Книга Обретенный рай - Кэти Максвелл

Джулия, не в состоянии выносить дольше напряженное выражение глаз Брейдера, ловившего каждое ее слово, отвела взгляд.

— Как-то раз Дейнскорт посетил Джеффри, спасавшийся бегством от компаньонов по очередному неудавшемуся трюку. Он сказал, что я не оправдываю своего содержания, попрекнул куском хлеба и бросил мне в лицо, что единственно возможным, достойным поступком для меня будет решение быстро положить конец моему жалкому и никчемному существованию. — Погрузившись в воспоминания, она замолчала, затем закончила. — И я согласилась с ним.

Брейдер фыркнул.

— Не вижу никакого достоинства в самоубийстве, мадам.

Она подняла руку и похлопала ладонью по шее скакуна.

— Теперь я знаю это. Я поняла, что гораздо более мужества требуется на то, чтобы продолжать жить с ошибками и неудачами.

Джулия прижалась щекой к шее лошади.

— Но много раз мне казалось, что расстаться с жизнью будет самым легким и простым делом. Однако в самый решительный момент не смогла сделать это. Джеффри помог мне. С ножом. Я почти не чувствовала боли, хотя очень боялась ее. Но увидев кровь… Я с истошным криком бросилась к Эмме и Честеру. Потом потеряла сознание.

Она подняла руки и посмотрела на запястья, где перчатки скрывали побледневшие шрамы.

— Брата не было. Эмма сказала, что и не видела Джеффри в Дейнскорте. Иногда мне начинает казаться, что он мне померещился в тот день.

— Так, значит, твой брат тоже был причастен ко всему?

Девушка повернулась к мужу лицом.

— Не обвиняй Джеффри. Я сама во всем виновата.

— И ты уверена, что ни человек, ни Бог не могут отпустить твои грехи?

Джулия, с трудом сдерживая слезы, молча кивнула головой.

Брейдер провел пальцем по бархатистой коже щеки жены и изящной линии ее подбородка.

— Я понимаю тебя.

Джулия не сомневалась в искренности его слов. Понимание ее боли, ее переживаний прозвучало в голосе Брейдера и отразилось в глубине задумчивых глаз.

— Я была совсем другим человеком, Брейдер. Тщеславной. Эгоистичной. Приняв решение освободить семью от себя и позора, я совершила первый в жизни бескорыстный поступок.

— А сейчас ты тоже чувствуешь себя так же?

Не смей, приказывала она себе мысленно, не смей плакать.

— Меня приютили Билы, и именно благодаря их заботе и вниманию я сегодня жива. Иногда я даже чувствую себя заново рожденной… — Постепенно ее голос набирал уверенность и силу. — Я хочу, чтобы моя жизнь приобрела смысл. Я хочу…

— Господин Вульф! Господин Вульф! — Крик, заглушаемый стуком лошадиных копыт, прозвучал со стороны тропинки за их спинами.

Брейдер и Джулия отпрянули друг от друга и повернулись к всаднику. К ним приближался запыхавшийся конюх.

Натянув поводья и остановив лошадь, слуга суетливо приподнял шляпу в знак приветствия и почтения и откинул прядь волос с лба.

— Извините меня, господин Вульф. И госпожа.

— Что случилось?

Конюх испуганно заморгал и, похоже, готов был броситься наутек, опасаясь хозяйского гнева. Но Джулия положила ладонь на грудь мужа и спокойно спросила:

— Тимоти? Тебя зовут Тимоти, если я не ошибаюсь? Что ты хотел сказать?

— Извините меня, госпожа, но меня послал мистер Хардвелл. Он просил передать, что жена одного из арендаторов по имени Тернер находится в плохом состоянии.

— О, нет! — Джулия повернулась к Брейдеру. — Она ждет ребенка. Близится время родов!

— Извините, госпожа, начались преждевременные роды. Там сейчас повивальная бабка, но Тернер сказал, что она опасается за жизнь матери и ребенка. Мистер Хардвелл хочет послать за доктором.

Брейдер нахмурился.

— Конечно, пошлите за врачом немедленно. Меня удивляет, что Вильям до сих пор этого не сделал!

Тимоти почтительно склонил голову.

— Мистер Хардвелл предвидел вашу реакцию, и, очевидно, посыльный уже в пути. Но он все же чувствовал себя обязанным спросить вашего разрешения.

Брейдер улыбнулся.

— Считай, что оно получено. Впрочем, Вильям мог и не сомневаться в том, что я одобрю его решение. — Он перевел взгляд на Джулию. — Мы продолжим прогулку?

Джулия отрицательно покачала головой.

— Нет. Я возвращаюсь вместе с конюхом. Жену фермера зовут Молли. На прошлой неделе я несколько раз навещала ее. Они с мужем совершенно одни на всем белом свете и поэтому очень привязаны друг к другу. И я должна поехать к ним. Возможно, я смогу быть полезной.

— Джулия, подумай хорошенько. Мы уже послали за доктором. К тому же постороннему человеку нет места у постели роженицы.

Но Джулия уже была не в состоянии продолжать дискуссию. С поразительной для светской дамы легкостью и небрежностью она поставила ногу в стремя и взмыла в седло. Брейдер подхватил ее на лету и помог усесться в седло. Ее мысли уже неслись галопом по дороге к домику арендатора, когда она повернулась к мужу.

— Разве ты не понимаешь, Брейдер, что я несу за нее ответственность, я — ее семья в этот трудный момент потому, что они с мужем — наши арендаторы.

— Ты ошибаешься. Нас попросили прислать доктора, и мы также готовы сделать все, что еще потребуется. Но твое присутствие у постели женщины вовсе не обязательно.

Джулия, не дослушав мужа, уже пришпорила лошадь. Затем она оглянулась, пытаясь скрыть смятение и обеспокоенность.

— Пожалуйста, пойми, Брейдер. Если с этим ребенком что-нибудь случится…

Джулия не находила нужных слов, чтобы выразить свои чувства, ее мысли путались.

Она рванулась вперед, бросив через плечо последние слова.

— Я должна поехать!

Глава XIII

Джулия, спотыкаясь, торопливо переступила порог домика. Никто из обитателей не проводил ее к выходу. Ей казалось, что она никогда не сможет забыть горькое выражение лиц четы Тернеров. Она вдохнула порыв ветра, но холода не чувствовала.

Джулия перешла почти на бег. Судя по всему, время приближалось к полуночи. Звезды, огромные и яркие, висели над головой, напоминая бесконечные слезы.

Девушка протянула вверх руку, словно хотела дотронуться до одной из этих звезд. Огонь. Только огонь мог сверкать так ярко на небесах. Опаляющий и всепожирающий огонь, одно прикосновение к которому способно было моментальной, ослепительной вспышкой положить конец ее существованию.

Джулия вспомнила, о чем она не посмела признаться Брейдеру, рассказывая о попытке самоубийства. И Билам, и Брейдеру — людям, имеющим и цель, и смысл в жизни, она назвала в качестве причины, толкнувшей ее на самоубийство, потерю доброго имени.