Книга Не ходите, девки, замуж! - Татьяна Веденская

– Ну-у! – моментально разозлился он.

– А что? – сквозь смех спросил Володя. – Что не так?

– Бойся меня! – потребовал сын. – Бойся меня, войка!

– Ой, боюсь, боюсь, – согласился муж. – А может, волку надо погулять? На горку пойдем?

– Да-а! – радостно закричал довольный Мусяка, и через некоторое время мы все отправились во двор.

Так, в общем, проходили все наши вечера. Владимир всегда старался освободиться, чтобы хоть вечером побыть с нами. Я не работала, понятное дело, и вся финансовая часть содержания нашей семьи легла на него. Впрочем, даже когда я работала, моей зарплаты хватало разве что на квартплату и проезд на метро. Рядовой менеджер в маленьком банковском офисе – кто ж будет ему много платить! То ли дело высококвалифицированный переводчик с огромным опытом и репутацией. Но при этом Владимир не пользовался своим положением, чтобы откосить от обязанностей отца. Никогда. Сколько раз я слышала от других мамаш на детской площадке про мужей, которым только бы сбежать от семьи на работу. Про тех, кто, приходя с работы, заваливается на диван с газеткой или утыкается в телевизор. И кричит оттуда, чтобы его хоть по вечерам оставили в покое. У кого-то мужья прятали деньги, и приходилось со скандалом выбивать их на бытовые расходы. У кого-то мужья пили. Но только не у меня.

– Покачать тебя? – спросил Володя, подхватывая Мусяку с горки.

– Ага! – обрадовался тот.

Я стояла рядом и смотрела на них, таких похожих и все же совсем разных. У обоих были зеленые глаза, но Мусякины глаза светились ярче, чем у его отца. Оба были молчаливыми, но Мусякин просто не умел еще высказать все, что хотел. А Володя считал, что, сколько ни говори, ничего сказать нельзя. Для него слова были только способом решения определенных задач, с которыми он так или иначе сталкивался в повседневной жизни. Еще слова были предметом его профессиональной деятельности, он брал чужие мысли и облекал их в форму того или иного языка. Но никогда бы он не стал словами объяснять, что он чувствует. Не стал бы говорить о любви…

Любовь. Нет, Владимиру любовь была не нужна. В этом и была самая главная разница между ним и нашим сыном: Мусякин любил меня со всей силой своей нежной, только недавно родившейся на свет души. Он прижимал меня к себе, часами смотрел мне в глаза и не мог оторваться, мы целовались каждую минуту, по поводу и без. Мы были нужны друг другу как воздух, мой сын любил меня, а мой муж только «прекрасно ко мне относился», и все. «Так уж получилось, – говорил он. – Что такое вообще любовь? Покажите мне научное определение, – смеялся он. – Разве тебе недостаточно, что ты можешь во всем на меня положиться? Разве мало, что у нас с тобой одинаковые жизненные планы, – удивлялся он. – Я прекрасно к тебе отношусь, у нас здоровые отношения». От этих слов мне хотелось дать ему сковородкой по башке. Да, мой муж был во всех смыслах прекрасным человеком, но иногда, лежа в его объятиях, слушая, как спокойно и размеренно он дышит, я думала, а вот это – тоже просто часть наших таких во всех смыслах «здоровых» отношений? И от таких мыслей мне сразу хотелось курить. Мой муж… Послушайте, о чем это я. Ведь по большому-то счету он и мужем-то мне не был.

Глава третья,

в которой все не так уж и плохо

С-с-с-совесть?

Этого у нас нет!

Обычный день моего мужа начинается с… Да, я понимаю, что звать Владимира мужем не совсем, что называется, политкорректно, но… Я позволю себе и дальше называть его так, раз уж привыкла. В конце концов, что между нами такое, если не гражданский брак? Три года я живу в его доме на улице Расплетина, и за все три года он не вызвал никаких нареканий и вообще вел себя вполне идеально. Как отец особенно. Когда Мусякин только родился, Володя без всяких понуканий с моей стороны отправился со мной в загс, где торжественно подписал все необходимые бумаги. И Мусякин, вместо того чтобы оказаться беспризорным сыном одинокой безответственной мамаши, стал Иваном Владимировичем Тишманом, любимым сыном любящего отца.

