Книга Пагуба - Сергей Малицкий

Эпп присмотрелся и понял. Девчонка стояла на одной ноге, точнее, даже на пальцах одной ноги, удерживая равновесие второй ногой, которая то плавно уходила в сторону, то вытягивалась вперед. И жонглировала она не тремя ножами, а пятью, каждый из которых был на самом деле не ножом, а довольно массивным изогнутым крисом,[2]привычным оружием клана Сурна — клана Рога. Да и сама девчонка была черна и узкоглаза, как истинная дочь самого далекого приморского города Текана — Туварсы. Расцвела негодница за последнюю пару лет, чуть округлилась, заплела волосы в три тугих черных косы, раскрасила лицо черным и белым, дух захватывает. Такая бы просто прошлась между торговыми рядами в этих же самых легких хурнайских шароварах да харкисской рубахе — все торговцы о барыше бы забыли.

— Тьфу, — раздраженно сплюнул на чью-то макушку Эпп.

«Вот ведь чуть не споткнулся на ровном месте, харкисские рубахи вспомнил. Так и накличешь беду на собственную голову. За одно упоминание Харкиса любой урай сто плетей выпишет, а уж за длинные разговоры можно и головы лишиться. Нет уже как десять лет Харкиса и не будет никогда больше. Еще прошлый иша велел сровнять здания мятежного города с землей и засыпать пустырь солью. Все, забыть и не вспоминать, забыть и не вспоминать».

Эпп вытер со лба пот и тут только понял завороженное молчание толпы. Земля под канатом была усыпана спиралями гиенской колючки. Вот уж никому не пожелал бы Эпп упасть на ее шипы. Конечно, сейчас она не ядовита, тем более, наверное, давно срезана, но упасть на тонкие, почти стальные иглы длиной в палец каждая… А вот вышла и Самана. И не изменилась почти, ей-то, впрочем, ни к чему было меняться, хотя время и жену Куранта не пощадило. Эпп даже засопел, вспоминая, как лет двадцать пять назад он еще почти юнцом сам приходил полюбоваться на стройную жену слепого балаганщика, который в стариках тогда еще не числился. Что теперь осталось от той красоты? Густые светлые кудри да голубые глаза? Погрузнела Самана, раздалась в кости… неужели так и не изменила слепому мужу? Повезло же тогда Куранту, верно, дурочку к рукам прибрал или что-то не так с нею было? Ведь ни одного родного ребенка нет у слепого…

Самана поклонилась публике и подошла едва ли не вплотную к первым рядам. Эпп без труда разглядел, какой петлей связан ее жакет. А жена слепца повернулась к зевакам спиной и чуть присела, согнула ноги в коленях, расставила в стороны руки, что скорее было уместно в мужицкой драке пара кулаков на пару, но Эпп не успел возмутиться. Узкоглазая девчонка размахнулась и метнула в толпу первый крис. Старшина похолодел. Кривой кинжал явно летел в направлении к нему, но Самана резко выбросила руку в сторону и поймала его за рукоять!

— Вот ведь собачья мать, — выдохнул вместе с толпой Эпп и не успел удивиться, что девчонка бросает оружие, которое никак не было предназначено для метания, скорее для тычка, как уже следующий крис летел в толпу. И снова дружный выдох засвидетельствовал, что Самана с возрастом не утратила резвости и ловкости. Третий, четвертый, пятый… Разве не метала Самана раньше ножи сама? Да нет, именно что метала, а не ловила, вызывала кого-нибудь из толпы, давала ему в руки деревянный чурбачок и втыкала в него десяток ножей с трех десятков шагов. А девчонка-то что ее творит?!

Узкоглазая сделала по канату несколько шагов в одну сторону, потом в другую, затем скользнула вниз, заставив старшину с хрустом сжать кулаки, но не долетела, замерла, повиснув на согнутых ногах в ладони от страшных шипов. Раскачалась, взлетела в воздух, перевернулась и встала на ноги. Тут только толпа восторженно загудела, а из-за полога вышел широкоплечий высокий парень с рыжей бородкой, деловито и ловко снял с распорок канат и начал подгребать колючки. Эпп уже хотел было расхохотаться вместе с публикой насчет неказистого орудия — рукоять у грабель была толщиной в руку крепкого мужика, да еще и торчала щепой во все стороны, но смех застрял у него в глотке. Самана теперь уже сама метнула крис! Рыжебородый уборщик даже не поднял головы, когда кинжал задрожал, воткнувшись в ту самую рукоять. Второй крис, третий, четвертый, пятый! Затем женщина рванула с плеч жакет, и Эпп увидел на ее неожиданно тонкой талии пояс, увешанный метательными ножами.

