Книга Государыня for real - Анна Пейчева

— Эээ… — снова сказала Екатерина, лихорадочно соображая, как унять эту кровожадную свору. Ей нечего было сказать корреспондентам; она и сама больше всего на свете хотела бы знать, почему отказали квадрокоптеры и не предал ли ее Алексей, которого только что демонстративно арестовали и увели в неизвестном направлении агенты её же Личной Канцелярии. А ведь Екатерина даже не успела с ним поговорить. Ни с ним, ни со Столыпиным, который мог бы хоть как-то прояснить ситуацию. Можно было приказать казакам раскидать навязчивых журналистов, дюжие ребята под предводительством Харитона справились бы с хилыми писаками за считанные секунды… Но какое прозвище дали бы ей в народе за такие штучки? Екатерина Диктаторша? Екатерина Жестокая? Катька-Злодейка? Некрасивое начало правления.

Куда вообще подевался папенька? Его журналисты всегда уважали. Он умел с ними обращаться. Где же Николай Константинович, когда он так нужен? Ведь только что был здесь, шептал в отчаянии: «Останови Мелиссу, Кати, останови любой ценой!» И вот исчез. Все ее сегодня бросили. Папенька. Мелисса. Генри.

Екатерина была совсем одна на переполненной Дворцовой площади.

— А ну-ка, кому показать бутылку-непроливайку, судари мои хорошие? — загремел веселый бас откуда-то справа. — Русская инновация, между прочим! Талантливое изобретение отечественного инженера для тех, кто не хочет заляпать праздничную рубашку. Ага, так я и думал, все хотят поглядеть, журналисты-то выпить не дураки, это известный исторический факт! Сейчас, сейчас все изучим в деталях, угощу вас даже винишком собственного изготовления — дайте-ка старику пройти в ваш тесный кружок.

Экс-экс-император Константин Алексеевич (и по совместительству — самый лучший дедушка на свете) решительно растолкал корреспондентов не столько плечами, сколько объемистым животом, и встал между журналистами и Екатериной, ободряюще ей подмигнув. В руке дед держал полупустую бутылку белого и стопку картонных стаканчиков.

— Значит, так, драгоценные мои выпивохи, — по-деловому загудел Константин Алексеевич из недр своей седой бороды. — Каждый берет по стаканчику, я их наполняю, не пролив ни капли, следите внимательно. Вы сию же секунду всё выпиваете, это важно. Стаканчики из рисовой бумаги, растворяются быстрее, чем вы скажете «Интерсетка», так что не зевайте. Ну, готовы?

Екатерина не поверила своим глазам: грозные микрофоны начали опускаться, десятки рук потянулись к полупрозрачным стаканчиков, в которые дедуля щедрой рукой плескал живительную влагу, сверкавшую на солнце не хуже императорской короны.

— За что пьем-то, господа? Предлагаю за новую государыню!.. Ну, как вам винишечко? Недурственно, а? Автор сего напитка — ваш покорный слуга: сам сажал, сам собирал, сам отжимал, сам с женой спорил из-за бочки в гостиной… А я ей говорю: как же мне еще следить-то за моим родненьким винишком, бочка должна быть под круглосуточным наблюдением!

Журналисты раскраснелись и развеселились.

— А стаканчики-то съедобные, судари мои разлюбезные, — подсказал Константин Алексеевич и первым подал пример: — Закусываем, господа, закусываем, не стесняемся!

Один из корреспондентов, дожевывая стаканчик, поинтересовался:

— Так кто, вы говорите, придумал форму горлышка бутылки? Действительно — ни капли мимо!

— А вот удивлю вас всех, — довольно отозвался дед. — Алексей Попович придумал. Тот самый бедняга, на которого только что накинулись чумички из Личной Канцелярии — и это после того, как парень навеки вошел в учебную программу всех политехнических универов мира! Я имею в виду не бутылку-непроливайку, хотя это изобретение, конечно, сразу сделало фамилию Попович бессмертной… Нет, я про многотонную стекляшку позади нас с Катенькой.

— Но он же не удержал ее в воздухе! — возмутился какой-то тощий корреспондент с длинным носом.

— Как же не удержал, если мы тут с вами сейчас стоим и даже выпиваем вкусное винишко, — не согласился Константин Алексеевич. — Очень даже удержал и доставил на землю в целости и сохранности. Платформа — высший класс! Вы-то сами, судари мои хорошие, что в своей жизни толкового изготовили своими руками, не считая жареных во фритюре новостей? Вот и погодите критиковать Алёшку.

— А…

— Ну всё, господа, — дед не дал длинноносому закончить мысль, — хватит держать в плену мою внучку, пора нам с ней во дворец, расступитесь-ка немного.

— А комментарии про заговор? — робко вякнул кто-то из третьего ряда.

— Императрица даст вам комментарии позже, — добродушно, но твердо ответствовал Константин Алексеевич, прокладывая путь себе и Екатерине сквозь толпу журналистов. — А пока вот вам, цитируйте на здоровье, — он на секунду притормозил, — я считаю, что человек, который придумал бутылку-непроливайку, настолько любит человечество, что просто не способен ни на какие заговоры. Ему и в голову не придет умышленно причинить вред кому бы то ни было. Инженеры устроены по-другому, чем мы с вами, гуманитарии. У них голова запрограммирована на созидание, а не на разрушение. Ну что, отпускаете нас с Катенькой, чумички вы эдакие? А то нас бабушка Мадлен наругает, если мы на бал опоздаем и руки не успеем перед обедом помыть!

Телевизионщики расхохотались и рассредоточились. Путь к дворцу был свободен.

— Спасибо, дедуля, — всхлипнула Екатерина.

— Это что еще за хныкалка? — Дед взял ее под руку. — Выше нос!

Екатерина незаметно смахнула слезы с ресниц и стрельнула сердитыми глазами в Столыпина:

— Может, объяснитесь, сударь? Что это такое было в воздухе, а, Сеня? Алексей виноват? А может, ты ему под руку что-то ляпнул? А Мелиссу как ты отпустил? И откуда обо всём прознали журналисты? Если ты не заметил, милый мой камергерчик, твоя новая императрица в ярости — и винит во всём тебя… Еще винит своего мужа Генри, но это к делу не относится. Итак?

Столыпин пошатнулся, как от удара.

— Ваш’величество… Я… Вы… Вы ничего не знаете… Точнее, вы не всё знаете… Я готов дать подробнейшие объяснения по всем пунктам…

— Потом, потом, — прервал его Константин Алексеевич. — Не в центре же площади! Сейчас нам всем нужно добраться до дворца. Я поведу Катеньку, а ты, мой юный друг, будь любезен сопровождать по проходу Машуню, для тебя она Мадлен Густавовна. И смотри на ногу ей на наступи, эк тебя качает, морячок воздушный!

— Это от нервов, Константин Алексеевич, — слабым голоском отозвался Столыпин. — Поверить не могу, что всё это происходит. Какой-то кошмар наяву, я пытаюсь проснуться, и не получается…

— Вот для кого винишко-то надо было оставить, — сокрушенно сказал дед. — А я-то, старый дурак, не сообразил. Чумичка седобородая! Ладно, сейчас во дворце будем тебя отпаивать. И внучку заодно венценосную. Эх, дети, дети…

Идти под руку с дедулей было спокойно и уютно, и Екатерина немного успокоилась. Тем более, что простой народ, в отличие от въедливых журналистов, был переполнен восторгом. Такие мелочи, как арест технического руководителя полета и отставка премьер-министра, не могли испортить верноподданным удовольствие от лицезрения государыни буквально в нескольких метрах от себя.