Книга Курортная зона - Надежда Первухина

Лариса не помнила, когда именно Старик появился в ее жизни. Она выделила его из толпы воспитательниц, врачей и прочих взрослых только тогда, когда почувствовала, что он за ней наблюдает. Лариса вообще очень тонко чувствовала любое к себе внимание — это была врожденная и очень пригодившаяся в дальнейшей жизни способность. И пока Старик (так про себя звала этого человека маленькая Лариса, хотя в пору ее детства он был не так уж и стар) наблюдал за нею, она наблюдала за ним. Старик был высокий (впрочем, детям все взрослые кажутся высокими, словно деревья), худой и немного похожий на разгримированного Деда Мороза. Он всегда был одет в строгий черный костюм, белоснежные усы и борода подстрижены аккуратно и тщательно, а длинные, до плеч, серебряные от седины волосы стянуты черной бархатной тесьмой. Старик обладал странным, пронзительным взглядом золотисто-коричневых и круглых, как у совы, глаз, говорил мало и нелюбезно, и было видно, что его нечастых визитов побаиваются в детдоме все. Кроме Ларисы. Потому что кто, кроме нее, мог бесстрашно подойти однажды к Старику и наивно спросить:

— Ты, случайно, не мой отец?

— Нет, — сказал Старик, ничуть не удивившись Ларисиному вопросу. И спросил сам: — А тебе что, нужен отец?

— Н-не знаю, — с сомнением протянула пятилетняя девочка. — Мне нужен тот… тот, кто научит меня драться.

Во взгляде Старика появился неподдельный интерес к невысокой худенькой девочке с глазами, напоминающими серые льдинки.

— А разве ты не умеешь драться? — чуть насмешливо спросил он.

Лариса посерьезнела и задумалась. А потом уточнила:

— Я хочу научиться хорошодраться.

— Ладно. Я подумаю, что с тобой делать, — загадочно изрек Старик, а примерно через неделю Лариса узнала, что он стал ее опекуном.

Старик забрал Ларису из детдома и поселил в своей квартире. Это была строгая и спокойная квартира, с комнатами, заставленными книжными стеллажами, со старой, но прочной мебелью, с окнами, выходившими на кирпичную стену соседнего дома и потому почти всегда занавешенными темно-серыми плюшевыми портьерами. Вместе со Стариком в квартире на момент появления в ней Ларисы жила сухопарая надменная дама, своей мрачностью напоминавшая стоявшие в коридоре часы с большим маятником в стеклянном шкафу. Лариса сначала думала, что надменная дама — жена Старика, но впоследствии, когда Лариса стала своей в этой похожей на затянутый ряской пруд квартире, оказалось, что дама — кухарка, экономка и горничная в одном лице. Старик звал ее “фрау Фейербах”, вскоре и Лариса стала так называть сухопарую даму, хотя про себя при плохом настроении давала ей нелестные прозвища вроде “фрау Фисиписи” или “фрау Фырчащая Задница”.

Природная осторожность и какое-то сверхъестественное, ненормальное для маленького ребенка ощущение холодности жизни помогли Ларисе освоиться в строгих стенах квартиры Старика. Она никогда не шалила, не требовала игрушек, четко соблюдала раз и навсегда заведенный Стариком режим (шесть утра — подъем, девять вечера — сон), а глаза ее глядели на мир пытливо и требовательно.

В школу Лариса не ходила. Старик, представлявшийся подрастающей Ларисе существом всемогущим, каким-то образом сумел вытребовать себе право самостоятельно обучать на дому опекаемую девочку. И он действительно ее обучал. К полным семи годам Лариса уже сносно читала “Воскресение” Толстого и “Семью Тибо” Мартен дю Гара, писала практически без ошибок и быстро решала задачи и уравнения из первого тома “Решебника” Сканави (при том, что ее решение не всегда совпадало с решением, предложенным математическим светилом, но всегда было абсолютно верным). Фрау Фейербах, кухарка, как выяснилось, с академической эрудицией, обучала девочку сразу трем языкам: немецкому, английскому и французскому, а заодно умению готовить шарлотки и кексы. Каникул и поблажек не было, но Лариса понимала, что любая ее провинность или оплошность будут оскорблением для Старика. И оскорбления он не простит, хотя девочку ни Старик, ни тем более фрау Фейербах не трогали пальцем. Лариса не хотела чувствовать себя беспомощным, бестолковым ребенком и потому делала все, чтобы поскорее стать взрослой — строгой, немногословной и наводящей безотчетный страх и почтение. Как ее опекун, которого, кстати, звали Максим Николаевич. Но Лариса все равно называла его Стариком, потому что пацанячье имя Максим казалось ей совершенно неподходящим для такого строгого и респектабельного человека.

