Книга Что такое Аргентина, или Логика абсурда - Оксана Чернявская

Жители Марделя, как они для краткости называют свой город, но не всегда прощают эту фамильярность приезжим, жалуются, что не могут попасть в любимые кафе и рестораны, где безлюдной зимой они сидят по выходным, читают газеты и неторопливо попивают кофе, созерцая океан, который никогда не бывает одинаковым, ни по цвету, ни по волнам. Но вместе с туристами жизнь здесь оживляется, и все работает чуть ли не 24 часа в сутки; грохочут дискотеки по ночам и заполняют улицы такси; люди зарабатывают за сезон свое неторопливое распитие кофе все остальное время года.

В Марделе есть все: дзеновское безмятежное спокойствие природы, почти безлюдной стихии в зимние месяцы и оживленный ритм большого города с неоновыми афишами последних спектаклей и гастролей в период летних отпусков, пасхальных каникул и длинных праздничных выходных. Международный кинофестиваль и фестивали кулинарии, джаза, пива, шумные уличные фейерверки и ярмарки, летающие парапланы, водные мотоциклы и непременные надувные лодки-бананы чередуются с опустевшим пляжем, чистыми, немноголюдными улицами и читающими газеты за чашечкой кофе местными жителями с характерным загаром. И только сёрферы, одержимые и фанатичные, весь год покрывают океан черными точками гидрокостюмов, согревающих их в ледяной воде Атлантики.

Открыла я для себя этот городок после того, как мне надоел шумный, грязный и перенаселенный Буэнос-Айрес. Захотелось чистоты во всем: чистоты воздуха, воды, горизонта, улиц и в особенности – в человеческих отношениях, что казалось невозможным среди постоянно лгущих портеньо. Пока ехала 400 километров в автобусе дальнего следования из столицы на побережье, в голове, откуда-то через эпохи и десятилетия, выплыли стихи Рождественского: «Тишины хочу, тишины… Нервы, что ли, обожжены?» Как странно устроен мозг, выуживающий из своей бесконечной базы данных подходящие иллюстрации к мимолетным ощущениям. Действительно, хотелось и тишины, и чистоты. И поскольку попала я в первый раз в Мардель зимой, то нашла там и то, и другое.

Поразило обслуживание в ресторанах и кафе: красивые молодые люди обоих полов, похожие на модели, ласково улыбались, ненавязчиво шутили и, ничего не путая, быстро приносили то, что я заказывала, – в красивых тарелках, с изящным декором из зелени или сиропных струек. Меня охватили благодать и спокойная уверенность в том, что я нашла свое место на земле.

Из разговоров выяснилось, что большинство молодых красавцев и красавиц, работающих в системе общепита или гостинично-торговом бизнесе, живут в городе по причине их общей и всепоглощающей страсти к серфингу. Серфинг-зависимость не уступает тангомании, и съезжаются сюда любители этого вида спорта так же, как и тангеросы со всего мира в Буэнос-Айрес. Проводя все свое свободное время в покорении волн Атлантики, они с готовностью и, главное, с доброжелательной радостью счастливых и увлеченных людей исполняют свою работу, обеспечивающую им этот образ жизни, и от мощной энергетики, которой их наполняет океан, обслуживание в Мар-дель-Плате находится на объективно высоком уровне по всем мировым стандартам и показателям. Принимать блюдо из рук благодарного судьбе атлетически сложенного красавца, согласитесь, куда приятнее, чем от особы средних лет с несложившейся судьбой и карьерой или честолюбивой начинающей актрисы на грани нервного срыва после неудачных кастингов.

