Книга Голос вождя - Роман Злотников

– Виталий Дмитриевич, – медленно проговорил Николай, – а можно и нам с вами?

Димон посмотрел на меня и быстро закивал головой. Согласен, мол.

Я как-то даже расслабился. Везет же Батонычу на друзей! Верных, преданных и стойких. Нет, я себя не включаю под это описание, хотя вроде как тоже руку приложил к спасению генерала. Но я ж скромный…

– Можно, – улыбнулся я, – отчего нет? Места в «бардаке» хватает.

Парни оживились. Я ощущал в них недоверие, но оно было каким-то остаточным, что ли. Человек не может уверовать в чудо, ежели оно ему не явлено.

– А чего ваш «бардачок» без пулемета? – поинтересовался Димон.

– Привет! – удивился я. – Нельзя же!

– Да я понимаю, но… Как же это – на войну, и без КПВ? У вас же КПВТ стоял?

– Он самый. Да нет, я бы с удовольствием, только вот крупнокалиберные пулеметы в магазине не продаются.

Димон с Коляном переглянулись.

– Почему?

– Как почему? – Я натурально завис, не понимая, как объяснить парням, что в их счастливом социалистическом мире невозможно купить пулемет за две бутылки водки у пьяного прапорщика. Ввиду отсутствия самих прапорщиков и наличию строгого учета и контроля.

– В обычных оружейных магазинах КПВ, конечно, не продаются. Но мы достанем! – уверенно заявил Димон.

– Купите? Если что, деньги у меня есть…

– Ваши деньги не понадобятся, – замотал головой Димон. – Там… Коля, объясни!

– Собственно, сам КПВ продается только организациям! – спокойно сказал Николай. – По безналичному расчету. В продажу он поступает как «Самозарядная винтовка для промысловой охоты на крупного зверя»[55].

– Для стрельбы по слонам, прячущимся за бетонными заборами? – пошутил я.

– Нет! Для промысловой охоты на китов! – огорошил Николай. – В КПВ снимают пару деталей, чтобы он не стрелял очередями, и получается самозарядное ружье крупного калибра. В каталоге я еще и ПТРС[56] видел, под тот же патрон, но они раритет, их с производства еще в 42-м сняли и повыбили за войну, их только коллекционеры и покупают – цена как десять КПВ.

– Вот оно как! – восхитился я. – Ну, тогда… Давайте, парни, покупайте!

– Виталий Дмитрич, ваша подпись на официальном запросе понадобится, я его составлю и пошлю на склад, с которого такие ИЗДЕЛИЯ реализуют. Ну и потом, когда они счет выставят – напишите служебную записку в бухгалтерию, чтобы оплатили. Вы ведь у нас из высокого начальства один остались.

– Изделия говоришь? – Я задумался. – А там, случайно, нельзя десяток автоматов приобрести и пару легких пулеметиков?

– Почему нельзя? Можно! – обрадовал Николай. – Ну, тоже только в самозарядном варианте. Однако Дима знает одного мастера, который нужные детали вытачивает – вставим, и будет у нас полноценное автоматическое оружие!

– Парни, да вы просто находка! – улыбнулся я. – Вот сейчас вы мне с новой стороны открылись! И я не буду спрашивать, зачем обычным гражданам Советского Союза автоматы и пулеметы!

– Так тут никакого секрета нет! Мы ведь состоим в стрелковом кружке, регулярно тренируемся. Ну и, конечно, бывшим военным иной раз охота очередями пострелять! – подмигнул Николай. – Вы не думайте, Виталий Дмитрич, это не нарушение закона… Это… свободная трактовка его буквы! В нашем клубе много милиционеров занимается, вплоть до генералов! Ну, вы ведь сами там состоите и всех знаете!

Димон толкнул друга локтем.

– Ох, простите, Виталий Дмитрич, я забыл, что вы… как бы… не совсем тот… – смутился Николай. – Я хотел сказать, что ничего криминального в том, что клуб владеет автоматами, нет. Мы ведь все законопослушные граждане и используем их только на тренировках.

– А тут так и вообще для хорошего дела они понадобились – фашистов бить! – сказал Димон.

– Хорошо, я все понял! – кивнул я. – Можете быстро организовать покупку, переделку и доставку сюда?

– Конечно! – уверенно ответил Николай. – Прямо сейчас метнемся в Москву, быстро там все организуем. Документы вам на подпись я скину по электронной почте. За пару дней, надеюсь, управимся!

– Давайте! Патронов побольше купите! Боеприпасов не бывает много! Бывает либо мало, либо мало, но больше не унести! – пошутил я. – Но у нас, к счастью, целый броневик – сколько бы патронов вы ни привезли, все заберем!

Глава 14

15 сентября 1941 года, Германия, Берлин

Полковник Рейнхард Гелен с самого утра испытывал приступ меланхолии, из-за чего пострадала выправка – плечи опустились, сапоги шаркают, взгляд отрешенный… Сосуд мировой скорби.

Двигаясь от отеля «Адлон» по Унтер-ден-Линден, Гелен поглядывал вокруг как будто вчуже, словно впервые увидав «Липы»[57].

Немцы, немцы… И немки. Они все продолжают жить так, как будто ничего не изменилось, как будто война на Востоке бушует не от их имени.

Конечно, поправки в жизнь внесены, но жители Берлина по-прежнему полны надежд и довольства. Как и раньше, хлещут пиво и уминают сосиски с капустой. Они даже не догадываются, что обречены, что их будущее ужасно и позорно.

Нет, эти вот прохожие, что фланируют рядом, военные и штатские, не доживут до грядущего срама. А какая разница? Что толку утешать себя – дескать, на твоем веку все будет хорошо, это лишь твоих внучек будут насиловать черномазые и всякие арабы…

Гелен передернул плечами. Он один во всем германском Рейхе знал, что их ждет через полвека, и это знание угнетало его куда больше, чем близкий разгром Вермахта и красноармейцы, расписывающиеся на колоннах Рейхстага.

Что – русские? Победители придут и уйдут, а побежденные немцы останутся. Будут трудолюбиво восстанавливать то, что разрушено в боях, будут терпеть трудности, дабы вернуть хотя бы скромное благополучие.

Ему уже сорок, он точно не увидит, как зажиточная… как зажравшаяся Германия признает извращение нормой, как откроет границы для турок, ливийцев и прочих недочеловеков из Азии и Африки.

Эти… мигранты явятся в его фатерлянд не работать или учиться. Нет, они станут бездельничать, сидя на пособии от щедрот немецкого народа, будут гадить повсюду, грабить, убивать, насиловать, а изнасилованные немки или ограбленные немцы примутся оправдывать эту мразоту…

И это было больнее, мучительней всего!

Чертов русский! Он влил в него яд, от которого нет антидота.