Книга В стране вечных каникул - Анатолий Алексин

«Должно быть, это просто такой пароль», – решил я.

И, когда навстречу мне из дверей Дома культуры неожиданно выскочил массовик дядя Гоша, я коротко и таинственно произнес:

– Ремонт!

– Что, что? – переспросил дядя Гоша. – Не понимаю…

Дядю Гошу я знал давно: он выступал на многих Елках.

И мы с ребятами давно уже наградили его непривычным прозвищем из целых двух слов: «Давайте поприветствуем!» У него было вечно сияющее лицо, вечно радостный голос, и мне казалось, что в жизни у него вообще не может быть никаких горестей, печалей и бед.

Хоть сейчас дядя Гоша появился на улице без пальто и шапки, голос его был все так же весел и бодр:

– Пожалуйте в Страну Вечных Каникул!

И я вошел в просторный вестибюль Дома культуры – туда, где еще накануне собирались сотни нарядных ребят, пришедших на Елку. Сейчас я был в сверкающем, обрамленном гирляндами и флажками вестибюле один-одинешенек. А на лестнице, как и вчера, стояли лисы, зайцы, медведи и целый духовой оркестр.

– Давайте поприветствуем юного каникуляра! – воскликнул дядя Гоша.

– Кого?! – не понял я.

– Юные жители Страны Вечных Каникул называются каникулярами и каникулярками, – объяснил дядя Гоша.

– А где же они – каникуляры и каникулярки?

– Никого нет… Все население на данном этапе состоит из тебя одного!

– А где просто эти… которые были вчера? Ну, юные зрители?

Дядя Гоша виновато развел руками:

– Все в школе. Учатся… – И он снова воскликнул: – Давайте поприветствуем нашего единственного юного каникуляра!

И оркестр грянул торжественный марш, хоть я был одним-единственным зрителем, пришедшим на праздник. Марш гремел гораздо громче, чем накануне, потому что звуки его разносились по совершенно пустому вестибюлю.

А потом с белокаменной лестницы навстречу мне ринулись переодетые зверями артисты…

Я обомлел. Это было уже слишком. Это было чересчур даже для сказки.

ЧЕМПИОН, РЕКОРДСМЕН, ПОБЕДИТЕЛЬ!

Но, впрочем, я тут же оправился от смущения. В ту пору я вообще редко смущался и всегда очень быстро приходил в себя.

Ликующий голос массовика дяди Гоши помог мне овладеть собой. Накануне я попросил Деда-Мороза: «Пусть всегда будет Елка!» – и массовик вел утренник по той же самой программе, что и вчера, не меняя ни одного слова. Поэтому ко мне он обращался во множественном числе: «Сейчас вы, друзья, подниметесь в большой зал!» И я поднимался. «Сейчас вы, друзья, посмотрите акробатический номер!» И я смотрел.

Я был горд тем, что меня называют так уважительно: «Вы, друзья!» Мне очень хотелось, чтобы рядом очутился Валерик и услышал, с каким почтением обращается ко мне сам главный помощник Деда-Мороза. Но потом я сообразил, что, если бы Валерик очутился рядом, тогда в обращении «Вы, друзья»! уже не было бы ничего удивительного: ведь нас и в самом деле было бы двое!

Дядя Гоша был мастером своего дела: обращался ко мне в прозе и стихах, которые сочинял сам. Последнюю стихотворную строку он обычно не дочитывал до конца – он таинственно умолкал, чтобы рифму угадали сами юные зрители.

В то утро дядя Гоша воскликнул: Ну, а сейчас с огромным чувством Мы познакомимся с…

– Искусством! – угадал я.

– Хорошо, хорошо! Тоже будешь поэтом! – похвалил меня дядя Гоша.

И сразу начался концерт… Мне казалось, что песен и танцев в то утро было гораздо больше, чем накануне, потому что раньше они как бы распределялись на сотни юных зрителей, а в то утро доставались мне одному. И я был просто в восторге!

«Все ребята сейчас сидят в классе, – радовался я, – зубрят, потеют у доски. А я – снова на Елочном празднике, как их полномочный представитель, или, сокращенно говоря, полпред!»

Для меня одного пели певцы, и аккомпанировали аккомпаниаторы, и танцевали танцоры. Потом артисты кланялись (тоже мне одному!) и ждали, пока я аплодисментами попрошу их исполнить что-нибудь еще. Но я хлопать не торопился… Я на несколько мгновений задумывался, как бы размышляя над увиденным и услышанным, а затем уже аплодировал. Разным артистам я хлопал по-разному – одним погромче, другим потише, чтобы все видели, что у меня есть свой вкус и свои взгляды на искусство.

Потом дядя Гоша вновь перешел на стихи:

Ну, а сейчас с большим задором

Все будем петь!

Что значит…

– Хором! – подхватил я.

И мне действительно пришлось петь, потому что это входило в программу утренника. На несколько минут я даже пожалел, что со мной рядом не было, как вчера, других школьников и школьниц, потому что петь «хором» одному очень трудно. Особенно, если у человека такой ужасный слух, как у меня. Накануне голоса ребят как бы заслоняли собой мой голос, но в то утро заслонять было некому…

И я запел. Песня была очень длинной, и я не мог остановиться посредине, потому что мне аккомпанировал целый оркестр. Все шло по вчерашней программе, и поэтому, когда я, наконец, закрыл рот, зайцы, медведи и лисы захлопали мне очень громко, как и полагалось.

А сам массовик опять перешел на рифмы: Собирайся, весь народ, Собирайся в…

– Хоровод! – угадал я.

И один пошел «хороводом» вокруг елки. Это тоже было не очень приятно, но все же легче, чем петь.

Зато потом грянул туш, и появился Дед-Мороз в окружении своей свиты. Впереди на легких серебристых роликах кружилась Снегурочка. Она подкатила прямо ко мне, и я взволнованно вскочил со своего места, потому что она была внучкой Деда-Мороза, а внучка волшебника, конечно, и сама тоже хоть немного волшебница.

– Дедушка поручил мне оформлять прописку в Стране Вечных Каникул. Но до сих пор я была без всякой работы: прописывать было некого! – сказала она. – У тебя есть паспорт?

Она спросила это так деловито, словно была паспортисткой из нашего домоуправления.

– Пока еще нету… – ответил я.

– Тогда мне некуда поставить штамп о прописке, – сказала она.

– Меня при рождении, кажется, вписали в мамин паспорт, – тихо сообщил я.

– Но туда я не могу поставить свой штамп, – возразила Снегурочка, – ведь твоя мама не выразила желания быть жительницей Страны Вечных Каникул. Ты – первый каникуляр в вашей семье, и во всей вашей школе, и во всем вашем городе…

– А как же тогда быть? – пробормотал я.

– Ничего! Считай, что ты все равно прописан. Мы отметим это в твоем пригласительном билете. Билет-то хоть у тебя есть?

Я протянул свой измятый и замусоленный вчерашний билет, где был уже оторван корешок с заветным словом: «Подарок». Снегурочка повертела билет в руках, что-то пошептала, на миг крепко зажала его между ладонями и вернула мне. Я взглянул на билет – и увидел новое чудо: билет стал новеньким, даже вновь запах типографской краской. Корешок с «Подарком» опять был на своем месте, а наверху красовался прямоугольный штамп, на котором было написано: «Прописан постоянно. По адресу: Страна Вечных Каникул».