И снова засверкали стальные лезвия в воздухе. Вал колючек медленно отодвигался к дальней стене шатра, но и деревяшка в руках парня обращалась в стального ежа. Вот уже он вовсе отбросил грабли в сторону и рукой поймал брошенный в него последний нож! Тонкий метательный нож, с тяжелым лезвием с острыми зазубренными гранями. Поймал и тут же отправил его обратно. И Самана ухватила его в каком-то немыслимом прыжке и тоже отправила обратно. Туда — обратно. Туда — обратно. Пока все та же узкоглазая не метнулась молнией поперек площадки и, к восторгу толпы, не перехватила летящий нож, успев к тому же вновь перевернуться в воздухе кверху ногами!

Эпп вытер взмокший лоб и подобрал отвисшую челюсть. Что и говорить, приходилось старшине видеть, как забавляются ловчие иши во дворе крепости, сам не так уж давно учил юных воинов, но и рядом никто из них не стоял с этой немолодой женщиной и ее приемышами. Как же их зовут-то? Ну точно, этого рыжего — Харас. Девчонку — Нега. Там же еще белоголовый мальчонка был с тонким шрамом до середины лба, Лук, кажется? Или Луккай? По канату лазил, жонглировал тоже. А этот Харас года два назад бороться выходил с любым из толпы. И тогда никто не мог его взять, вертким был на ужас, а уж теперь-то…

Нега подняла над головой деревянную плошку, показала ее толпе, затем вдруг подкинула посудинку вверх, ловко встала на руки и поймала плошку ногами. И пошла на руках вдоль ряда зрителей, подметая черными косами балаганную площадь и задорно улыбаясь восхищенным зевакам — платите, мол, за доставленное удовольствие. Те, правда, глаз не спускали скорее с ее бедер, которые вдруг оказались прямо перед глазами, а не с плошки, но бечеву на кошелях распускали охотно. Монеты так и зазвенели в посудинке.

— Эх, — довольно хмыкнул тот самый селянин в овчине. — Хоть ходи вслед за повозкой старого Куранта и в каждом городе бросай ему денежку. Ну где еще такое увидишь? Жаль, что сам он уже не тот.

— Постарел? — спросил Эпп.

— А кого время молодит? — обернулся селянин, узрел старшину и испуганно сгорбился. — Говорят, что не тот стал. Мечом уже больше не машет. Рука у него, что ли, отказала, пусть и левая. Выходит в самом начале, в сундук кого-нибудь прячет, платок из кармана тянет, и все.

— Есть у него сменщик, есть, старшина, — обернулся толстяк, в котором Эпп узнал булочника из северной слободы. — Подожди, сейчас самое интересное начнется.

От самого интересного Эпп отказываться не собирался, хотя скорее не отказался бы от кувшина холодной воды, вылитой за шиворот, сапоги вот только не хотелось портить, но притягивал к себе балаган Куранта, притягивал. Ведь знал какой-то секрет старый слепец. Когда девчушка на руках мимо старшины проходила, рука у того словно сама собой за монеткой к кошелю потянулась.

Рыжебородый ловко накрыл холстиной горку колючки, и из-за полога показался тот самый Лук. За два года, что Эпп его не видел, мальчишка превратился в крепкого паренька. Нет, он не мог сравниться шириной плеч с Харасом, ростом так и вовсе вряд ли мог рассчитывать догнать названого долговязого брата, но в остальном был не чета тем ротозеям, что и теперь вместо присмотра за карманниками сопели за спиной старшины. Эпп сразу приметил в ладном парне тот самый избыток силы, когда вроде и ноги тебя несут сами, и руки способны творить чудеса, и во всем теле свежесть не только от молодости, но и от труда и неустанных упражнений.