Книга Любовь до гроба - Анна Орлова

Не так давно в окрестностях Бивхема был обнаружен настоящий склад старинных книг, которые госпожа Дарлассон охотно выкупила скопом.

Приезжий дракон интересовался некоторыми из этих записей, в особенности дневником своего соотечественника Шезарра. Хозяйка библиотеки позволила приезжему ознакомиться с ценной рукописью, хотя и не разрешила выносить их за пределы библиотеки.

Это влекло некоторые неудобства, что не слишком обрадовало пытливого изыскателя, однако он вынужден был уступить. Но дракон не успел приступить к изучению — именно потребная ему книга была похищена накануне.

Все это вкупе с результатами ворожбы бросало на него тень подозрения.

К тому же куда проще искать виновника среди пришлых, нежели в кругу собственных знакомых и соседей. Жутко даже предположить, что убийцей может оказаться один из обитателей окрестных имений или городских домов. Лучше пусть злоумышленником окажется инородец!

Словом, теперь у инспектора Жарова имелся очевидный и вполне удобный во всех смыслах подозреваемый…

Глава 3

Что такое убийство? Для родственников жертвы — это трагедия, которая подло отняла близких и родных, лишила кормильца и опоры. Для редких философов — подтверждение прискорбной бренности бытия. Для людей верующих — проявление неотвратимой судьбы и воли богов. Большинству же убийство представляется всего лишь злободневной новостью, которую следует поскорее обсудить, с наслаждением обсасывая все кровавые подробности и лицемерно закатывая глаза.

Отчего обыватели так любят страшные истории? Вероятно, желание пощекотать нервы таинственными загадками и блестящими расследованиями перевешивает естественный человеческий страх перед опасностью, являя детективные сюжеты как нечто острое и пряное, своеобразную приправу к серости жизни. Ведь их эта беда не коснулась, обошла стороной, забрала кого-то другого… Литографии и статьи в газетах, многочисленные сплетни и драматические сюжеты книг — все это питает банальная в общем-то вещь. Чья-то смерть…

Жизнь в Бивхейме всколыхнулась, будто темная стоячая вода в пруду от брошенного камня.

Таинственное происшествие вынуждало всех обитателей города опасаться за себя и своих близких, но в то же время давало повод для многочисленных сладостных разговоров. За завтраком и на прогулке, в повседневной суете и во время ленивого послеполуденного отдыха — нет-нет, да и проскальзывала эта тема. Трепетные барышни, обожающие остросюжетные романы, и почтенные матери семейств, тайком почитывающие все те же книженции о таинственных авантюрах и романтических страстях, — видели в этом захватывающее приключение. Более здравомыслящие отцы семейств с мрачным видом толковали за бокалом коньяку об ужасном падении нравов и о необходимости выписать из Альвхейма настоящих сыщиков. Словом, история эта сделалась предметом живейшего обсуждения. Говорили об этом решительно все: дамы и господа, слуги и лавочники, независимо от расы, возраста и пола. Сходились они лишь в одном: надобно отыскать виновника и примерно наказать.

Обязанность выявить преступника, конечно же, возлагалась на инспектора Жарова, который справедливо полагал, что поиски куда проще и действеннее начать по горячим следам, кропотливо опрашивая окрестных жителей и разыскивая возможных свидетелей. Он также переговорил с доктором и госпожой Дарлассон и велел констеблям допросить слуг.

Словом, бравый инспектор сделал все, чтобы выполнить свой долг. Ради этого он позабыл даже о прелестях очередной горничной (девицы хорошенькой и многоопытной), которая, кстати говоря, была весьма недовольна столь явным пренебрежением. В своих тайных грезах господин Жаров уже воображал, как героически уличает преступника…

Он нисколько не сомневался, на кого укажут очевидцы, а потому был до крайности удивлен и раздосадован результатами своих усилий. Кроме дракона, против которого свидетельствовали уже упомянутые ранее обстоятельства, обнаружились еще двое подозреваемых. Дело принимало столь деликатный оборот, что он не дерзнул самостоятельно давать ход сведениям и решил посоветоваться с мировым судьей. Соблазн единолично стяжать все лавры был силен, однако положение инспектора заставляло его относиться к местной аристократии со всем возможным пиететом.

К тому же до сих пор на счету городской полиции числились лишь несложные происшествия, посему местные сыщики никак не могли считаться многоопытными.

После завтрака инспектор Жаров приказал заложить коляску и отправился в Эйвинд.

Земли этого имения с одной стороны примыкали к Чернов-парку, однако поместье Рельских было несоизмеримо больше и богаче последнего. Эйвинд увенчивал роскошный хозяйский дом, будто марципановая фигурка на праздничном торте. Это был внушительный особняк подчеркнуто симметричных пропорций, с множеством больших окон (немалой стоимостью застекления которых справедливо гордился покойный отец нынешнего владельца) и уютной обстановкой.

Инспектор Жаров обвел взглядом подъездную аллею, величавый дом и ухоженный сад, и завистливо вздохнул. Аллеи вокруг усадьбы были высажены будто под линейку, каждый кустик и всякое дерево педантично подстрижены, а на газонах, казалось, не росло ни единой лишней травинки. Хозяин имения весьма трепетно относился к порядку и аккуратности, поэтому садовники со всем тщанием следили, чтобы ни одна лишняя веточка не нарушала симметрию.

Ныне вместе с молодым господином Рельским проживали также матушка и три его незамужние сестры, известные своей взбалмошностью. Все усилия отца и брата не смогли вложить в их легкомысленные головки должной серьезности интересов и суждений. Однако недостатка во внимании джентльменов барышни Рельские не испытывали, залогом чему были их красота и солидное приданое. Кстати говоря, с одной из них, Елизаветой, была дружна София Чернова.

Этот ранний утренний час мировой судья посвятил делам, но при появлении инспектора секретарь откланялся и оставил их наедине.

Господин Рельский обладал немалым авторитетом среди окрестных жителей. Обычно молодому человеку достаточно хорошо танцевать и учтиво вести себя с дамами, чтобы его сочли обладателем хороших манер и достойным джентльменом. Кроме этих бесспорных достоинств, господин Рельский был великолепно образован, имел немалый жизненный опыт и острый ум. Его покойный отец, как поговаривали, был весьма суров и полагал праздность страшным грехом. По настоянию покойного отца он получил подобающую профессию, дабы приносить пользу обществу. Знание юридических тонкостей впоследствии весьма пригодилось господину Рельскому и в управлении собственным поместьем, и на поприще мирового судьи.

Инспектор окинул обстановку одобрительным взглядом: надежная тяжеловесная мебель темных тонов; однотонная светлая окраска стен; бежевые ковры — впрочем, прекрасного качества, — составляли благородныйсдержанный интерьер. Кабинет мирового судьи напоминал берег океана: чистые холодные оттенки, вдоволь пространства и свежего воздуха, морские пейзажи на стенах. Это была отнюдь не обитель сибарита, о чем свидетельствовали полки с многочисленными книгами и стопки бумаг на столе — аккуратные, невзирая на напряженную работу.