Книга Двойник для шута - Виктория Угрюмова

В парадном зале внимание Троя привлекли только люди. Это вовсе не значит, что парадный зал больше ничем не поражал глаз, однако придворные императора и его гвардия превзошли все виденные до сей поры чудеса.

Вопреки очевидной роскоши, окружающей их, вельможи и военачальники Великого Роана были одеты скромно и неброско. И от этого только выигрывали, выделялись на фоне ослепительной обстановки. Граф Шовелен, пользуясь тем, что в огромной зале находилось не менее тысячи человек и все они перешептывались, отчего было довольно шумно, обратил внимание своего племянника на костюмы. В них преобладала сдержанная гамма, и предпочтение явно отдавалось черному, белому и жемчужно-серому цветам. Встречались и более яркие одежды, но они ни в коем случае не были пестрыми. Драгоценности, стоившие целое состояние, тоже не бросались в глаза, а только дополняли ансамбль, придавая ему изысканность и шик. Из всех членов свиты короля Лодовика только граф и его племянник могли похвастаться таким же стилем.

Придворные дамы моментально покорили сердце молодого повесы, причем все скопом. Он переводил восхищенный взгляд с одного свежего и милого лица на другое — очаровательное и сияющее зрелой, полновесной красотой — и никак не мог определить для себя, какое же нравится ему больше. Молоденькие фрейлины привлекали его своей безыскусностыо и естественностью; остальные женщины пребывали в удивительном состоянии неопределенного возраста, преимущества которого проявлялись в изысканности, пикантности и обаянии — короче, в том, что приходит только с годами.

Где-то там, на другом конце бескрайнего поля, император принимал поздравления от союзных монархов. Тот, кто не приехал сам, прислал пышные посольства. А среди множества подарков обязательно находился хотя бы один особенный, со смыслом, имеющий символическое значение, и его вручали лично Ортону I, произнося при этом речь. Каким бы кратким ни старался быть каждый оратор, в общей сложности они говорили слишком долго. А поскольку очередь Лодовика еще не наступила, то Трои даже разглядеть императора не мог из-за бушующего человеческого моря.

Поневоле блуждающий взгляд его, пресытившись женской красотой, перебрался на солдат императорской гвардии. Тут Трои аж задохнулся и с удивлением спросил себя: как же он их раньше не заметил?

Воины эти были не просто высокими и хорошо сложенными. Возможно, именно так и выглядят небожители, просто люди об этом не знают. Все, как один, гвардейцы были выше на голову самого высокого человека, которого когда-либо видел Трои. Широкие плечи и мощные грудные клетки казались способными выдержать тяжесть горных хребтов или удары таранов. Лица воинов — удлиненные, с тонкими, аристократическими чертами — были как-то непривычно красивы и безмятежно спокойны. И, хотя Трои видел множество непохожих друг на друга людей, роанские воины поразили его воображение — впрочем, если бы юноше пришлось объяснять чем, то он бы наверняка не справился с этой задачей. Зато поражаться и восхищаться нарядами он мог с чистой совестью: одеты и вооружены гвардейцы были и вовсе удивительно — это бросилось в глаза всем.

Выросший в графском замке, обученный воинскому искусству лучшими учителями, каких только можно купить за деньги, посетивший затем множество стран, Трои знал толк в доспехах и оружии. Тем более его потрясли латы гвардейцев — черные, с зеленоватым отливом, крылатыми наплечниками и с двумя рядами шипов вдоль позвоночника. Шлемы были выполнены в виде голов драконов, и над лбами горели в металле рубиновые или изумрудные глаза. Высокие гребни опускались до середины лопаток. Тонкие талии были перетянуты черными поясами, на которых висело в ножнах по десять метательных ножей. Основное же оружие у каждого гвардейца было свое, выбранное сообразно собственным вкусам и пожеланиям. Тот, кто знал толк в таких вещах, с уверенностью мог сказать, что мечи, секиры, копья и кинжалы императорских воинов стоят гораздо дороже многих сокровищ, хранящихся во дворце. Нигде и никогда в мире не появлялось что-либо подобное. И Трои откровенно любовался воинами до тех пор, пока дядя не привел его в чувство, тронув за локоть. Оказалось, что сейчас речь держит Лодовик Альворанский, а свита его, соответственно, находится у самого трона.

Юноша тут же поднял взгляд, разыскивая императора, и испытал следующее потрясение, надолго выбившее его из колеи. Ему, конечно, удалось удержать себя в рамках приличия, и он надеялся, что никто особо не обратил внимания на его вытаращенные глаза и приоткрытый от удивления рот.

Ортон I Агилольфинг выглядел совсем молодым. Он вовсе не походил на повелителя необъятных земель, облеченного абсолютной, неограниченной властью. По случаю торжеств император был одет во все белое, и этот цвет удивительно шел его черным длинным волосам и синим глазам, его бледному, вытянутому лицу с тонкими, правильными чертами. Когда природа или Господь создавали Ортона, они не пожалели усилий. Молодой человек с безупречной внешностью и такими же безупречными манерами с первого взгляда привлекал к себе не только умы, но и сердца людей. Поговаривали, впрочем, что искусство обаять собеседника — это обязательный предмет для Агилольфингов в пору их учения.

Трою он показался ненамного старше его самого. Зато фигура у Ортона была явно мощнее, и даже в скупых его движениях проглядывала та грация, которая приобретается долгими годами постоянных тренировок и свидетельствует о прекрасном владении собственным телом.

Император сидел прямо, вытянув стройные, неприлично красивые для мужчины ноги, обтянутые белой лайкой шитых серебром сапог. Жемчуга и опалы, украшавшие строгий костюм, бросали на его лицо матовый отблеск, заставляя ярче сиять миндалевидные глаза. Выразительная мимика передавала самые тонкие оттенки его настроения.

Ортон Агилольфинг вежливо улыбался королю Лодовику, занимавшему трон, расположенный на возвышении напротив императорского (Великий Роан никогда не стремился ущемить и уязвить самолюбие коронованных особ). Но Троя поразило, конечно, не это. А то, что на нижней ступеньке императорского трона он увидел человека, бывшего, вне всяких сомнений, шутом. Шутом, обряженным, как и полагается, в огромный красно-бело-зеленый колпак с бубенцами, в яркие одежды из дорогих тканей, но болтающиеся этакими изысканными псевдолохмотьями, и с шутовским жезлом в руке.

В общем, ничего примечательного в этом шуте не было если бы не его лицо.

Тоже, кстати, лицо как лицо — приятное, даже красивое.

Лицо императора…

Надо заметить, что накануне величайшего дня своей жизни принцесса Арианна чувствовала себя иначе, чем большинство молодых невест. Нельзя сказать, чтобы она испытывала нетерпение, вполне понятное и объяснимое при подобных обстоятельствах, стремление поскорее соединиться со своим будущим супругом, радость или сердечное томление. Нет, она чувствовала себя прескверно. И, как только представилась возможность, сразу отослала фрейлин и служанок из своих покоев, а сама хлопнулась с размаху на широкое и мягкое ложе, сунула голову под подушку, по старой детской привычке, и лишь тогда позволила себе расплакаться. Если быть до конца откровенным, то даже разреветься.

Принцессе было одиноко и страшно.