Книга Берсерк забытого клана. Холод и тьма Порубежья - Юрий Москаленко

Подниматься сразу после пробуждения я не захотел и задумался, валяясь на лежаке и вслушиваясь в окружение под мерное покачивание вагона.

Я прекрасно осознаю, что мои скромные победы в пути мало что будут значить по прибытию на место службы. Ведь все люди, попавшие в агрессивную среду, будут стараться бросить все силы на своё собственное обустройство. Или на выживание в новых и враждебных условиях. И, возможно, что они предпочтут отрешиться друг от друга.

Но кое-какой авторитет я смогу заработать. Наверное.

Так я и валяюсь, погрузившись в размышления и заложив руки за голову. Но природа берёт своё и мне приспичило по маленькому. Придётся вставать и что-то решать с этакой напастью, доставляющей неудобство в коллективе с перевесом численности в пользу девушек.

Я сладко потянулся и бросил взгляд на полочку, куда поставил идола зелёной фурии. Правда, сейчас она без качелек и лавочек, зато вокруг горят несколько свечек и разложены какие-то подношения…

Н-да! Ничего не пойму! Девчата что, замутили алтарь сразу вместе с жертвенником? Вполне такое возможно, раз личный состав принял мой бессознательный бред за откровение, или за мольбу зелёному божеству.

А что я от них хотел? Ведь помогли же мои первые потуги в лечении ранений Рунными Вязями, перенятыми у Магистров Жизни Владлена и Софьи Павловны! Правда, я переделал их на свой манер, но это уже детали.

Тут я увидел Чукчу и обратил на него своё пристальное внимание.

Пройдоха уставился на крошки у подножия статуэтки и, наверное, решал какую-то дилемму. Причём, вид у таракашки серьёзный, голову он склонил и подпёр лапой-рукой, а усы подрагивают, отражая бурный поток мыслей, вихрем проносящихся в его буйной головушке.

– Рыжий, а Рыжий? – я тихонько отвлёк его, чтобы не разбудить остальных спящих в вагоне. – Чего под ноги зелёного идола пялишься? Да ещё и на философа смахиваешь, или на математика!

Таракашка повернулся ко мне и одарил таким взглядом, что мне его даже жалко стало. Показалось, что усатому не хватает последней капли, чтобы реально разрыдаться.

– Ф-ть… – он шмыгнул и промокнул несуществующую слезу краешком шарфика, сделанным из оторванной полоски платка.

– Ну, что с тобой, а усатый? – я добавил сочувствия в интонацию. – Да на тебе просто лица нет, хотя его и не было никогда, – подметил я очевидное. – Ну? Что на сей-то раз случилось?

Мелкий отвернулся от меня, ещё раз хлюпнул носом, и его тельце задрожало в немом плаче. Усы мелкого повисли вдоль туловища, отразив крайне высокую степень расстройства товарища.

Вот, блин! Беда, может, какая стряслась у фамильяра, а я и не знаю ничего, так как в отключке валялся, да и потом дрых напропалую несколько дней кряду.

– Ну, всё, всё! – я проникся состраданием к Рыжему. – Прекращай, давай, и говори откровенно, чего ты в таких растрёпанных чувствах пребываешь? – проявил я немного дружеской настойчивости.

Я приподнялся и уселся по-турецки на лежанке, в ожидании пояснений от Чукчи.

– Хозяина-а-а… – жалостливо протянул усатый и лихо спрыгнул с полочки.

Рыжий вцепился в краешек моей нательной рубахи и уткнулся в неё носом, начав постоянно вздрагивать.

Чувство жалости завладело мной, но я стойко выдерживаю паузу, предоставляя мелкому возможность немного успокоиться перед озвучиванием величайшей проблемы. Или вселенского горя… Ну, или чего там такое у него стряслось.

