Книга Волчьими тропами - Купава Огинская

Я икнула еще раз и приказ проигнорировала.

— Говорю же, ненормальная, — проворчал бородатый.

— Берн, — одернул его белый, — Ашшу приведи.

Бородатый вздохнул, я еще раз икнула.

Когда за недружелюбным Берном закрылась дверь, а я с этим чудищем отдаленно человеческого вида осталась в комнате одна, желание оказаться дома стало почти нестерпимым.

Всхлип вырвался помимо воли.

— Не успокоилась еще? — недовольно спросил этот, которого, кажется, Свером звали, продолжая топтаться у двери.

Я была ему за это благодарна, но предпочла бы, чтобы он за дверью находился, желательно запертой. Изнутри.

В ответ я шмыгнула носом, не забывая на него таращиться. Почему-то казалось, стоит только отвести взгляд, отвернуться хоть на секунду, и он окажется рядом.

— Ты пришла с той стороны?

Сначала я не хотела отвечать, но после недолгих раздумий решила, что лучше не позволять ему додумывать ответы самостоятельно.

— Из туннеля, — хрипло подтвердила я, на всякий случай добавив, — сверху упала.

Свер поморщился.

— Жертва.

— Что?

Проигнорировав мою растерянность, он требовательно спросил:

— Что ты умеешь?

— Ну…

Читать, писать, вышивать крестиком. Что именно его интересует он не уточнил, а я боялась спросить.

— Охотиться умеешь? Травы знаешь?

— Травы, наверное, знаю, — неуверенно подтвердила я, — охотиться не умею.

— Хорошо. Наберешься сил, найдем тебе место в доме Йолы, будешь ей помогать, — окинув меня тяжелым взглядом, Свер поморщился, — если захочешь остаться.

Меня передернуло от его последних слов. Оставаться я не планировала, мне нужно было обратно в мой мир, восстанавливать расшатавшиеся нервы.

— Я бы хотела вернуться домой.

— Это невозможно. Если ты не с той стороны, хода, которым ты пришла сюда, больше не существует.

Сразу видно, он знает толк в утешениях.

Дверь приоткрылась, после весьма условного, дробного стука.

— Звал?

Первое, что я увидела, когда девушка вошла в комнату, были зеленоватые чешуйки на смуглых скулах. Они как-то очень естественно переливались глубокой зеленью, тонконосым клинышком поднимаясь к вискам и скрываясь в густых темных волосах. Зеленые глаза ее благодаря этому казались еще ярче и словно слегка светились. А может, и правда светились, я бы не стала этому удивляться.

Она улыбнулась мне, блеснув длинными, острыми клыками.

— Разберись с ней, — велел Свер, по его резкому лицу мимолетной судорогой прошлось брезгливое выражение, — успокой.

— Поняла.

Остаток дня я провела в компании улыбчивой Ашши, и это был на редкость бездарно проведенный день. На вопросы мои она отвечать не хотела и только дружелюбно повторяла, изредка срываясь на шипение, что мне нужно отдыхать и что домой я попасть уже не смогу, но здесь мне обязательно понравится. Где «здесь» - она не уточняла, раздражая своим убойно-позитивным настроем, и очень настаивала на том, что я в полной безопасности, и только это сейчас должно быть важно.

— Мано-Аль хорошо заботится о своих детях, — туманно сообщила она, — с тех пор, как вожаком стал Северин, в сражениях с выходцами погибло всего двадцать наших воинов.

— Впечатляюще, — кисло подтвердила я.

* * *

На то, чтобы пройти все стадии смирения с неизбежным, мне понадобилось десять дней. Отрицание, гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие…

Отрицать реальность происходящего мне не позволяли ноющие синяки и туго забинтованное плечо, эту стадию я проскочила быстро, всего за день.

Сложнее всего было с гневом. Я бродила по пустынным улицам, между каменными, несокрушимыми на вид домами, смотрела на малочисленных людей, которые в большинстве своем на людей похожи и не были, и едва сдерживала злость.

Они были дома, в привычном окружении знакомой им сумасшедшей реальности, где есть оборотни, лесная нечисть и другой мир, проход в который открывается рандомно, без каких-то сопутствующих открытию знамений.

О том, что проход, через который я вылетела на одном из выходцев, закрылся в тот же день, когда я оказалась в этом мире, узнала от Ашши, ставшей моей своеобразной нянькой. На мои немногочисленные вопросы она отвечала редко и неохотно, зато свои задавала в невозможных количествах и с горящими глазами ждала ответа. И я отвечала.

Откуда, как зовут, сколько лет, какой он, мой мир.

Первый допрос состоялся на тяжелой дубовой скамье, вбитой в землю под окнами дома Свера. Двухэтажный и вызывающе белый, он очень сильно выделялся среди своих серых соседей.

Как оказалось, поселили меня в доме вожака Северина — Белого Волка, как перевела для меня его имя Ашша, или Сверина — Князя Волков, или просто Свера.

Не польщенная оказанной мне честью, их белобрысого князя я избегала и благодарить не спешила. Его не устраивало, что я не опускаю глаз, когда он обращается ко мне, а меня бесило ощущение полной беспомощности, появляющееся в его присутствии.

Мы друг другу не нравились, но выгонять меня Свер не спешил, позволив жить у него столько, сколько мне нужно, чтобы принять свою новую судьбу.

— А зовут-то тебя как? — грубовато поинтересовался Берн, расположившись прямо на земле, рядом со скамьей. По поводу моего весьма преклонного возраста — девятнадцать лет, а еще в девках, какой кошмар — он уже с охотой прошелся, и пытался найти что-нибудь еще, к чему можно было бы придраться. Не знал бородатый, что всего через шесть дней мне должно было стукнуть двадцать, и говорить ему об этом я как-то не планировала.

— Ярослава.

— Яро… — он запнулся, — слава.

Переглянувшись с Ашшей, которая беззвучно шевелила губами, проговаривая мое имя про себя, он недовольно покачал головой.

— Слишком длинное. Такое позволено только вожаку. — он поморщился. — Была бы Яра, да хилая ты для такого имени.

— Чем это хилая? — возмутилась я, непроизвольно выпрямляясь. На самом деле становиться Ярой мне не очень-то и хотелось, я всю жизнь Славой проходила, но эта его снисходительность задела растревоженные чувства и заставила ощетиниться.

Берн хохотнул.

— Пусть Ярой будет, — мягко сказала Ашша..

Так я лишилась не только вещей, сожженных сразу же, как меня принесли в это их звериное логово, зовущееся Пограничьем, но и имени.

В тот день, вечером, я впервые попыталась торговаться с судьбой, обещая непонятным духам и некой мифической праматери чуть ли не пожизненную благодарность, если меня вернут домой.

Обещания мои не заинтересовали суровую Волчицу, одинокую и прекрасную, как благоговейно говорила Ашша, вечно бегущую по небу в поисках своей стаи.