Книга Что же тут сложного? - Эллисон Пирсон

Никогда бы не подумала, что буду вспоминать те времена с нежностью и уж тем более с ностальгией, но вдруг ловлю себя на мысли: как же все-таки тогда было здорово. Испытание, с которым не сравнятся ни попытки заставить детей сделать домашнюю работу, ни готовка девять раз в неделю, ни необходимость вызвать мастера, чтобы прочистил водосточный желоб, – словом, вся эта утомительная и скучная до одури ткань жизни. Можно ли быть успешной матерью? Здесь твои усилия замечают, только если ты чего-то не сделаешь.

Тогда же у меня были цели и я знала, что отлично, просто замечательно справляюсь с работой. Дух товарищества в трудных обстоятельствах, и ты понимаешь, какой же это был кайф, лишь когда его больше нет. Кэнди всегда меня прикрывала. Вскоре она родила Сеймура и вернулась домой, в Штаты, поближе к матери, которая мечтала понянчить первого внука, а Кэнди открыла фешенебельный магазин секс-игрушек “Оргазма: для женщин, которые слишком озабочены, чтобы кончить” (или “слишком озабочены тем, чтобы кончить”, уже не помню). После того, как мы обе уволились из “ЭМФ”, я видела Кэнди только раз, хотя общаться мы не перестали – такая связь, как наша, закаленная в горниле невзгод, никогда не прервется. Мне ужасно хочется, чтобы она сейчас была рядом. Потому что одна я, боюсь, не справлюсь.

От кого: Кэнди Страттон

Кому: Кейт Редди

Тема: На помощь!

Привет, рыдающая развалина, круглосуточная служба психологической помощи округа Уэстчестер на связи. Ты, главное, успокойся, хорошо? Эмили ведет себя как обычный подросток. Считай, что это современный эквивалент любовных писем, перевязанных красной ленточкой, которые хранили в комоде с надушенным бельем… только теперь комода нет, осталось одно белье.

Тебе еще повезло, что это всего лишь фотография жопы. Одноклассница Сеймура по просьбе капитана школьной футбольной команды выложила в сеть снимок своей интимной поросли. У современных детей нет понятия личного пространства. Им кажется, что если они сидят в компьютере или в телефоне у себя дома, значит, в безопасности.

Эмили не осознает, что идет с голой задницей по информационной автомагистрали и при этом словно бы подняла руку и пытается поймать попутку. Твоя задача – объяснить ей это. Если понадобится, с применением силы. Можно найти какого-нибудь дружественного компьютерщика, чтобы он отследил и уничтожил эти снимки. И напиши в поддержку фейсбука, чтобы удалили непристойные изображения. А Эмили накажи: пусть посидит месяцок без интернета, пока не поймет, что к чему.

И поспи, дорогая, у вас же там, наверное, ужасно поздно?

Я всегда рада тебе помочь.

ХХ

К.

05:35

Не столько поздно, сколько рано. Я решила разобрать посудомойку, вместо того чтобы снова лечь в постель и час без толку таращиться в потолок. Из-за этой перименопаузы у меня совсем сон сбился. Хотите верьте, хотите нет, но когда несколько месяцев назад доктор впервые произнесла при мне это слово, я сразу же представила себе группу волосатиков а-ля шестидесятые, “Перри и менопауза”. Дуби-дуби-ду. Перри еще так дружелюбно улыбался и наверняка носил связанный вручную свитер с оленями. Нет, я все понимаю, просто никогда прежде не слышала о таком и испытала облегчение, узнав, как же называется то состояние, которое ночами лишает меня сна, а сразу после обеда сталкивает в шахту усталости. Даже заподозрила у себя некий смертельный недуг и живо представила трогательную картину: дети рыдают у меня на могиле и повторяют: “Как жаль, что мы не ценили ее при жизни!” Но если знаешь, как зовут твой страх, то с ним можно поладить, правда? Вот и мы с Перри будем дружить.