– Ф-ть… Твоейной бабе, выструганной из шпалы, всё при всё дают, аднака… ф-ть, – запричитал мелкий шмыгая носом. – А энта страхолюдина деревянчатая, дык ейная даже не живая вовсе… ф-ть, – поставил он меня в тупик своим откровением.

Тут до меня потихоньку начала доходить причина его удручённого состояния. Он что, ревнует?! К статуэтке? Да ладно! Или, может, есть что-то, на что я не обращаю внимание…

Но додумать до конца и придти к логическим выводам я не успел, прерванный продолжением словоизлияний расстроенного таракана.

– Всё ей – прямо всё-всё только ей! – промокнул слезу Рыжий. – Вкуснятину раскладывают, свечки магичныя жгут, – принялся он перечислять факты своей дискриминации. – А я! Я? Аднака! Весь живой и помогающий хозяине часто-часто! – он эмоционально уткнулся мне в грудь. – Силушку потерянную помогал набрать… Ф-ть… – пробубнил мелкий и замолк тихо рыдая. – Никогда не подводила моя начальника…

Я впал в ступор и чуть не задохнулся от переизбытка чувств, глотая воздух и гадая над своим ответом ранимому чудику.

Чем мне контраргументировать его посыл? Но я быстро понял, как с ним поступить, и чем мне крыть его козырную карту наезда! Отчасти правомерного, кстати, если не кривить душой-то.

– Ты же мой фамильяр! – вспылил я и тут же прикрыл рот рукой, осознав, что сделал это слишком громко. – Ну-ну-ну, всё-всё-всё… Бестолочь ты усатая! – добавил я уже тише и похлопал таракана, контролируя себя.

Раздавлю ещё! Хотя, он, вроде как, божество, и так запросто его расплющить не получится. Но я решил лучше перестраховаться и держать свои силы на контроле. От греха подальше, так сказать.

Усатый оторвал голову от рубашки и уставился на меня с надеждой во взгляде.

– Э-ээ, вот что, Чукча, а давай-ка поступим так, – я наморщил лоб, показывая Рыжему активную работу мысли над непростым решением его несчастного положения. – Пускай этот шедевр будет и твоим олицетворением, выполненным филигранной резьбой по шпале! – закинул я удочку к сглаживанию назревшей конфликтной ситуации. – Бери чего хочешь у неё! Все только обрадуются, тем более, она такая красивая, – я покосился на статуэтку, пытаясь и сам поверить в сказанное. – Ну, и начнут лучше верить в идола которого самолично выстругали в помощь мне, когда увидят исчезновение всяческих вкусных подношений с полки!

– Хозяина? – в обращении мелкого прозвучали нотки недоверия или скепсиса. – А наша Зелёная на начальника не будет обижаться?

– М-да… – я представил реакцию призрачной фурии на всё это безобразие и мысленно ужаснулся.

Вопрос ещё тот! В точку. Если честно, то я даже не знаю, как она на идола среагирует… Но Чукчу нужно подбодрить.

– Вот посмотришь, она всё отлично воспримет! С радостью даже, – добавил я, пытаясь сохранить уверенность в голосе и в выражении.

Чукча вроде поверил, взглянув на статуэтку чуть иначе. Наверное, он увидел в ней олицетворение богини, дарующей ману небесную для избранных тараканов, и усы у него выпрямились.

– Ну, вот и славно! А что у нас нового? – я поспешил сменить тему и осмотрелся. – И напомни, где теперь моя одежда? – продолжил я, не найдя ничего из вещей рядом.

Чукча же моментально оказался на полке рядом с идолом и теперь решал, что ему слопать первым. Таракашка затеял считалку, как мне показалось. Усатый показывал на всё по очереди и что-то бормотал.

– Чево, хозяина? – он отвлёкся, остановившись на кусочке чего-то копчёного. – Моя теперича радостная аднака, и опт… апит… Тьфу-ты! Ап-ти-ми-сти-ч-на-я! – мелкий досказал окончание фразы по слогам и удостоил меня вниманием.