И еще: Старик никогда не устраивал праздников (ни новогодних елок, ни именинных тортов со свечами), и Лариса, подрастая, пометила где-то в своем сознании, что праздники — удел слабых и умеющих плакать людей. А Лариса не умела плакать.

И никто не осмелился бы назвать ее слабой.

Когда ей исполнилось двенадцать, Старик отвез ее на дачу — в свой загородный дом: двухэтажный, деревянный и наподобие хозяина сдержанно-суровый. Летом Лариса всегда жила со Стариком в этом доме (фрау Фейербах оставалась присматривать за квартирой), но на сей раз лето оказалось особенным. В доме Старика появился мальчик.

Лариса сразу отметила появление нового человека, но ничем не выдала своего интереса, справедливо ожидая, что Старик и сам все разъяснит. И действительно, как-то Старик свел их на площадке за домом и кратко сказал:

— Лариса, этого молодого человека зовут Артур. Ему четырнадцать лет. Ты вместе с ним будешь учиться драться.

Хлипковатый Артур не вполне соответствовал своему звучному королевскому имени и после первого спарринга ушел с площадки с разбитым носом. Но Лариса поняла, что этот мальчишка — тоже ученик Старика, а значит, ей недолго праздновать победу. И действительно, на следующей тренировке Артур разбил нос ей, хотя и заработал мощный синяк на скуле.

Когда Лариса и Артур порядком наставили друг другу шишек и повыдергали волос в пылу сражений, Старик призвал их и заявил:

— Хватит баловаться. Пора работать.

И он принялся обучать их таким приемам рукопашного боя, какие вряд ли были известны самбистам, каратистам и прочим поклонникам боевых искусств. Уроки были долгими, изнурительными и выматывали детей так, что они едва не падали. К тому же и Ларису и Артура подстегивал мощный дух соперничества: каждый стремился показать Старику свои способности. Тогда же Старик стал делать Артуру какие-то уколы, а Ларисе выдавал разноцветные таблетки: желтую — к завтраку, синюю — к обеду и красную — вместо ужина. Наблюдательная девочка заметила, что после приема таблеток она становится сильнее и неутомимей и то же происходит с ее спарринг-партнером после инъекций. Лариса понимала, что Старик вряд ли делает это для их пользы, наверное, просто испытывает на них, сиротах (Артур, как выяснила она позже, тоже был бывший детдомовец), какие-то лекарства. Эти мысли находили подтверждение в словах Артура, который называл Старика Доктором.

На следующее лето Старик опять вывез Ларису на дачу. К этому времени она приобрела силуэт вполне оформившейся и весьма соблазнительной девушки, обучилась в тире меткой стрельбе, в спортивном комплексе, куда ходила вместе со Стариком, — боксу, фехтованию и умению не дышать под водой больше двух с половиной минут. В соответствии со своими способностями Лариса свысока поглядывала на Артура, который, как ей поначалу казалось, совсем не изменился. Впрочем, первая же их тренировка показала, что Артур тоже времени зря не терял. Любой Ларисин выпад он встречал или хорошей защитой, или отличным ударом, и Лариса радостно чувствовала, что Старик ими доволен. И потому она не сразу поняла, с чего Старик вдруг засобирался домой и велел им с Артуром сидеть на даче вдвоем, не забывая про лекарства и тренировки. Лариса сразу поскучнела без Старика — то, что он наблюдает за нею, действовало на девочку лучше допинга, но Артур, казалось, задался целью испортить ей оставшиеся летние недели. Поначалу он изводил Ларису насмешками и колючими намеками, потом начал цепляться к ней по любому поводу и довел ее до такой степени, что она всерьез решила утопить его в пруду во время очередного купания. Но однажды случилось небывалое.