– Я не могу себе позволить спать днем, – объяснила я врачу. – Я просто хочу себя чувствовать как раньше.

– Обычное дело, – ответила она, деловито печатая мой анамнез. – Классические, просто хрестоматийные симптомы для вашего возраста.

У меня от сердца отлегло. Раз симптомы классические, значит, я не одна такая, а это успокаивает. Где-то там тысячи, нет, миллионы женщин чувствуют себя так, словно их привязали к издыхающей скотине. Все, чего мы хотим, – снова чувствовать себя прежними, и если терпеливо ждать, то это ощущение вернется. Ну а пока можно составлять списки и так побороть очередной упоительный симптом Перри – забывчивость.

Что там писала Кэнди? Найти компьютерщика, чтобы тот отследил и удалил все белфи Эмили? “Ведет себя как обычный подросток”. Может, и правда все не так уж страшно. Я сажусь в кресло возле “Аги”, приобретенное за девяносто пять фунтов на “Ибее” (исключительно выгодная покупка, осталось только поменять пружины, ножки и обивку), и принимаюсь составлять список всего, о чем нельзя забыть. Последнее, что я помню, – собака, которая не отдает себе отчета в собственных размерах, запрыгивает ко мне на колени, виляет хвостом, больно колотя меня по руке, и кладет шелковистую голову мне на плечо.

07:01

Едва проснувшись, проверяю телефон. Два пропущенных вызова от Джули. Сестре нравится держать меня в курсе последних эскапад нашей матушки, просто чтобы я не забывала: именно ей, живущей в трех кварталах от матери в нашем северном городке, приходится быть начеку. Маме в июне стукнет семьдесят шесть, однако она никак не желает вести себя хоть сколько-нибудь сообразно возрасту. Утром по средам мама готовит овощи для обеда в клубе[10], и пусть некоторые его участники на пятнадцать лет ее моложе, но она зовет их “стариками”. У меня это вызывает смешанные чувства – гордость (ну и характер!) и отчаяние (хватит всем доказывать свою самостоятельность). Когда уже мать смирится с тем, что она тоже старуха?

С тех пор как я решила “порхать по жизни без забот” – как говорит моя сестрица, – то бишь приняла непростое решение и перевезла семью на юг, поближе к Лондону, где выше вероятность найти хорошо оплачиваемую работу, Джули превратилась в настоящую английскую великомученицу, от которой так и тянет лицемерием и дымом костра (ядовитый душок, признаться), и не упускает ни единого шанса указать мне, что я пренебрегаю своими обязанностями, и это при том, что мама по телефону – а звоню я практически каждый день – регулярно мне сообщает, что не видела мою младшую сестрицу целую вечность. Ужасно, что Джули не находит времени проведать мать, тем более что живет совсем рядом, но сказать ей об этом я не могу, поскольку в семейном спектакле мне отведена роль плохой дочери, которая смоталась и бросила мать, а Джули – недооцененной хорошей дочери, которая осталась с мамой. Я изо всех сил стараюсь изменить этот сценарий – например, на день рождения купила маме компьютер и сказала, что это подарок от нас двоих, от меня и Джули. Но, внушая мне чувство вины, моя дважды разведенная, регулярно прикладывающаяся к бутылке сестра в кои-то веки ощущает: хоть что-то здесь в ее власти, а это редкая возможность в ее трудной, полной лишений жизни. Я все понимаю. Стараюсь входить в ее положение, вести себя благоразумно, но разве благоразумию под силу распутать узел сестринского соперничества? В общем, надо будет перезвонить Джули, я обязательно так и сделаю, но сперва разберусь с Эмили. Сначала Эмили, потом мама, потом подготовка к сегодняшнему собеседованию со специалистом по подбору персонала. К тому же мне вовсе не требуется помощь Джули, чтобы почувствовать себя виноватой из-за того, что я неправильно расставляю приоритеты. Я живу с чувством вины.