Книга Перворожденные - Кристи Голден

«Это твой папа, – говорила мать. – Когда вырастешь, станешь совсем, как он».

Вот только он не стал.

Валериан вырос в окружении матери и солдат с суровыми лицами. Они постоянно меняли планеты, скрываясь от наемников, убийц его бабушки, дедушки и тети. Однажды, когда ему было три года, беглецы решили, что нашли безопасное убежище на скрытой укрепленной базе в самом сердце Умоджанского Протектората. Там они жили в безопасности пять лет. А потом наступила та самая ночь. Валериан проснулся от стрельбы и взрывов, а затем мать вытащила его из кровати. Ее волосы были растрепаны, в глазах плескался страх.

Она торопливо одела его, умоляя хранить молчание: «Ни звука, ни вздоха, Вал, мой дорогой».

Через пару минут они уже бежали. Валериан помнил вспышки выстрелов в ночи и звуки боя; помнил, как сильно ударился, когда несший его солдат рухнул убитым. Его, парнишку, тут же подхватил другой солдат, и побежал дальше, не сбавляя темпа. Вскоре он передал Вала товарищу, а сам остался сражаться. Когда у Валериана появилась возможность окинуть взглядом прошлое, он как-то осознал, что солдат, имени которого он не знал и лица не помнил, отдал за него с матерью свою жизнь. В ту ночь выжили только те, кто попал на эвакуационный корабль.

Валериан зажмурился и вцепился в мать, когда попавший под обстрел корабль затрясся. Однако Арктур Менгск нанимал отличных пилотов, и его семье удалось скрыться.

«Мама? – позвал дрожащий Валериан, широко распахнув глаза. Его сердце бешено колотилось. – Папа когда-нибудь придет за нами?»

«Да, милый, – ответила она. – Он придет. Однажды».

Валериан провел несколько часов без сна, положив голову на колени матери. Ее руки гладили его золотые волосы. Он слышал, как мать тихо всхлипывает, стараясь держаться и не пугать сына еще больше после пережитого ночью. Вал притворился спящим, чтобы она не волновалась. Той ночью, как и долгое-долгое время после, он держался за созданный образ отца – могучего воина, сражающегося в великой и праведной битве. Той самой, из-за которой Арктуру приходится быть вдали от семьи. Мать раз за разом говорила ему об этом, но Валериан не совсем понимал, в чем эта битва заключается.

Человек, который стоял перед ним сейчас, обладал все той же силой и остротой ума. Но несмотря на это, он уже не был юным бунтарем с Корхала.

Валериан подумал, что и сам он также не похож на бунтаря.

– Полагаю, попробовать стоит, – наконец, согласился Арктур. – По крайней мере, попытаться. Если не сработает, попробуем что-нибудь другое.

Император поднял бокал.

– Итак, за благо человечества, – произнес он тост и усмехнулся.

Следующие несколько недель оказались для Валериана одновременно лучшими и худшими в жизни. Худшими, поскольку поступало все больше и больше сообщений о найденных артефактах «неизвестной природы», и он пока ничего не мог с этим поделать. Лучшими, поскольку он – наконец-то! – приблизился к тому, о чем всегда мечтал. У него появился шанс узнать об артефактах пришельцев то, чего не знал никто другой. Маленький мальчик, что ковырялся в грязи вокруг дома, вырос в мужчину, способного претворить мечту в жизнь. Если б только он сам мог оказаться среди тех, кто войдет в храм!

Валериан боролся за эту возможность, но проиграл. Арктур остался непоколебим. Сказал, что не позволит сыну и наследнику приблизиться к артефактам или храмам, пока не будет доказана их приемлемая безопасность. «А возможно, – прямо заявил он, – и потом тоже».

Этот спор стал одним из наиболее острых и закончился в буквальном смысле переворачиванием стульев. В конечном итоге, Арктур победил, поскольку являлся еще и императором. Валериан был вынужден уступить.

* * *

Молодой человек нахмурился, вспоминая спор. Он вздохнул, вновь глотнул золотистого портвейна и вернулся к просмотру некачественной дрожащей голограммы.

Валериан хотел бы увидеть реакцию отца на какое-нибудь потрясающее открытие. Он улыбнулся, представив, как Арктур Менгск теряет дар речи. Приятная фантазия.

– Сэр?

Голос принадлежал помощнику Валериана Чарльзу Виттье, молодому человеку лет двадцати с неукротимой копной ярко-рыжих волос. Сейчас он стоял в дверях, и во всем его виде сквозила нервозность. Впрочем, Валериана это не удивляло: Виттье всегда выглядел несколько нервным.

– Что случилось, Чарльз?

– Прибыл профессор Джейкоб Рэмзи, чтобы встретиться с вами, сэр.

– Ага! – улыбнулся Валериан. – Отлично. Проведите его, пожалуйста.

Он протянул руку и остановил воспроизведение голограммы. Размытое, но притягивающее взгляд изображение замерло.

Виттье исчез и через минуту вернулся в сопровождении ученого. Валериан встал и цепким взглядом серых глаз рассмотрел вошедшего человека сразу и полностью.

Единственной примечательной чертой профессора Рэмзи являлся рост – выше 180 сантиметров. А так: человек средней комплекции со светло-голубыми глазами, окруженными сетью морщин – видимо часто щурился на солнце. Рыжевато-каштановые волосы, слишком темные для блондина и слишком светлые для брюнета. Рэмзи обладал тем типом внешности, который Валериан ассоциировал с археологией: слегка потрепанный вид, обожженная солнцем кожа и общая аура равнодушия и отстраненности. Высокие или низкие, толстые или тощие, мужчины или женщины – у всех просматривалось что-то общее, и Валериан умел это мгновенно выделять. Археологов невозможно перепутать с кем-либо другим.

Джейкоб – по имеющейся у Валериана информации его обычно называли Джейком – выглядел еще более потрепанным и безразличным, чем другие. Прежде чем посмотреть на своего работодателя, археолог быстро оглядел комнату – вероятно, самую роскошную из тех, что ему доводилось видеть за всю жизнь.

Валериан улыбнулся и шагнул вперед, протягивая руку:

– Профессор Рэмзи, – сказал он с нескрываемой теплотой. – Очень рад наконец-то встретиться с вами.

Рэмзи стиснул протянутую ладонь.

– Я тоже… мистер Вэ.

Как и ожидал Валериан, рука археолога оказалась мозолистой и сильной, с потрескавшимися и обломанными ногтями. Это являлось хорошим признаком. Валериан знал, что большинство археологов стараются надевать перчатки, но лучшие из них в определенный момент отбрасывают их в сторону, желая, даже чувствуя необходимость прикоснуться к предметам собственными руками – при условии, что это не причинит артефактам вреда. Валериан хотел бы быть таким археологом. Его руки были такими же мозолистыми, но не от копания в земле – этим он занимался только в детстве, – а от старинного оружия. Юноша заметил, как поднялась бровь Рэмзи, когда тот ощутил твердость рукопожатия юного Престолонаследника.

– Садитесь, – сказал Валериан, указывая на диван, а сам подошел к столику с портвейном. Рэмзи колебался всего секунду, затем с улыбкой повиновался. Его костюм (вне сомнений, самый лучший из гардероба археолога) на фоне роскоши комнаты выглядел выцветшим и архаичным.