Книга Помор - Валерий Большаков

— Правда ваша… — простонал Медден. — Люди Гонта меня подстрелили, они всех сгоняют с земли. Трулава зарезали вакерос Суноля, а Айвена Ротчева убил сам Гонт. Лично.

— Айвена? А, Ивана…

— Ты тоже русский?

— Вроде того. Ладно, хватит валяться. В седле удержишься?

— П-попробую…

— Попробуй…

Оседлав коней. Фёдор подсобил Меддену взобраться на Рыжика и вскочил на чалого. Так они и поехали — Чуга впереди, Текс позади. В седле техасца мотало, как пьяного, но держался он цепко, на последнем нерве.

— Лучше дайте мне уехать… — неразборчиво сказал Медден. — Потом я верну коня… Обязательно… Ночью я ушёл от Гонта, но он будет искать…

— Ищущий да обрящет! — усмехнулся помор, хлопая по кобуре.

Текс с трудом обернулся, держась за луку седла, и застонал.

— Болит? — спросил Фёдор.

— Едут!

Чуга глянул за спину — их догоняли четверо всадников. Судя по роскошным сёдлам, по ухоженным коням моргановской породы, это были далеко не простые ковбои — за тридцатку такое не купишь.[134]

Помор развернул коня, дожидаясь, пока незваные гости подъедут. Того, кто ехал впереди, он узнал сразу — Мэтьюрин Гонт, собственной персоной. Весь в белом — сюртук, плантаторская шляпа, накрахмаленная рубашка и штаны миллионщика, даже ковбойские сапоги были цвета молока. Под Гонтом гарцевал замечательный конь арабской породы — его вороная шкура переливалась, словно чёрный атлас.

Подъехав поближе, Мэтьюрин поднял руку, останавливая своих парней — нагловатых молодчиков, весьма решительно настроенных.

— Кого я вижу! — воскликнул Гонт. — Сам Теодор Чуга! Весьма польщён!

— Что ты делаешь на моей земле? — осведомился помор. — Забыл чего?

Мэтьюрин глядел на него, по-прежнему оскалясь, вот только глаза миллионщика уже не выражали былой издёвки — они наливались ненавистью. Гонт неторопливо вытащил сигару, откусил кончик. Ближайший всадник, здоровенный детина с наметившимся брюшком, подсуетился — чиркнул спичкой, поднося огоньку. Мэт прикурил, затянулся как следует и выпустил дым через нос. Усмехнулся криво.

— Да-а… — протянул он. — Не рассчитал я, признаю. Ты оказался куда шустрее, чем я думал. Даже Добана Мейси одолел, хотя Доби был дьявольски быстр.

— Да уж, — хмыкнул Чуга, — поторопился ты меня хоронить.

Гонт хохотнул, пуская дым.

— Если ты решил, русский, — неожиданно жёстко сказал он, — будто самому себе жизнью обязан, то в твои премудрые вычисления закралась ошибка. Просто я отозвал своих людей, посланных тебя прикончить. Зачем, спрашивается, коту гоняться за мышкой, когда та сама к нему в гости напрашивается? Вот ты и напросился…

Один из парней Гонта, конопатый громила с курчавыми волосами, подался чуток в сторону, рука его легла на револьвер.

— Успокой рыжего, Гонт, — процедил Фёдор, — а то я с него начну.

Вместо ответа Мэтьюрин затянулся. «Смит-вессон», выхваченный словно по мановению волшебной палочки, малость отрезвил всю гоп-компанию. Ствол был направлен на курчавого и не дрожал — рука у Чуги была твёрдая.

— Ред, — приказал Гонт, — не суетись.

— Это он в меня стрелял на тропе? — поинтересовался помор. — Гляжу я, та самая грулла…

— Да, это Ред Парнелл поджидал тебя, но промазал. Уж больно суетлив…

— Босс… — обиженно протянул рыжий.

— Помолчи, Ред, — сухо сказал Мэтьюрин, щелчком отбрасывая сигару. — Этот русский избавил наш подлунно-земноводный мир от Прайда Бершилла, от Керли Стоуна, от Карибу и Пегготи Хартов. Тебе с ним не справиться…

— Чего ты тянешь, Гонт? — молвил Чуга. — Мне говорили, что с револьверами ты обращаешься лучше, чем с женщинами. Так зачем размазывать кашу по столу? Хватай «кольт»!

Мэтьюрин покачал головой.

— Я не буду с тобой стреляться, — сказал он. — Убить тебя нетрудно, Тео, но — нет, так мне неинтересно. Сгоряча приказав тебя прикончить, я передумал, когда остыл. Зачем доверять другому выплату должка? Мужчина должен сам седлать свою лошадь. И если уж я сказал, что ты покойник, то могилу тебе выроют обязательно. Однако ты умрёшь там и тогда, где и когда того пожелаю я. Смерть твоя будет долгой и мучительной, я неделями, месяцами буду любоваться твоим умиранием! Драку я бы тебе простил, унижение — никогда. Ты заплатишь за него с процентами, Тео.

— А ты не боишься опередить меня по дороге к Бут-Хилл?

Гонт покачал головой.

— Ты покойник, Тео, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Долго я ждал этих дней, подожду ещё чуть-чуть. Сейчас вот вразумлю малых сих, — он небрежно кивнул на Меддена, — и займусь тобой вплотную. А пока — живи! Я так понимаю, что этого фермера ты нам не отдашь?

— Правильно понимаешь.

— Ну и бог с ним. Прикончим не сегодня, так завтра. Живи, Тео, и — memento mori! Memento mori![135]

Сделав знак своим, Гонт порысил к урочищу. Последним убыл Ред Парнелл, он часто оглядывался, словно жалея о столь быстром расставании.

— Поехали, Текс, — буркнул Чуга. — Заболтались мы.

Семён Исаев добрался до Ла-Роки пораньше Фёдора и уже вовсю крутился вокруг Ларедо, с важным видом мешавшего жаркое в котелке над костром.

— Привет, — сказал помор. — Как съездил?

— Хорошо, и даже лучше! — жизнерадостно ответил Сёма. — А шо это коло вас за потерпевший, извиняюсь спросить?

— Гонт не добил.

Пособляя Меддену покинуть седло, Фёдор кратко посвятил друзей в курс дела.

— Шо вы скажете на это несчастье? — задумчиво проговорил Семён. — Это же кошмар…

— Переживём, — буркнул Чуга.

— И шо с этого будет?

— Война будет, а то ты не знаешь…

Быстро поев, Фёдор снова взялся за повод.

— Сёма, — сказал он, — давай прокатимся до соседей, глянем, как у них там.

— Та зайдём другим разом! — заныл Исаев, предвкушавший минуты покоя.

— Не делай мне нервы, — рявкнул Чуга, нахватавшийся словечек у обоих одесситов, — их есть ещё где испортить!

— Вже еду! — подхватился Полужид, добавляя в пространство: — Аж Молдаванкой повеяло…

Фёдор влез в седло, хотя желания ехать и у него не было вовсе. А что делать, коли жизнь такая весёлая пошла?

Спускаясь по набитой тропе, помор заметил облачко пыли, поднимавшееся над верхушками скал, что дыбились у входа в каньон. Свои возвращаются или чужие пожаловали?