Книга Царица Хатасу - Вера Крыжановская

Тутмес вздрогнул и невольно сжал рукоятку секиры, заткнутой за пояс.

— Я не понимаю, что важного ты можешь сообщить мне, незнакомец, — ответил он. — Но ты оказал мне услугу, и я не хочу, не выслушав, считать тебя своим врагом.

— Может, отойдем в сторону к усыпальнице нашей царицы? Там мы будем одни.

Незнакомец кивнул головой и первый направился к постройке. Лунный свет придавал фантастический вид диковинной архитектуре и гигантским размерам нового сооружения.

Выйдя на аллею, загроможденную каменными глыбами и сфинксами, частью уже поставленными на пьедесталы, незнакомец остановился.

— Не знаю, будет ли тебе мой вид приятен, Тутмес, так как я не принадлежу к числу твоих друзей из храма Амона, — сказал он с легкой иронией, откидывая капюшон.

У царевича вырвался сдавленный крик.

— Хатасу! Ты здесь! Значит, ты следила за мной?

— Я наблюдала за тобой, на что имею право, — гордо ответила царица. — К тому же ты очень неосторожен. Я узнала тебя сегодня во время процессии и могла бы приказать тебя арестовать, но я предпочитаю спросить прямо: что ты здесь делаешь? Как смел ты покинуть Буто? Кто тебе это позволил?

— Я сам, — ответил Тутмес, отступив шаг назад и скрестив руки на груди. — По какому праву ты изгоняешь меня? Я сын твоего отца и мужчина.

— Незаконный сын какой — то наложницы темного происхождения, — пробормотала Хатасу. Ее взгляд с ледяным презрением скользнул по внезапно побледневшему лицу брата.

Тутмес весь затрясся от гнева.

— Зачем я приезжал сюда, — с едва сдерживаемым бешенством сказал он, — об этом неудобно говорить в данную минуту. Но обещаю тебе, придет время, когда твое любопытство будет удовлетворено и ты узнаешь цель моей поездки.

— Мне нет нужды ждать. Я скажу ее тебе сейчас же, — ответила царица. — Ты явился по зову великого жреца Амона, чтобы договориться, как упрочить за собой вакантное место рядом со мной после смерти Тутмеса II. Но клянусь тебе, — она подняла свой маленький кулак, — что, только перешагнув через мой труп, ты взойдешь на ступени трона. И это так же верно, как то, что этот памятник переживет нас и будет говорить будущим векам о моей власти и о моем могуществе.

— Ну что ж, я перешагну через твой труп, так как мне надоела ссылка. Пока я жив, я не откажусь от своих прав, — энергично сказал юноша. Пылающие взгляды брата и сестры скрестились, как бы измеряя силы друг друга.

— А, значит, я верно угадала. Жрецы послали на царя смертельную болезнь, чтобы очистить тебе путь к трону, — медленно сказала Хатасу.

— Обвини открыто жрецов, а затем казни меня, — смело возразил Тутмес. — Ты не осмелишься сделать ни того, ни другого, так как народ любит служителей своих богов и потребует от тебя доказательств обвинения. Ты пощадишь и мою жизнь, чтобы избежать подозрения в убийстве обоих братьев для своего полновластия. Впрочем, успокойся. Пока я еще повинуюсь тебе и возвращаюсь в изгнание.

Хатасу снова надела капюшон.

— Не вынуждай меня, — мрачно сказала она, — доказывать тебе, на что я могу осмелиться. Верховная власть пока еще находится в моих руках. Народ Египта легко может предпочесть законную дочь царицы Аахмесы незаконному сыну, появившемуся на свет по капризу фараона. В одном ты прав, я не убью тебя не из боязни, но потому что я слишком могущественна, чтобы нуждаться в убийстве.

Не ожидая ответа, она повернулась и направилась к выходу из аллеи. С минуту Тутмес стоял неподвижно.

