Книга Девушка без сердца - Даниэль Брейн

Впрочем, я была сосредоточена только на том, чтобы не зацепиться за ковры каблуком и не поскользнуться, соответственно, на отшлифованном мраморе. Поэтому выкинула все посторонние мысли только тогда, когда перед нами распахнули двери одной из королевских приемных.

По протоколу мы должны были войти: комиссар первым, я — сразу за ним, встать, склониться в неглубоком поклоне, тоже строго регламентированном: чуть корпус вперед, голова слегка наклонена, потом выпрямиться и вытянуться перед ее величеством, смотря на нее, но в то же время — не ей в глаза. Но сегодня, как выяснилось, всем было плевать на придворный протокол. И уж меньше всего я могла ожидать, что ее величество чуть ли не бросится к нам бегом, как к любимым и давно не виденным родственникам.

Она была прекрасна. Не очень высокая, худенькая, даже хрупкая, с точеными, немного острыми чертами лица, роскошными темными волосами, собранными в простую прическу. Настоящая королева, истинная повелительница, хотя, думаю, если бы кто-то ее так назвал, ей вряд ли бы это понравилось. Королева — глава государства, а не украшение дворца, и ответственность она ощущала. Сейчас, как я понимала, особенно.

— Комиссар Артур, — выдохнула она, не дожидаясь, пока тот закончит традиционный поклон. Я тоже все смазала, хорошо, что никто этого не заметил. — Капитан Мэрианн. Мне жаль, что я была вынуждена оторвать вас от дел. Мне жаль, что репутация Академии под угрозой. — Она покачала головой, и в ее волосах блеснули почти незаметные крошечные бриллианты. — Я даже не знаю, как реагировать, что сказать иностранным послам. Что сказать прессе. Конференция через два часа.

В приемной была, кроме нас, тьма народу. Министры, адъютанты, секретари, королевские референты. И ее величество всех удивила, когда продолжила:

— Комиссар, капитан, и вы, Джон, — и королева изящно указала рукой на одну из дверей, ведущих в личные переговорные. — Прошу вас, мне нужно с вами кое-что обсудить.

Глава четвертая

Сидеть в присутствии королевы недопустимо. На редких фото, которые попадаются мне на глаза, исключение делается разве что для глав государств: президент Фанданской Конфедерации может сидеть, а вот премьер-министр — уже нет. Наш премьер тоже стоит, хотя он уже немолод, но протокол есть протокол.

Поэтому я не была готова к тому, что случится в личной переговорной королевы. Нас пропустили, предупредительно распахнув двери — не по нашу, конечно, с комиссаром честь, и даже не по честь Джона Дональда, — и мы оказались в небольшой холодной комнате, где шпарил кондиционер и ощущение стылости усиливалось благодаря голубым и синим цветам. Джон ловко отодвинул кресло ее величества, она села, секунду помедлила и предложила:

— Прошу, господа, садитесь. Разговор будет не самый простой...

Сперва я подумала, что ослышалась, поэтому хлопала глазами. Комиссар тоже недоумевал: у него опыт присутствия при дворе был обширнее, но и он не знал, как реагировать. А с другой стороны, кто может заставить королеву повторять просьбу дважды?

На помощь пришел умница Джон. Он легко постучал по спинке ближайшего ко мне кресла, и тогда я уже села со спокойной душой. Комиссару пришлось хуже: под его весом кресло протестующе скрипнуло, так что я начала опасаться, что моему шефу придется всю беседу просидеть мало того что не шевелясь, так еще и порядком напрягшись. Последним свое место занял Джон, и ее величество обвела нас всех уставшим, измотанным взглядом.

— То, что случилось, не поддается никакому объяснению, — начала она, и я буквально услышала, как комиссар внутренне завопил, выражая крайнее несогласие.

Да, я была готова его поддержать, и не только из солидарности или субординации. Улики есть улики, а свидетельские показания всегда имеют самое минимальное значение для вынесения приговора, больше в качестве традиции, которую никак не отменит Процедурная Комиссия и которая жутко злит всех, начиная с судьи и кончая последним бейлифом, не говоря уже обо всех нас.

— Министр Роберт предполагает, что это, возможно, диверсия, — продолжала ее величество, и каждое ее слово ранило нас с комиссаром в самое сердце. Министр Роберт — глава Процедурной Комиссии, тот еще крючкотвор. — Учитывая, что только на текущий момент подано двести семьдесят процентов заявлений…

Королева начала с самого главного, но тут я должна кое-что прояснить.

Я уже упоминала, что обычно в Академии учится сорок-пятьдесят процентов иностранных студентов, иногда больше, как правило, семьдесят процентов — это максимум. Но приоритет по закону всегда отдается нашим гражданам, так что они подают заявления и сдают экзамены первыми. Многим отказывают сходу так же, как отказали и мне. Счастливчики попадают в экзаменационный реестр и месяц доказывают, что они достойны. Проходной балл очень высок, и обучение для наших граждан бесплатное. А затем начинается большая политика.

Общее количество всех студентов, естественно, равно ста процентам. И вот если наших граждан — национальных заявителей — уже набралось примерно на пятьдесят процентов от ста, а заявлений в реестре только от иностранцев больше двухсот процентов от числа мест, то понятно, что из зарубежных заявителей отсеиваются сто пятьдесят процентов возможных студентов. На самом деле сложнее, потому что все зарегистрированные в реестре заявления делятся на несколько групп, и эти группы начинают по очереди сдавать вступительные экзамены. Если учесть, что в двести процентов изначально включены те желающие, которым нельзя отказать по причине «отсутствия данных»... Не всегда везет гражданам стран, которые на политической арене имеют вес. Бывает, что практически весь поток — из так называемых стран «третьего мира», и тогда отголоски международных скандалов доходят даже до меня.

Но Академии есть не только у нас, хотя наша по праву считается лучшей. Теперь перемножьте: огромная стоимость обучения и миллионы желающих.

— Под угрозой значительная доля бюджета страны, — коротко закончила королева.

— Министр Роберт предполагает, что это преступление имеет политический подтекст, — пояснил Джон, поняв, что королева продолжать пока не намерена. — Как вы понимаете, это… репутация Академии, массовый отток студентов и потери бюджета, да. Которые вряд ли восполнятся даже при том, что история забудется через пару лет.

Комиссар осторожно кашлянул:

— Только какую выгоду имел от этого наш задержанный? Или — на чем его подловили? Пойти на подобное на основании пустых угроз… Ваше величество, господин референт, кража, взятки, но не убийство же. Более того — убийство с расчленением. Я даже больше скажу, — он слегка повысил голос, — взятки подорвали бы репутацию намного сильнее.

Я осмелилась бросить взгляд на лицо королевы и обмерла: оно просветлело.

— Вы так считаете, комиссар?

— Убежден, ваше величество.

Королева улыбнулась. Создатели, насколько она все же красива, не была бы она королевой — я бы ее возненавидела.

— Значит, мои возражения господину министру получили достаточно оснований.