Книга Затаив дыхание - Дин Кунц

Генри приехал сюда в надежде, что его отношения с братом переменятся, и его надежда реализовалась. Клод Генри Роврой начал процесс превращения в Джеймса Карлайта.

На пистолете стоял глушитель, поэтому выстрелы прозвучали практически бесшумно, даже не напугали лошадей.

Стоя над трупом, Генри попытался успокоить дыхание. Дрожь в руке заставила его вернуть пистолет в кобуру, чтобы избежать еще одного, случайного выстрела.

Он волновался, что у брата могут возникнуть подозрения относительно его приезда. Он боялся, что не сможет нажать на спусковой крючок, когда наступит решающий момент. Подавляя эти страхи, которые могли помешать реализации его плана, он спроецировал свои мотивы на Джима, вообразив, что они с Норой плетут заговор против него, находя в повседневных предметах — ножах, топоре — доказательства преступных намерений. Он неправильно истолковал невинные действия: провожающий взгляд Норы из окна, разговоры Джима о лунях, о хищниках и дичи.

Через пару минут, когда дыхание пришло в норму, а руки перестали дрожать, Генри даже посмеялся над собой. И хотя смеялся он тихо, что-то встревожило лошадей. Они нервно заржали и принялись бить в пол копытами.

Глава 4

Грейди жил в двухэтажном доме, обшитом серебристыми кедровыми досками и под крышей из черных шиферных плиток, последнем из десяти домов, построенных на этом шоссе, которое находилось в административном ведении округа. Двухполосная асфальтированная дорога не имела названия, только номер, но местные называли ее Крекер-драйв, в честь Крекера Конли. Именно он построил, а потом сорок лет прожил в доме, который теперь занимал Грейди.

Никто не помнил первое имя Крекера или причину, почему его так прозвали. Несомненно, личностью он был эксцентричной и людей сторонился, потому что местные воспринимали Крекера скорее как легенду, чем как реального человека, с которым им доводилось общаться.

По их мнению, стремление Грейди к уединению усиливалось самим домом. Они редко называли его домом Конли или домом Крекера, никогда — домом Адамса или домом-в-конце-дороги. Дом отшельника — вот как его называли местные и относились соответственно, предпочитая держаться подальше.

По большей части такое отношение Грейди вполне устраивало. Человеконенавистником он себя не считал, но в недавние годы очень уж много — слишком много — общался с людьми и по этой причине вернулся в эти малонаселенные горы. И на какой-то период времени, может, и на достаточно долгий, отдал предпочтение уединению, которое так обожал Крекер Конли.

На кухне, вернувшись с прогулки, ознаменовавшейся встречей со столь необычными животными, Грейди приготовил Мерлину положенную распорядком дня трапезу. Приготовление заняло больше времени, чем сам процесс.

— Тебя назвали правильно, умеешь ты заставить еду исчезнуть.

Мерлин облизнулся и направился к двери, чтобы его выпустили во двор.

Половина трехакрового участка находилась за домом. После обеда волкодав любил побродить по территории, обнюхать траву и выяснить, какие обитатели лесов и полей в последнее время побывали здесь. Для Мерлина двор выполнял роль газеты.

Выйдя на заднее крыльцо с бутылкой ледяного пива в руке, Грейди сел в одно из кресел-качалок из тика, с обивкой сидений цвета красного вина.

Около кресла стоял низкий столик из черного мрамора. На нем лежали три справочника, взятые в домашней библиотеке.

Не уступая вниманием детективу, обследующему место преступления, зарывшись носом в траву, Мерлин определялся с личностями незваных гостей.

Высокая береза росла у северной стены дома, еще три укрывали тенью двор. Их белую кору лучи предвечернего солнца местами окрашивали золотом. Иногда Мерлин вроде бы следовал теням берез на траве, словно тени эти являли собой криптограммы, которые он намеревался прочитать и расшифровать.

Забор Мерлину не требовался. Он неукоснительно соблюдал правило — оставаться в поле зрения хозяина.

Участок Грейди заканчивался там, где выкошенная трава уступала место высокой. Далее начинался лес, растущий на полого поднимающемся склоне. Холмы зелеными волнами накатывали на горы, а уж горы тянулись к небу.

Время от времени Мерлин метил территорию. Но, справляя большую нужду, уходил в высокую траву, где прибираться за ним не приходилось. И даже тогда оставался на виду, потому что трава не поднималась выше его груди.

Вернувшись во двор, он бегал кругами и выписывал восьмерки, ни за кем не гонялся, просто получал удовольствие от бега. Его длинные лапы были созданы для скорости, сердце — для радости.

Привлекательность собаки определялась не только породистостью, но и более глубинной красотой, указывающей на ее источник и вселяющей надежду. Изготавливать мебель в стиле кантри — такой была его профессия — и наблюдать за Мерлином, эти два занятия Грейди ставил выше любых других.

Когда волкодав вернулся на крыльцо, попил воды из миски и устало улегся у кресла-качалки, Грейди взял со стола одну из книг. Как и две другие, это был справочник по диким животным, обитающим в этих краях.

Он променял суету на покой, власть на умиротворенность, нарочитый блеск на простоту природных ландшафтов. Но при всей своей простоте природа стояла выше искусства, свободная от его претенциозности.

Пойдя на такой обмен, Грейди хотел знать, какие именно живые существа населяют эту землю. Узнавая их названия, он тем самым выказывал им уважение.

В его библиотеке были десятки томов о флоре, фауне, геологии, естественной истории этих гор. Три справочника, что лежали сейчас на столе, отличались обилием фотографий.

Но ни в одном не нашлось фотографии животного, даже отдаленно напоминающего ту пару на лугу. Когда солнце скатилось за горные пики, Мерлин поднялся и подошел к лестнице. Встал, как часовой, глядя через двор на высокую траву, на леса за ней.

Волкодав издал звук, нечто среднее между урчанием и рычанием, не предупреждающий об опасности, но свидетельствующий о том, что его что-то удивляет.

— В чем дело? Что-то учуял, большой мальчик?

Мерлин не повернулся к Грейди, продолжал смотреть на тени, сгущающиеся среди далеких деревьев.

Глава 5

Стены мерцающего золота обрамляли черный асфальт, золотые полотнища ложились на него: вдоль частной дороги, которая вела к ферме «Высокий луг», выстроились одетые в осенний наряд осины, и лучи предвечернего солнца золотили и листья, и асфальт, то бросали тень на ветровое стекло «Эксплорера» Камми, то ярко освещали его.

Она проехала мимо великолепного особняка к конюшням и припарковалась рядом с трейлерами для перевозки лошадей. С медицинским саквояжем в руке направилась к выгульному двору, с двух сторон которого стояли две конюшни, выкрашенные изумрудно-зеленой краской и с белой отделкой.

У подающей большие надежды годовалой лошади обнаружилась аллергическая сыпь — крапивница, как называли ее конюхи постарше. Она прошла бы и сама по себе, но, чтобы избавить лошадь от неприятных ощущений, Камми могла вылечить ее инъекцией антигистаминного препарата.