Книга Зло побеждает зло - Павел Дмитриев

За сохранением нажитого непосильным трудом я отправился в Швейцарию, сейф Union Bank of Switzerland показался мне лучшим вариантом из всех возможных. Изрядная перестраховка, надо признать, в известном мне будущем Германия оставалась относительно доступной года до тридцать пятого. Однако мало ли что случится с историей после моего вмешательства?

Условия просты. Доступ в архиву — исключительно личный, по кодовой фразе и росписи. В случае моей гибели, а точнее — отсутствия в течении трех лет, банкиры обязаны переслать сопроводительное письмо, флешку, двадцать тысяч долларов и весь архив в Англию, господину Капице, Петру Леонидовичу, действительному члену Лондонского Королевского общества. Мир должен получить второй шанс. Остаток денег с чекового счета, если таковой обнаружится, отойдет Марте. Ближе у меня тут все равно никого нет.

Все лишнее из памяти телефона безжалостно стер, теперь я не смогу выдать врагам секреты даже под пыткой. Оставил лишь самое нужное в области истории и электротехники, фильмы, музыку, немного беллетристики для борьбы со скукой, и кроме того, "презентации" — кадры заглавных страниц и содержания оставшегося в Цюрихе "богатства". На случай потери или поломки LG — продублировал последнее материально, то есть в виде небольшого конверта с отрезками пленки.

Следующим после завещания пунктом моей программы стоял поиск союзников. Я ведь маленький, слабый, а Враг — он такой могучий и ужасный! Но как ни крутил варианты — никого, кроме бывшего наркомвоенмора, на горизонте не обнаруживалось. В конце концов, если товарищ Троцкий намерен дальше получать от меня деньги, то пусть расстарается, во имя потерянного поколения демографического перехода столкнет советскую коллективизацию на хоть сколь-нибудь разумный путь!

* * *

Путь до Константинополя недалек, однако для начала я направился в Прагу. Именно там, еще перед первой поездкой к бывшему наркомвоенмору, мне удалось легализовать старый нансеновский паспорт. Удобнее места в Европе не найти, правительство поствеймарской Чехословакии поразительно благожелательно относится к эмигрантам из России. В результате вышла очень удобная схема — въехал успешный бизнесмен, гражданин Германии Хорст Кирхмайер, а выехал — вчерашний беглец из советского рая, а ныне слушатель Русского народного университета Алексей Обухов.

Быстро проскочить через "город сотни башен" не вышло. Рождественская суета, уютные пивные ресторанчики, чудесные девушки… до Прикнипо мне удалось добраться только в новом, 1930 году.

— Я был абсолютно уверен, что ты ко мне вернешься! — вождь мирового пролетариата явно обрадовался моему появлению на пороге виллы. — Наталочка, ты только глянь, кто к нам приехал!

"Самомнения у него изрядно прибавилось", — отметил я про себя. Но спорить не стал, наоборот, ввернул вежливый комплимент: — Все пути ведут к вам, Лев Давидович.

— Леша, ты как раз ужину! — пока я пристраивал на вешалку пальто и шляпу, Наталья Ивановна успела добраться до холла. — Проходи сразу в столовую.

Распорядок дня остался прежний — под это и подгадывал. Зато компания… ох, как же она изменилась за несколько месяцев! За новым большим столом трое молодых парней, на французском не сразу поймешь, упражняются они в изящной словесности или дискутируют о политике. Главное — оживленно, аж воздух дорожит от напряжения. С трудом оторвались друг от друга, пока Троцкий представлял меня как "надежного товарища из СССР".

Сперва показалось — какие молодцы, о России думают. Иное мне как-то и в голову не приходило. Но потихоньку разобрался, оказывается, тут скромно и со вкусом обсуждают скорую революцию в Испании. Причем успели уйти в этом процессе так далеко, что готовятся не свергать власть короля или, на худой конец, проклятой буржуазии, а наоборот, спасают свободный пролетариат иберийского полуострова от термидорианского перерождения коммунистической верхушки. Чтобы не вышло такой же чепухи, как в Советской Республике.

Хозяин улыбался, довольный как объевшийся сметаны кот. Еще бы, он наконец-то в привычной стихии, да еще с персональным, глубоко спрятанным от соратников бонусом на послезнание. Я же честно, но без малейшего успеха пытался вникнуть в хитросплетение испанских политических интриг. В отличии от Льва Давидовича, мне в голову не пришло штудировать учебники будущего на предмет стартовавшей в конце тридцатых[162] гражданской войны.

Часа хватило сполна — нить дискуссии окончательно вывалилась за грань моего понимания. Термидор, хермидор… левые газеты завалены этим музейным термином по самый край, еще и наружу свешивается перекисшей квашней. Надо же, нашли "великое" событие. Чуть более сотни лет назад Конвент, он же гибрид правительства и парламента, всего-то навел порядок в своем же исполнительном комитете. Срезал головы нескольким ошалевшим от крови якобинцам. Аналогия, сколько не тяни ее за уши, имеет с СССР всего лишь один действительно схожий момент: когда-то революция должна закончиться. Можно точку разворота назвать реакцией, можно — откатом, усталостью масс,[163] сменой тренда, потерей инициативы, хоть как; суть не изменится.

Форма, кстати сказать, тоже. Там, где торжествует революционный беспредел, к власти всегда приходят вожди. Процесс неизбежный и в общем-то позитивный. Кто-то же должен вылупить из пролетариев всякие галлюцинации и занять их прямым своим делом — чисткой сараев. Проблема тут ровно одна: каждый спаситель отечества наводит иерархию и порядок по своим уникальным рецептам.

Можно усложнять. Подрихтовать идеологию под реальность. Раз и навсегда прекратить поиск врагов, беречь, а не загонять на лесоповал вернувшихся из-за границы сограждан. Допустить многоукладность в экономике, удерживать баланс между государственным и частным сектором. Железобетонно защитить права антагонистов-капиталистов, своих и чужих, льготами и дешевыми ресурсами заманить к себе иностранный бизнес. Тащить и приспосабливать к себе все лучшее, что создано на земном шаре. Манипулировать валютным курсом и пошлинами, подстраиваться, льстить, лоббировать, угрожать или обещать, но все же устроить из своей страны мирового промышленного лидера.

Можно упрощать. Закуклиться в автаркию. Низвести национальную валюту до статуса пресловутых фабричных купонов. Задавить хилые ростки товарно-денежных отношений в пользу примитивного централизованного управления ресурсами, по сути скатиться обратно в феодализм, точнее — его индустриальную разновидность. Винить в тотальной нищете и лишениях вредителей, диссидентов, контрреволюционеров и прочих еретиков, а их беспощадное уничтожение — сделать смыслом жизни инфицированного коммунизмом поколения. Непременно разыскать внешнего врага, ведь упрощенные системы управления исключительно эффективны именно во время войны. Или, на крайний случай, вечной подготовки к войне.