Книга Ангелы Черчилля - Руби Джексон

Чарли вскочила:

– Обойдемся этим вечером без мрачных мыслей. Пойди, напудри носик. До встречи с моим отцом осталось меньше двадцати минут.

Спустя шесть часов не помнящая себя от восторга Дейзи снимала чудесное платье в спальне, готовясь к первой в своей жизни ночи в комнате, предоставленной в распоряжение ей одной. Уединение было еще одним новым ощущением. Она в собственной ванной подготовилась ко сну, а потом залезла в очень женскую постель. Она не сомневалась, что не сможет уснуть: голова пухла от ярких впечатлений – автомобиль с водителем, красивый дом, знакомство с отцом Чарли, совсем не страшным и таким же забавным, как его дочь, лондонский театр, первый в ее жизни профессиональный спектакль, а потом, как будто всего этого было недостаточно, ужин в элегантном, полном людьми «Савое»! Сколько всего она расскажет родителям и напишет братьям!

Решение написать Сэму и Филу было ее последней осознанной мыслью. Когда она очнулась, перед ней уже стояла горничная в фартуке: она принесла завтрак – чай и горку горячих тостов с маслом.

До Дартфорда она добралась в тот самый момент, когда завыли сирены воздушной тревоги, и была вынуждена прятаться вместе с множеством людей в тесном бомбоубежище. Все сидячие места были уже заняты, и она стояла, стиснутая толпой, вдыхая не лучшие запахи, и настраивала себя на приятные мысли о пережитом только что. Но на душе все равно кошки скребли. Где отец, ведь он должен был ее встречать? Наверняка успел забежать в одно из бомбоубежищ. Как там мать и сестра, достаточно ли надежно их домашнее укрытие?

Оглушительным разрывам не было конца. Несколько солдат попробовали затянуть песню.

– Леди и джентльмены, споемте «Выкатывай бочку»! – раздался призыв.

Недружные попытки ни к чему не привели, тогда кто-то предложил исполнить «Спрячь свои беды в котомку», и тут уж Дейзи распевала во все горло вместе с соседями по убежищу. Она ведь служит в ВААФ, ее долг и привилегия – всеми силами способствовать победе, хотя бы так… Все это помогало ей забыть про гул самолетов и даже про разрывы бомб и пальбу зениток.

Охрипший запевала уже в пятый раз затягивал «Ламбет-уок», когда прозвучал долгожданный сигнал отбоя тревоги, и измученная толпа, не способная уже ни на что, кроме шарканья в потемках, потянулась наружу, где ее ждала страшная картина. Повсюду пылали пожары, особенно худо было по ту сторону Милл-Понд-роуд, где теснились химические и оружейные заводы.

Дейзи, понимая, что отец где-то неподалеку, не знала, как ей быть. Стоять и ждать в надежде, что с ним ничего не случилось и что он придет сюда, к убежищу рядом с вокзалом, – или возвращаться домой самой? В этой части города было светло от пожаров, но дальше, за Хит-стрит и Хоум-гарденс, не говоря о Хай-стрит, ее ждала кромешная тьма. Что там на небе – видны ли звезды, луна? Но неба она не могла разглядеть из-за дыма – между ней и звездами, которые, может быть, осмеливались мерцать, громоздилась стена огня. При затемнении разрешалось пользоваться слабыми фонариками, но она стояла, оцепенев, пока не увидела отца.

– Идем, Дейзи. – Отец был вымазан сажей и, казалось, сам дымился. – Поможем пожарным. Не забыла, как пользоваться насосом?

Времени обниматься и радоваться, что оба живы, не осталось; но с этим можно было и не спешить. Они превратились в добровольных пожарных, умевших справляться с возгораниями, опознавать неразорвавшиеся бомбы, тушить распространяющийся пожар.

– Фургон неисправен, Дейзи, домой придется добираться пешком, – сказал Фред спустя несколько часов, и только тогда Дейзи сообразила, что потеряла свой чемоданчик, а значит, что было куда важнее, чудесное новое платье.

Хорошенького понемножку, подумала она и ничего не сказала. Что толку? Она не знала, куда бежать, где искать, а тем временем уже светало.

– Подумаешь, платье, – пробормотала она. – Жизнь важнее.

– Ты о чем, доченька?

– Я могла бы совершить убийство ради чашки чая, папа.

– Я тоже, родная.

Под конец своего отпуска Дейзи сумела стать такой, какой была до зачисления в ВААФ. Она сидела в кухне и пила с матерью чай, когда по радио стали передавать выступление Черчилля. Дейзи затрепетала. Обычно она читала его вдохновляющие речи в газетах или слушала их в записи спустя недели после выступления премьера. А тут великий человек обращался напрямую к ней. Он говорил об уверенности Гитлера, что после падения Франции Британия тоже даст слабину. Но этого не произошло. Он призывал нацию понять, что Гитлер не может не готовить еще более страшных атак на Великобританию, но напирал на свою веру в стойкость соотечественников. Дейзи чувствовала, что, слушая его, наливается силой. Черчилль прочел отрывок из письма президента США. Рузвельт цитировал стихотворение Лонгфелло в доказательство отношения всего человечества к их родине: мир «замер, не дыша» в ожидании участи Британии. Но премьер знал, как помочь делу. «Если Америка предоставит нам то, что необходимо, – заявил Черчилль, – мы доведем дело до конца».

– Так и будет, мама, так и будет!

Флора вспомнила о чае, который успел остыть.

– Я так заслушалась, что не прикоснулась к чаю. Ничего, сейчас придумаю что-нибудь еще.

Милая мамочка, думала Дейзи, как она старается похоронить свой страх, изобразить прежнюю спокойную жизнь! Дейзи знала, что слой беззаботности совсем тонок и может слететь в любое мгновение.

Через две недели инструктажа на новой авиабазе Дейзи вызвали к командиру эскадрильи. Она испугалась, хотя была чрезвычайно прилежна и каждый день узнавала много нового. Опытный механик, которому поручили ее натаскивать, был ею доволен – так, во всяком случае, он говорил ей самой. Значит, вызов не связан с работой. Оставалась ее семья. Кто на этот раз? Фил, Роуз, Сэм? Неужели с Сэмом произошло что-то еще более страшное, чем лагерь военнопленных?

Перед дверью командира она поправила пилотку и галстук, расправила плечи и постучала.

– Входите.

Дейзи опасливо приоткрыла дверь:

– Вы меня вызывали, сэр?

К ее удивлению, в кабинете находился подполковник Анструтер. Он не сидел за столом, а стоял у окна, глядя, как она определила, не на что-то на плацу, а в пустоту. При ее появлении он отвернулся от окна и шагнул к столу.

– Сядьте, мисс Петри.

Значит, дурные вести. Но почему от него?

Она опустилась на краешек деревянного стула у стены и выпрямила спину.

– Боюсь, у меня для вас очень плохие новости. Примерно три недели назад вы побывали в Лондоне у вашей подруги Шарлотты. – Он умолк.

– Да, сэр.

– С огромным прискорбием вынужден сообщить, что в первую же ночь после вашего отъезда в ее дом угодила бомба и все, кто в нем находился, погибли: сэр Чарльз Фиверстоун, его дочь Шарлотта и двое работавших там, экономка и шофер. Горничная Поппи Смит получила тяжелые ранения. Придя в сознание, она утверждала, что в доме гостила также «подруга мисс Шарлотты».