Книга Параллели Зазеркалья - Руслан Юрьев

– Оно? Ты имеешь в виду «она»? – спросил Андрей, делая очередную затяжку.

– Нет. Именно оно, твое чувство. Оно затуманило тебе голову, покрыло твой разум белой пеленой, через которую ты смутно видишь реальность. Эта женщина… она просто околдовала тебя, и ты ослеп, как дитя. Это же просто ребячество!

– Но… она…

– Она прекрасна? У нее нет никаких изъянов, никаких недостатков? – перебил собеседник. – Ты так и сказал – нет… Но все-таки оказались? Поначалу ты был окутан страстью – первая встреча, первые прикосновения, первые поцелуи. О, это великолепно, не спорю. Ты был настолько увлечен ею, что не замечал того, чего не хотел. Это психологический аспект – ты полностью одержим ею, поэтому не замечаешь ее недостатков, которых у нее явно предостаточно.

– Слушай, но ты даже не знаешь ее!

– Я с ней знаком, но очень поверхностно. Кто-то представил мне ее на одной из вечеринок, гм… Иногда легче оценить кого-то со стороны, не входя в прямой контакт.

– Дружище!

– Я имею в виду, когда ты не испытываешь к особе никаких чувств, тебе яснее видна ее реальная суть. Другими словами, чтобы оценить что-то или кого-то трезво, надо понаблюдать за всем со стороны, от третьего лица. Вон, посмотри, – друг Андрея кивнул в сторону. – Видишь у витрины молодую парочку, видишь, как они обворожительно целуются взасос?

Бледный Андрей посмотрел в указанном направлении. Молодую девушку лет двадцати, стоящую вполоборота к ним, обнимал паренек примерно такого же возраста.

– Ну и что?

– Заметь, как страстно он ее обнимает, как нежно касается ее губ своими.

– Ты звучишь, как извращенец, дружище.

– Подожди же. Выслушай. Она для него сейчас – прекрасная богиня, воплощение всего изящного и всего красивого. Ха! Но ты взгляни на нее своими трезвыми глазами, – по его лицу скользнула тень презрения. – Посмотри, посмотри хорошенько – плохо расчесанные волосы, отвисший зад, полноватые ноги – словом, она не так уж хороша, если не сказать наоборот.

– Да, но… но… не это самое главное, – протянул Андрей в легком замешательстве.

– Может быть. Но есть еще одна существенная деталь. Очи. По ним можно судить, что не все здесь взаимно.

– Очи?

– Да, – лаконично отрезал уверенный в своей правоте молодой человек; он откинулся на спинку кресла и какое-то время продолжал наблюдать за парочкой, стоящей у витрины. – У него закрыты глаза, когда он ее целует, у нее – открыты. Он, закрывая глаза, полностью отдается ей, она же постоянно держит глаза открытыми, потому что еще не определилась.

– Не определилась?

– Со своими чувствами, Андрей. Ее голова занята еще чем-то другим, помимо их поцелуев. Говорят – нельзя доверять людям, которые, целуясь, держат глаза открытыми. Я же говорю – нельзя доверять никому. Особенно когда имеешь дело с женщинами. Хотя это не очень актуально. Я просто смотрю на тебя – усталый вид, весь измотанный, причитаешь: «Я так хочу ее… она мне так подходила… в ней нет недостатков, бла-бла». Да ты очнись уже! Не все так печально. То, что ты сейчас испытываешь, это больше эгоистическая жалость к самому себе. Если она тебя хочет, если испытывает какие-то чувства, она непременно объявится, если же нет, то на кой она тебе вообще нужна?

– Не все так просто, дружище.

– Все как раз очень просто. Это ж уморительно!

– Я рад, что это тебя забавляет, но мне сейчас не до смеха.

– Дело не в этом. Она же женщина. А женщины любят чаще головой, чем сердцем. Они всегда легче переживают ссоры или разлуки. Выплакалась, смыла остатки ссоры слезами – и как ни в чем не бывало. А мужчины все терзаются. «Как я ее потерял? Зачем я ее упустил?». И теряют сон, и забывают погладить свой галстук.

