Книга Осколки мира - Виктория Щабельник

— Твой мир уничтожен давно, и ты это знаешь, а я предлагаю тебе шанс на спасение. Прими меня, прими себя, и ты поймешь, что жизнь — это не только смерть. Дай себе шанс спасти тех, кто тебе дорог.

Передо мной проносились картины моей прошлой жизни: счастье, покой, любовь, потеря, еще потеря, боль, ярость, и снова боль. Череда событий, приведших меня на берег озера. Новые чувства, что я обрела уже здесь.

— Я не могу, оставь меня. Я все забуду, и начну жизнь заново. А то, что ты предлагаешь — это ад.

— Твой выбор, смотри, не пожалей. Я буду тебя ждать.

— Я не вернусь.

Я очнулась, как будто ото сна, луна почти скрылась за тучами, стало холодно. Кутаясь в плащ, с трудом поднялась с колен, кинула беглый взгляд на дно. Никого нет. Мне все приснилось — слава богу.

Не знаю точно, сколько я отсутствовала, но вернулась в хижину уже на рассвете. Еще на подходе к дому почувствовала — что-то случилось. Бегом, преодолев оставшееся расстояние, я вбежала во двор. То, что я увидела, заставило мое сердце сжаться. На месте дома были руины, поляна истоптана сотнями следов, а под старым деревом лежал Лохматый. Опустившись рядом с ним на колени, я поняла, что он мертв. Я провела рукой по его голове, хвосту, слезы капали ему на шерсть. Я чувствовала, что это не последняя смерть, которую сегодня увижу. Поднявшись с колен, кинулась к руинам дома. Я не видела этого, и пока еще могла надеяться на чудо. Дед Корней жив, он не мог умереть. Не он, не сейчас. Слишком жестоко и несправедливо.

Меня окликнул чей-то голос. Повернула голову и увидела высокого худощавого парнишку лет пятнадцати.

— Ты Анна, внучка деда Корнея?

— Да, где он?

— Его забрали. Пришли ночью и увели, как и остальных.

— Куда увели?

— В Храм. Божеству нужны жертвы. Я остался, чтобы предупредить. Он рассказывал мне о тебе, и хотел, чтобы ты не волновалась. Он просил передать, что ничего уже не исправить, такова судьба.

— Судьба??? Да я этого слова больше слышать не хочу. Веди меня в Храм.

— Нельзя, пойми, тебя не пустят. А если попытаешься помочь деду, то тебя схватят инквизиторы.

— Я сказала — веди в Храм, пора заканчивать эту комедию. Я не позволю деду умереть.

— Ты не сможешь. Их там сотни. Они охраняют Храм, как дворец Императора. А ты одна против всех. Ты ничего не сможешь сделать.

— Одна — нет. Мне действительно нужна помощь. А сейчас ты пойдешь домой и забудешь, что видел меня. Ты понял?

— Нет, я с тобой. Ты ведь попытаешься его спасти.

— Да, а тебе то что?

— Они забрали мою сестру. И я пойду с тобой.

Я внимательно посмотрела на парнишку. Совсем ребенок, жаль, если с ним что-то случится. Но каждый имеет право жить и умереть, как хочет сам.

— Это твой выбор. Пойдем вместе. Но сначала, зайдем в одно место, надеюсь, время еще есть.

— Жертву приносят на закате, у нас еще есть время.

Какой-то частью сознания, я знала, что это бред, обычный кошмар. Но у меня не было выхода. Я вернулась к озеру в надежде, что самый большой кошмар моей жизни — реален.

Солнце едва взошло, когда мы подошли к берегу. Я отослала мальчика вперед, а сама спустилась к воде. Если это бред, тогда все кончено, и нам ничто не поможет.

— Я ждала тебя — раздался голос.

— И я пришла.

Вода забурлила, со дна поднялось нечто. Она стала напротив меня и протянула руку. Я вошла в воду, и наши руки встретились. Между нами пробежали искры, а потом нас охватило пламя. Было больно, и горячо, и мне показалось, что я умираю, снова.

IV

Вглядись в Безумца — иногда

Он чуть ли не пророк —

А слишком Умных глас толпы

Безумцами нарек.

Нормальными считают тех,

Кто ладит с Большинством —

Бунтарь же — под замком сидит

И на Цепи притом.

С каждым шагом, приближаясь к Храму, во мне росла тревога. Я не чувствовала каких-либо изменений в себе, и с трудом представляла как справлюсь с вооруженными фанатиками. Но я не могла оставить деда умирать, если есть хотя бы малейший шанс на спасение. Дэн, так звали парнишку, где-то раздобыл лошадей. Я не стала уточнять где. Видимо наведался в родную деревню, и позаимствовал у отбывших на церемонию хозяев. Мы продвигались быстро, насколько могли, и поспели к Храму за пару часов до заката. Теперь оставалось только ждать, когда жертв проведут внутрь и начнется церемония прощания. Раньше предпринимать что-либо не имело смысла. По словам Дэна, до этого момента пленников охраняли с особой тщательностью, видимо боялись, что жертв могут освободить.

— И что, были попытки? — поинтересовалась я у Дэна.

— Нет — мрачно ответил он. — Никогда и никто не решался нарушить волю Божества.

— Поправь меня, если я ошибаюсь: эти люди стояли здесь и наблюдали, как их близких приносят в жертву?

Ответа я не услышала, да мне он был и не нужен. Все и так понятно. Точнее, понятно далеко не все. Как здоровые, физически сильные люди ни разу даже не попытались спасти близких. И как намеченная жертва могла без возражений позволить убить себя, повинуясь воле мифического Божества. Что это? Общий фанатизм? Промывка мозгов? Покорность судьбе? Как бы то ни было, рассчитывать мне придется только на себя.

Я знала, что не могу допустить смерти деда Корнея. Только не его. В памяти всплыло его лицо с густыми бровями и не по-старчески ясными голубыми глазами. Его улыбка, собирающая морщинки вокруг глаз. Добрый, благородный человек. Он не заслужил подобной участи. Еще там, в хижине я поняла, почему присутствие в моей жизни деда вызывало чувство покоя и защищенности. Сходство было очевидным. Так бы мог выглядеть мой отец, проживи он еще двадцать лет.

На закате у Храма собралась толпа людей. Начиналась церемония прощания. Вокруг рассредоточилась вооруженная охрана самого первосвященника. Все в черных плащах, вооруженные легкими мечами.

— А кто совершает обряд в дальних областях империи?

— Жертву приносят в столице Квазара, в главном Храме. Первосвященник лично отбирает достойных. Никто не знает, как это происходит. Просто однажды в дом врываются его слуги и уводят избранного. Родственники могут увидеть его лишь здесь, на церемонии. В последний раз.

Пленники стояли на поляне, закутанные в белые плащи с капюшонами. Никто не шевелился и не издавал ни звука. Как будто весь мир замер в ожидании.

В это время из Храма вышла фигура в мантии, наподобие той, что я заняла у знакомого инквизитора. Все замерли, и раздался скрипучий голос одного из служителей. Не прислушиваясь к словам, я старалась не упустить удобный момент. И он наступил. Служитель отступил назад, передавая слово Первосвященнику. Он завел речь о чести выпавшей на долю избранных, о великой жертве во благо империи и так далее. На десятой минуте я не выдержала и решила действовать.