Книга Старые письма - Даниэла Стил

Однако прежде чем она узнала о расстреле, в последнем письмеНиколай сам предупреждал ее, что ходят слухи о близкой казни. Хотя это моглопоказаться жестоким, но он предчувствовал свою гибель и старался подготовитьАнну к этой утрате. При этом его письмо дышало поразительным мужеством иотвагой. Николай повторял, что ей следует набраться сил, чтобы жить дальше, ивспоминать о нем и об их любви не с тоскою, а со светлой печалью. Он говорил,что успел обручиться с ней в своем сердце с самой первой их встречи, что онаподарила ему самые счастливые годы в его жизни и что сожалеет он лишь о том,что им не суждено было быть вместе. Должно быть, после этого письма бабушка ужезнала, что больше его не увидит. От судьбы не ушел никто – ни он, ни она. Ейбыла суждена совершенно иная жизнь в нашем доме в Вермонте, месте, стольдалеком от всего, что связывало ее когда-то с Николаем. А ему не удалосьприехать сюда, чтобы быть с ней.

И ее отец, и последний брат погибли в самом конце войны. Амадам Маркова скончалась от воспаления легких через два года после их прощанияв балетной школе.

Так она теряла их одного за другим, теряла безвозвратно,теряла вместе со всем остальным – прошлой жизнью, родиной, карьерой, милыми иблизкими людьми… У нее не осталось ни любимого человека, ни семьи, ни балета,бывшего когда-то ее жизнью.

И все же я не могу вспомнить в ее облике ни одной мрачной идаже грустной черты. Она никогда не выдавала, как тоскует по ним, особенно поНиколаю. Наверняка временами ей казалось, что сердце ее вот-вот разорвется отгоря, но я не слышала от нее ни единого слова жалобы. Она была и оставаласьГрэнни Энн, со своими забавными шляпками, и роликовыми коньками, и веселоблестевшими глазами, и чудесными пирожными.

Ну почему мы позволяли себя так легко дурачить? Как мы моглисчитать, что видим ее всю, насквозь, когда под этой внешностью крылось гораздобольшее? С чего мы взяли, будто эта миниатюрная особа в вылинявшем черномплатье никогда не могла быть кем-то другим? Почему нам кажется, что старики таки родились когда-то стариками? Почему мне не хватало воображения представить еев алом бархатном платье, отороченном горностаем, или в балетной пачке итуфельках, танцующую «Лебединое озеро» перед императорской семьей? И почему онаникогда ни о чем не рассказывала? Ведь Грэнни Энн всю жизнь свято хранила своитайны…

Она прожила у двоюродного брата Николая одиннадцать месяцевдо того, как пришло письмо с сообщением о казни. Как и обещал Николай, его братоказался добрым человеком. Он был довольно суровым и скрытным, предпочитая водиночку справляться со своей памятью и горечью потерь. По-видимому, появлениев его доме юной балерины стало лучиком света. Он был старше ее на двадцать пятьлет. Ему исполнилось сорок семь, когда бабушка приехала в Америку. Она могла быбыть его дочерью. И он наверняка знал, как много для нее значил Николай.

Прошло пять месяцев со дня гибели Николая и шестнадцатьмесяцев после ее прибытия в Вермонт, когда Грэнни Энн стала женой егодвоюродного брата, моего деда, Виктора Преображенского. И я по сей день не знаютолком, любила ли она своего мужа. Пожалуй, все-таки любила. Во всяком случае,они стали, близкими друзьями. Несмотря на внешнюю суровость инеразговорчивость, он всегда был к ней добр, а она отзывалась о нем снеизменным уважением и приязнью. И все же мне непонятно, могла ли она полюбитьмоего деда так же пылко, как любила когда-то его кузена. Почему-то мне казалосьэто невероятным, хотя Грэнни Энн была искренне привязана к своему мужу. АНиколай был и остался первой страстью, воплощенными грезами юности,оборвавшимися так рано и так жестоко.

То, что я узнала о ней, все еще не укладывалось в голове…Мне трудно было представить эту сказку наяву. Она была и осталасьженщиной-загадкой. В мои руки попали разрозненные части: сундук… балетныетуфельки… медальон… и даже письма… Но главное она так и унесла с собой: памятьо прошлом, победы и великую славу, людей, которых она так сильно любила. Мнебыло бесконечно жаль, что я успела узнать о ней так мало, пока жила с нею бок обок. Какая непростительная небрежность!

В моем сердце будет всегда жить Грэнни Энн – такой, какой яее помню. Та, другая женщина осталась в далеком прошлом, в сердцах тех людей,что любили ее в России. С ними осталась часть ее души, так же как она пронеслачерез время и расстояния частицу их любви и сохранила их в своем сердце, вписьмах и медальоне. Наверное, она любила Николая по-прежнему, раз забрала ссобой в дом для престарелых эти вещицы. Даже там она перечитывала его письма, аскорее всего давно знала их наизусть.

И теперь, когда я закрываю глаза, она больше не представляетсямне старой… ее платья больше не черные и не выцветшие… и она не печет на кухнепирожные… Она улыбается мне ласково и гордо – в расцвете молодости и красоты… итанцует в своих балетных туфельках для Николая Преображенского, следящего заней со счастливой улыбкой. И я верю, что где-то в ином мире есть такое место,где они наконец-то встретились и больше не разлучались никогда.