Андрей машинально опустил взгляд на галстук и криво улыбнулся.

– Поэтому открой глаза, сними эту маску. Все ли на самом деле так плохо и печально? На самом ли деле она единственная и неповторимая? К твоему сведению, любовь, как полагается, начинается в красках страсти, а заканчивается в серой туче самообмана.

– Но не настоящая любовь, – гордо ответил Андрей.

Его друг ухмыльнулся.

– Настоящая любовь – это как? Пока не овладеешь плотью до первого оргазма? – В его глазах неожиданно мелькнула искорка пламени, которое скорее холодит, чем согревает.

– Не понял… Я… Я не расслышал последнюю фразу, – Андрей настороженно поднял взгляд.

– Ладно, забудь. Помни только, что любить можно сердцем, но думать надо головой. – Молодой человек посмотрел на часы. – Ну, я с тобой засиделся, мне пора.

– Рад был тебя видеть, – вымолвил Андрей. – Я уже и забыл, когда мы встречались в последний раз.

– Не помню.

– Я как-то звонил тебе, но ты не ответил.

– Вполне возможно.

– О’кей. Не теряйся.

– Договорились, – ответил молодой человек и встал из-за стола.

Распрощавшись с Андреем, он поспешил к выходу. Проходя мимо целующейся пары, бегло скользнул взглядом и заметил, что девушка посмотрела на него. Улыбнувшись про себя, он с равнодушным видом зашагал дальше.

Максим

На ветку высокого дерева, растущего перед многоэтажным зданием, уселся скворец и протяжно запел. Он продолжал свою песню беспрерывно несколько минут, потом замолк на какое-то время. Над городом всходило солнце, под его лучами тени от домов и деревьев постепенно уменьшались, сжимались. Скворец вновь запел – казалось, он звал кого-то, кто мог бы на краткий миг прервать его одиночество, составить ему компанию. Он пел все громче и громче, и его утренняя песня становилась все более отчаянной. Было непонятно, то ли скворец приветствует зарю, то ли, удрученный одиночеством, призывает кого-то себе в пару. Получалось у него неплохо, как-никак, он входил в подотряд певчих птиц.

Внизу на дороге заметно оживилось движение машин – начинался день, и люди разъезжались по своим делам. Пение скворца все чаще прерывалось гудками клаксонов, но птица даже не пыталась угомониться. Прошло еще несколько минут, и рядом с ним на ветку села скворчиха – села и присоединилась к его пению. Теперь обе птицы пели без остановки, а солнце продолжало всходить.

Максим резко открыл глаза и уперся взглядом в залитый светом потолок. Дыхание его было слегка учащенным. Посмотрел на будильник – 07:57, через три минуты зазвонит. Нажав кнопку отмены, он решил еще полежать. За окном спальни неугомонно пели птицы. В последнее время Максим уже привык к этому щебетанию.

Он пытался вспомнить, что ему снилось, но сон, как это обычно бывает, испарился в небытие. «Ладно, это всего лишь сон, может, ничего и не снилось…».

Пора вставать. Максим поднялся с двуспальной кровати, подошел к окну и, раздвинув шторы, посмотрел на улицу. Он жил в южном пригороде Афин, и движение на дороге было уже плотным. Начиналась будничная суматоха, все шло своим чередом. Закрыв глаза, он попытался сосредоточиться на предстоящих делах, однако нечто, притаившееся в глубине его сознания, мешало ему. В ушах после сна звенело. Звон переливался в назойливую мелодию, которая, должно быть, сопровождала какие-то тайны, влечения, даже кошмары. Мелодия… Казалось, на кухне кто-то из князей Эстерхази наигрывал сочинение Гайдна на плохо настроенном баритоне[1], а поверх всего этого накладывалась трель скворцов за окном.