За углом дома, который я сняла на межсезонье по неправдоподобно низкой цене, был маленький продуктовый магазинчик. Он практически всегда полон людей, вне зависимости от времени года. Магазин держала семья: муж, жена и улыбчивый бородатый сын. Впрочем, улыбчивы тут все: и хозяева магазина, каждый день открывающие двери для своих постоянных и случайных посетителей, и сами покупатели – туристы и соседи по району, приходящие сюда на протяжении многих лет. Здесь никто не спешит, раздаются добродушные шутки, над которыми долго смеются. Вот, полная женщина в бигудях делится рецептом рататуя с пивным соусом, ее не перебивают, кто-то переспрашивает, уточняет. Тут она вспоминает, что оставила молоко на включенной плите, драматично восклицает и выбегает из магазина, на ходу попросив посчитать ее покупки. Чем-то это мне напоминало магазин в деревне Бихтеево по соседству с дачным поселком, где прошло мое детство. Там тоже все всех знали и никто не торопился. Поход в сельпо, куда завозили продукты раз в неделю, был уже сам по себе событием, практически выходом в свет. Правда, ассортимент там был совсем другим. Ну впрочем, прошло немало лет. В Бихтеево серые куски грубого мыла лежали по соседству с такими же серыми кирпичами хлеба, и то и другое представляло собой самый популярный, востребованный товар вместе с консервами кильки в томате, тушенки и баклажанной икры (колбасу разбирали за полчаса и затем неделю ждали следующего завоза). В магазинчике на улице Гарай непонятным образом умещалось абсолютно все: от свежеиспеченных «половинок луны» и прочей сдобы и хлеба до молочных изделий, соков, сосисок, фермерских яиц, разных соусов, сыров, ветчин и всего, что может понадобиться как для готовки, так и для встречи неожиданных гостей, когда надо на скорую руку собрать на стол.

– Как дела, Руса? – приветствует меня Ракель, хозяйка магазина, в фартуке, туго обтягивающем ее огромные груди. – Сколько сегодня пробежала? На полдюжины медиалунос?

Ракель помнит, что я ей говорила: плюшки покупаю, только если в этот день сделала ударную пробежку вдоль океана, по набережной. Ну как после такой пробежки и такого обслуживания не купить аппетитные, еще хранящие тепло духовки золотистые булочки, «половинки луны», которые даже моя кошка предпочитает всем рыбным консервам?

На вернисаже в Мар-дель-Плате, который тянется вдоль набережной, самом людном месте города, попадаются удивительные вещи, как старинные, так и кустарные шедевры местных рукодельцев. А еще здесь попадаются удивительные люди.

Рикардо избороздил моря и океаны вдоль и поперек за свою долгую моряцкую жизнь, а сейчас, будучи на пенсии, продает сделанные им из алюминиевых консервных банок мебельные гарнитуры: в них миниатюрные стулья, пуфики, диваны. Работа почти ювелирная, минимальные затраты, но больше всего ему нравится продавать свои изделия и разговаривать с покупателями. Стратегическое местоположение лотка #36 идеально: когда Рикардо не занят продажей, он любуется на океан, отражающийся в его глазах. Он рассказывает о своих плаваниях, и кажется, что цвет его глаз меняется в зависимости от моря и порта, о котором ведет речь: от лазурно-голубого, когда вспоминает о плаваниях в зоне Карибов, до серо-стального, когда развлекает меня историями о посещении Мурманска и Ленинграда в семидесятых. «Самое красивое, что я видел в этой жизни, – говорит он и тут же уточняет, – после моря, конечно… это русские женщины». Я покупаю у него стульчики, и, пока рассматриваю удивительные лампы, сделанные из морских раковин на соседнем прилавке, Рикардо упаковывает весь остаток своего товара, который купила у него темнокожая туристка. «Самое красивое в этой жизни, – говорит ей моряк, – это женщины с эбонитовым цветом кожи, мы с ними пили ром, пережидая цунами на Ямайке». Аргентинец, будь он моряком на пенсии или молодым ловеласом на милонге, в своем ДНК спрограммирован одинаково.

Товар продан, но Рикардо не спешит домой. До дома – час дороги на автобусе, и там не слышно и не видно моря, только пыль, что поднимается столбом от проехавшего автомобиля, да лай соседских и бездомных собак. Он живет один, и его моряцкой пенсии едва хватает на пропитание и оплату маленькой квартирки в бедном районе, где улицы не асфальтированы и не проведен газ в дома, – его надо покупать в баллонах, а цены на них выросли в несколько раз за последние годы. Но Рикардо отнюдь не жалуется. Ведь именно нужда заставила его придумать этот бизнес кукольной мебели из банок из-под кока-колы или бытовой химии; он их обшивает материалом и набивает ватой, а из обрезков делает элегантные ножки и спинки стульев и столов. Время, затраченное на каждый стул, не говоря о дороге и прочих, хоть и минимальных, но ощутимых его карману расходах, окупается и оправдывается скромным дополнительным доходом, который идет на сведение концов с концами. «Но самое главное, – признается моряк, – эта работа стала моей жизнью. Мне можно позавидовать: я целый день смотрю на море и дышу им. А иногда выдается особо удачный день, и я его провожу в разговорах с красивой сеньоритой», – он подмигивает мне, собирая лучиками морщины на загорелом обветренном лице морского волка и донжуана.