Но и на этом добропорядочность Владимира не окончилась. После того как все официальные бумаги были подписаны и получены, Владимир отправился в паспортный стол, заставив нас отстоять длиннющую очередь, и затем без единого сомнения или каприза прописал Мусяку в свою большую трехкомнатную квартиру, чем окончательно покорил сердце моей мамы. После всего вышеисполненного даже она перестала жаловаться на то, что он не желает жениться. Разве можно требовать чего-то еще от мужчины в наше время, в нашем городе и вообще в нашей галактике? Особенно если учесть некоторые обстоятельства нашего знакомства, о которых мы, конечно же, стараемся не вспоминать, но которых и отменить нельзя. В свое время мы просто сели за большой и круглый стол переговоров, как два еле знакомых, очень одиноких и весьма колючих человека, и приняли решение вместе родить ребенка – одного на двоих. Да уж, вот и вся любовь. И кому какое дело, как далеко от тех наших договоренностей мы ушли на сегодняшний день? И кто будет с нас спрашивать за то, что мы стали спать вместе и жить как любая нормальная семья. И кому все это вообще интересно? Гражданский брак? Да. Гражданский муж? Еще более «да». Здоровые отношения? Трижды «да» и залпы салюта. Но…

Обычный день начинался для моего мужа с пробежки, зарядки и непременного выливания на свою красивую и умную голову ведра холодной воды. Что ж… Летом я еще могла это понять, зимой меня передергивало от одного его полуголого вида, сама я не могла себя заставить вылезти из кровати, пока сам Мусякин путем ряда насильственных действий не сдирал с меня одеяла. Владимир питался по какой-то специальной системе, никогда не жарил продуктов, старался заменять мясо рыбой, постоянно читал какую-то макулатуру, посвященную здоровью. Я покуривала в тамбуре, когда Мусякин спал. На заре наших здоровых отношений, когда я, кстати, еще называла их по-другому (мне казалось, что я полюбила, но… ш-ш-ш, не будем вспоминать всякие глупости), на заре наших отношений Владимир пытался и меня пристрастить к здоровому образу жизни. Но если здоровые отношения меня еще как-то устраивали, то ведро холодной воды на голову и бег под московскими дождями и смогом – нет уж, увольте. Я лучше пока в тепле кофейку попью. С подружками посижу, поболтаю. С Мусякой посмотрю «Тайну третьей планеты». Или какой-нибудь фильм про Джеймса Бонда. Мусякин обожает Бонда, он начал смотреть кинокартины о нем раньше, чем начал говорить. Уж не знаю, чем этот герой ему так нравится, но если мне надо организовать себе немного свободного времени посреди бела дня, агент 007 – единственный мой шанс.

Мой муж не тратит времени на глупый ящик, как он называет телевизор. Наши с ним распорядки дня не совпадают тотально, мы как будто с разных планет, но умудряемся, однако, мирно жить и не спорить. Мы не ссоримся, не таим никаких друг на друга обид. Мы с удовольствием ходим вместе гулять в парк или на бульвар, любим сына, можем долго разговаривать на кухне о политике (это он) или о семейных дрязгах в домах моих подруг (это, конечно, я). Он звонит мне из города, когда возвращается с переговоров, и спрашивает, чего нужно купить. Жизнь наша мирная и комфортная, сладкая до приторности. Иногда мне кажется, что это как раз оттого, что мы не любим друг друга. Только тот, кого любишь, может сделать тебе по-настоящему больно. Во всех остальных случаях броня слишком крепка. И после того, что было в моей жизни, после моего мучительного, невыносимого, хотя и зарегистрированного должным образом брака с Сергеем Сосновским, который в силу моей к нему любви мог и делал мне так больно, что иногда было трудно даже дышать, я уже не хотела любить. Мне было хорошо. Почти хорошо, потому что люди никогда не бывают довольны целиком и полностью. Но мне нравилось, как тихо, спокойно и гармонично течет теперь моя жизнь. Сейчас, когда мой самый любимый человек на свете пошел в детский садик, моя жизнь мне нравилась больше, чем когда-либо.