Книга По образу и подобию - Ната Чернышева

Книга помогла разобраться в азах наследственности, рассказала, что такое хромосомы, гены, теория наследственности, рецессивные и доминантные признаки, аллели, открыла генный конструктор, на котором оказалось донельзя забавно подбирать параметры своего будущего ребёнка — получившийся результат показывался в трёх возрастных точках: год, семь лет и четырнадцать. Заодно Алёна постигла смысл кода своей собственной генетической линии — паранорма пирокинеза, сорок третья генерация, доминанта Смеховой, полная совместимость с сорок второй и сорок первой генерацией, сороковая и тридцать девятая — условно совместимы, от тридцать восьмой и ниже — несовместимость полная… Попутно выяснилось, благодаря всё той же книге, что Халька Мальсагова — дура.

Халька ввалилась в вагон на своей остановке, тоже опаздывала. Алёна с увлечением пересказала, как бродила вчера по Экспо, но когда упомянула профессора Ольмезовского, Халя резко оборвала её:

— Он же перворанговый! Харам в чужих мыслях ковыряться!

— Так телепаты между собой только, — объяснила Алёна. — Если какой влезет в мозги тебе или мне, его же сразу выпрут из инфосферы, а без своей инфосферы они дохнут, всем известно. Вспомни — права нетелепатов, ну?

— Всё равно! — упрямо заявила Халя.

За окном мелькали высотки Южной Транспортной Хорды, затем поезд влетел в тоннель, заметалось под сводом лихое эхо. После тоннеля понеслись зелёные склоны и небольшие ельнички…

— А вот смотри…

Алёна вкратце объяснила книгу, показала конструктор. Мальсагова смотрела, без особого, впрочем, интереса. А уже по дороге в тренировочный комплекс просто взбесилась. На научный факт: натуральнорождённые с носителями пирокинетической паранормы несовместимы, в такой паре ребёнка выращивают в Репродуктивном Центре, по образу одного из партнёров. Пирокинез — это вам не телепатия, половым путём не передаётся.

— Бред, — угрюмо сказала Халя. — Я — от папы с мамой родилась!

— А кто говорит, что нет? — удивилась Алёна. — Просто твой эмбрион собирали под микроскопом…

— Брехня. Мама меня сама рожала!

— … а потом подсадили твоей матери из репликаторной колбы. Если кто хочет рожать натуральным образом, то пожалуйста! Никаких проблем.

Мальсагова развернулась и влепила подруге в ухо. Та едва успела сдвинуться с линии атаки. В ухо не попало, а в плечо очень даже. Ответный хук Халька отбила и полезла драться окончательно.

— Ты сдурела! — крикнула Алёна, уходя от пинка в живот и последующей серии ударов.

— Забери все свои вонючие слова обратно! — крикнула Халька. — Я сама у папы с мамой родилась, понятно тебе?

— Да ты книжку-то почитай! Не могла ты сама… А, да чтоб тебя!

Огненный шар просвистел мимо, обдав запредельным жаром щёку. Запахло палёным волосом. Алёна взбесилась тоже, и бросилась в бой. Какое-то время девчонки слились в яростно гудящий вишнёвым жаром клубок. А потом их растащило в стороны и приложило о землю.

— Что на вас нашло? — дружелюбно спросил инструктор, Илья Скорин.

Обе поднялись, не глядя друг на друга.

— Без претензий, — угрюмо буркнула Мальсагова.

— Угу, — кивнула Алёна.

Вот скажи, из-за чего, на смех поднимет. И придумает чего-нибудь, вроде прополки клумб и прочей работы на благоустройство паркового комплекса…

— Ну-ну, — хмыкнул Скорин. — Марш на разминку, живо!

Бывают моменты, когда из рук валится всё. Спотыкаешься на полосе препятствий, которую изучила как родную комнату ещё с детских лет. Не удаётся простенький, тысячу раз отработанный приём. И поток огненный срывается алыми, быстро тающими искрами, хоть плачь. На ехидные реплики наставника Мальсагова заливалась обидным хохотом. У неё-то всё было в порядке! Физподготовку она любила и уважала всегда. Зараза, а ещё подруга. Главное, чего она взбесилась-то?! Да всех пирокинетиков собирают в Репродуктивных Центрах как на конвейере, подумаешь. Кто-то из матерей эмбрионы себе подсаживает и развлекается натуральными родами, кто-то этого не делает, что в этом такого страшного и ужасного? Делать Хальке нечего, вот что!

После занятия Мальсагова ушла, не оглядываясь. Алёна угрюмо выгреблась из ямы с водой, куда умудрилась — единственная из всех в этот день! — сверзиться с верхотуры. И решила немного посидеть на лавочке у выхода. Дружба врозь?

Отлично! И пусть валит себе сама. Без неё.

Но так оно и пошло дальше. У Хали свербело не по-детски, её ехидные комментарии вносили свою лепту в неудачи на тренировках, Алёна бесилась, но ничего поделать не могла. Однажды они вместе оказались в одном вагоне… И Мальсагова встала, повернулась спиной к бывшей подруге, прошла в тамбур и стала ждать остановки, чтобы сойти и сесть на следующий поезд. Алёна догнала её, спросила свирепо:

— Тебе не надоело?

— Пошла ты, — сквозь зубы процедила Халька.

— А что я тебе такого сказала?! — вспыхнула Алёна. — Да всем плевать, половина народу в Солнечной так рождается, ты-то чего взъелась, как дура последняя?

— Пошла ты!

Мальсагова толкнула воздух ладонью, и Алёна ощутила жар у груди. Ну да, индекс Гаманина — семь и восемь… Можно позволить себе обойтись без дурацких спецэффектов в виде шаровых молний и прочей дряни.

Вагон остановился, раскрыл двери. Халька выпрыгнула на перрон, обернулась, показала фак обеими руками, и пошла себе в конец платформы.

— Дура! — крикнула ей Алёна. — Предательница!

Двери лязгнули, смыкаясь вновь. Пахло грозовой духотой, тоской и безнадёжностью. Алёна сползла по стене на пол и просидела там до своей остановки.

Дома Алёна заперлась в комнате, поревела немного в подушку от этакой несправедливости, затем взяла терминал. Сама не знала, зачем ей сдались книги по генетике, учёным она не будет, не тот психопрофиль. Разбираться в тонкостях биоинженерии человека оказалось азартно и сложно, а ещё хотелось бессознательно найти доказательство исключений. Таких исключений, при которых перекрёстный брак между натуральнорождённым и носителем паранорм психокинетического спектра давал бы жизнеспособное потомство естественным путём.

Не было таких исключений. Невозможны они были в принципе. С каждой прочитанной книгой Алёна убеждалась в своей правоте всё больше и больше. Она не понимала, почему родители Хальки соврали своей дочери об обстоятельствах её зачатия. Давно уже никого и никогда не трогало, как и где был зачат, выращен и рождён тот или иной ребёнок. Эмбрион получал право на жизнь сразу же после первого деления. Почему Халька так взъелась на правду? На пустом же совершенно месте!

На пятый день такой жизни к ней подошёл Скорин. Все уже ушли. Алёна сидела на лавочке у выхода, тянула время. Не хотела снова встречаться с бывшей подругой в поезде. Видеть её не хотела. Сволочь. Предательница!

— Свенсен, что с тобой? — спросил Скорин, присаживаясь рядом. — Который день бьёшь антирекорды.