— И все — таки, гордая женщина, ты должна будешь разделить со мной власть, — произнес он наконец. — Тогда я сооружу памятники, которые величием и великолепием превзойдут твои.

Царица поспешно вернулась к своей лодке. Два воина, охранявшие ее, скрываясь в тени строений, последовали за ней, и лодка быстро направилась к противоположному берегу. Через полчаса они причалили к маленькой лесенке, почти скрытой в густой зелени громадных садов, окружавших с этой стороны царский дворец. Хатасу легко выпрыгнула на ступеньки и углубилась в тенистую аллею. Один из воинов и первый ее спутник последовали за ней.

Дойдя до боковой двери во дворец, царица обернулась.

— Ты мне больше не нужен, Сэмну, — сказала она, внезапно нарушая молчание. — Можешь идти вместе с Гюи.

Не обращая внимания на поклоны мужчин, она вынула из — за пояса ключ и отперла маленькую дверь. Быстрыми и легкими шагами прошла она несколько совершенно пустых коридоров и лестниц и открыла вторую дверь. Подняв толстую драпировку, маскировавшую дверь, царица проникла в обширную комнату, слабо освещенную лампой. В глубине комнаты на возвышении, покрытом львиными шкурами, стояло роскошное ложе. Около него, положив голову на ступеньку, спала старая рабыня. Хатасу бросила плащ на стул и, подойдя к спящей, слегка толкнула ее ногой. Рабыня быстро вскочила. Узнав свою повелительницу, она распростерлась перед ней.

— Вставай живее, Ама, и подай мне мою одежду, — сказала царица. — Не зови никого. Ты одна оденешь меня.

Пока рабыня молча помогала ей надевать длинную белую тунику, застегивала пояс и укладывала на кудрявую голову широкий золотой обруч, Хатасу внезапно спросила:

— Моего отсутствия никто не заметил? Царь не спрашивал меня?

— Нет, моя царственная повелительница, в твое отсутствие ничего не случилось, — ответила старуха. — Царь — да благословенны будут боги, — кажется, спал, а старый Тиглат, исполняя твое поручение, не покидал его изголовья. Но желаешь ли ты отдохнуть немного или подать тебе кубок вина? Ты так бледна и кажешься такой утомленной.

— Нет, моя верная Ама, я вовсе не устала и хочу еще взглянуть на царя, — ответила она, закутываясь в большую прозрачную вуаль.

Пройдя несколько залов, заполненных женщинами, царица направилась по длинной галерее, охраняемой часовыми, в апартаменты царя. Два неподвижных, как статуи, воина подняли перед ней толстую драпировку из финикийской ткани. Царица вошла в необыкновенно роскошную комнату. На массивном золотом ложе лежал бледный и худой молодой человек, погруженный в глубокий, тяжелый сон. У изголовья сидел старик с совершенно белой бородой. Он тотчас же встал и низко поклонился. Хатасу подошла к спящему Тутмесу и стала внимательно вглядываться в его истощенное лицо. Через минуту она со вздохом выпрямилась.

— Ну, Тиглат, что скажешь ты о состоянии царя? — спросила она, отводя старика в другой конец комнаты.

— Сейчас фараону лучше, и он подкрепляется сном. Но не смею скрыть от тебя, славная царица, что ты не можешь рассчитывать на полное выздоровление. Я даже не могу сказать, сколько времени боги позволят мне поддерживать жизнь царя.

Хатасу ничего не ответила. Отправив жестом старика к его месту у изголовья, она опустилась на стул и глубоко задумалась. Умирал слабый и беспечный человек, только номинально разделявший с ней власть. Не раз между ними царило несогласие. Теперь же она жалела Тутмеса, так как с его смертью открывалось обширное поле для интриг. Она знала, что для сохранения единовластия ей придется выдержать ожесточенную борьбу с врагами, которых она презирала за лукавство и двуличие.