

— Смотри, что я тебе привез.

Брюс поднял руку девушки и выпустил из своего кулака металлическую змейку, тут же уютно свернувшуюся в Айкиной ладошке. Даже во мраке камни замерцали, словно концентрируя весь робкий свет с округи.

— Вот это да!.. — Девушка зачарованно перебирала звенья ожерелья. — Откуда оно?

— Купил.

— Действительно купил? — вдруг раздался глуховатый, низкий голос.

Брюс с Аянной подались в стороны, как дети, застигнутые на горячем. Да, собственно, так оно и было.

У лекаря Фомна тоже имелось пятнадцать лет практики неслышного подкрадывания. Вечно он появлялся вот так же внезапно, в своем дорогом, но обтрепанном по полам лекарском плаще и вставал рядом, неизменно сутулясь.

— Купил, — сухо подтвердил Брюс, почувствовав, как слегка дрогнули в его руке пальцы Айки. И тем не менее она отняла ладонь лишь когда услышало непререкаемое:

— Дочь, иди в дом… Дай!

Девушка не стала спорить. Выронила ожерелье в отцовскую ладонь и прошла мимо, обернувшись лишь перед тем, как завернуть за угол. Подмигнула лукаво.

— Хм-м… — протянул Фомн, рассматривая добычу. Поблескивающие металлические звенья перетекли по его запястью, словно живые. — Действительно не побрякушка.

Еще бы! Именно для того и ездить пришлось в Мокромхи, потому что в Стогорах настоящие драгоценности на продажу не сыщешь. Тут и лавки ювелирной не водилось.

— И действительно не украдено. — Фомн поскреб ногтем клеймо на застежке, горевшее даже во тьме замысловатым серебристым вензелем.

На краденом клеймо почернело бы.

— Я купил его.

— Оно стоит больших денег.

— Ну раз мне отдали это ожерелье, значит, я принес достаточно.

— Мне бы надо спросить, где ты их раздобыл, — медленно проговорил Фомн. — Маловероятно, что скопил на своих тварях. Но еще меньше я верю в то, что ты способен ограбить кого-то на большой дороге…

Из уст лекаря это замечание прозвучало двусмысленно. Особенно учитывая давнее знакомство. Либо он верил в Брюсову добродетель, либо точно знал, что тощий парень вроде него не способен доволочь разбойничий тесак до чьего-нибудь черепа.

Фомн все еще рассматривал ожерелье, покачиваясь на каблуках. Потом вздохнул:

— Тебе известно, Брюс, мое мнение по поводу твоих с отношений с моей дочерью…

— Известно. — Брюс едва усмирил в себе заразительное желание тоже закачаться на каблуках.

— Я ничего не имею против тебя самого, хотя, конечно, твоя репутация… Ну, обойдемся без дискриминации.

— Спасибо. — Брюс вздернул подбородок.

Фомн не заметил. Он был всегда настолько прямолинеен, что не видел разницу между прямотой и оскорблением.

— Я равнодушен к магии… Пожалуй, я бы рассмотрел в качестве зятя и проклинаемого земного мага, потому что те, по слухам, растили золотые жилы прямо в скалах… Ты можешь растить золото? — Фомн посмотрел на собеседника в упор.

— Нет, — угрюмо сознался Брюс. — Сейчас, наверное, этого не может никто.

— Зато некоторые безо всякой магии способны делать золото буквально из воздуха. В переносном смысле… Ты меня понимаешь?

Брюс неопределенно пожал плечами. Вряд ли Фомн имел ввиду фокусников или мошенников.

— Я не считаю, что ты можешь претендовать на руку моей дочери. И главное препятствие то, что она не сможет жить с тобой в развалюхе на окраине. Я не желаю подобной участи для своей единственной девочки.

— Я знаю. — Брюс не пытался возражать ни по поводу развалюхи, ни по поводу его уверенности в их унылом будущем.

Об этом они говорили уже не раз.

— То есть я не считал это возможным… — Внезапно Фомн свернул с привычной линии разговора. — Ты удивил меня.