Книга Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий - Венди З. Голдман

На пленуме Полонский остро критиковал Шверника и других руководителей ВЦСПС. Остроумный оратор, он с самого начала имел поддержку среди членов пленума. Вызывая смех и колкие замечания аудитории, он начал с нападок на ВЦСПС, его руководителей и даже здания, в котором они работали. Полонский назвал профсоюзы «провинциальным захолустьем», обвинил их в «политической затхлости». Руководители профсоюзов, заявил он, «давным-давно засиделись, ко всему привыкли, притерпелись, даже к дворцу труда — средневековому зданию с его темными коридорами, где люди бродят, как мрачные тени, даже в этом дворце люди находят большое удовольствие годами сидеть». Я. В. Гамарник — начальник Политуправления РККА и первый заместитель наркома по военным и морским делам возразил, вызвав смех делегатов: «Здание очень хорошее». Полонский отметил, что более двух лет ни один из руководителей партии ни разу не посетил правление ВЦСПС. Среди всеобщего смеха он подчеркнуто медленно произнес: «По деловой подготовке, по элементарному порядку по культуре элементарной — у нас имеется ряд колхозов, где дело обстоит не только не хуже, а может быть, даже и лучше». Сравнение с положением в колхозах действительно было серьезным оскорблением.

Полонский обвинил Шверника в том, что тот разрешил правым остаться в рядах профсоюзов, в частности, М. П. Томскому, который подвергся «чистке» в 1929 году, но до сих пор руководит «в рыхлом и громоздком аппарате ВЦСПС, многих ЦК Союза и местных профорганизациях» с целью «сохранить своих явных и скрытых приверженцев». Сохраняя свои «тред-юнионистские привычки» профсоюзы продолжают настраивать рабочих против государства. Полонский заявил, что Томский уничтожил картотеку персонала ВЦСПС, в результате чего оказалось невозможным проследить его связи с другими профработниками. Адресуя свой прозрачный намек органам НКВД, он напомнил о списке из 93 лиц, проголосовавших против решения Сталина назначить своего сторонника Л. М. Кагановича в президиум ВЦСПС в 1929 году. Имелось в виду, что среди подписантов — если их проверить — можно обнаружить затаившихся в рядах ВЦСПС правых. Он отметил, что В. В. Шмидт — «ближайший сподвижник Томского» и Н. А. Угланов контролировали слияние Народного комиссариата труда и ВЦСПС. В результате «не профсоюзы подчинили себе Наркомтруд, а получилось, пожалуй, наоборот. Наркомтруд взял их в плен». Кто-то, стоявший в дверях, ехидно выкрикнул: «И тебя в том числе?» Полонский проигнорировал насмешку и продолжал свои нападки. Вся группа правых оставалась в профсоюзах и занимала руководящие посты. Заведующий отделом охраны труда ВЦСПС Цыбальский был вскоре арестован вместе со многими другими.

Эти обвинения привели Шверника в ярость, который молча кипел от злости во время выступления Полонского. Наконец, он взорвался: «А ты только на охоту ездишь и ни черта не делаешь. Ты хоть об этом расскажи в порядке самокритики». «Не беспокойтесь, тов. Шверник, — ответил Полонский под продолжительный смех зала, — ни вас, ни меня никогда не обвиняли в семейственности». Полонский продолжил речь. Руководящие работники ВЦСПС и профсоюзов были оторваны от рабочих, «погрузились в текучку и плывут в бумажно-бюрократическом потоке». Они «потеряли вкус к широкой массовой политической работе, забыв о всякой выборности и отчетности перед массами». Полонский предсказывал, что в случае тайного голосования многие профсоюзные руководители лишатся своих постов. Чем больше оскорбительных выпадов звучало со стороны Полонского, тем холоднее становилась аудитория. Было ясно, что у Шверника среди делегатов много сторонников. Наконец, Молотов прервал поток обвинений: «Вы нам скажите, в чем заключались Ваши личные попытки улучшить дело». Не обращая внимания на Молотова, Полонский продолжал: «Массобоязнь стала хронической болезнью многих профсоюзников. Не удивительно, что многие руководители ВЦСПС и ЦК профсоюзов среди широких масс не имеют уважения… Вы возьмите Шверника и Вейнберга — они, как близнецы, ходят по всем представительствам, заседают, или потому, что они неразлучные, или потому, что они друг другу не доверяют». Делегаты пленума снова рассмеялись, но после вмешательства Молотова стало как-то неуютно. Шверник в ярости выкрикнул: «Почему ты два года жалованье получаешь и ничего не делаешь?» Полонский не обратил внимания на эту реплику и вернулся к своему списку нарушений в деятельности ВЦСПС: «Нет элементарного порядка в тех вопросах, которые разбираются. Решения по этим вопросам неизменно запаздывают, и в общей каше не дают никакого результата, зачастую будучи политически выхолощенными, и даже дезориентируют местные организации. Вот, допустим, в январе месяце 145 вопросов рассмотрено на всех этих заседаниях…» Каганович прервал его речь: «А Вы были на этих заседаниях?» «Вы меня извините, Лазарь Моисеевич, — ответил Полонский Кагановичу, — но у меня есть порядок, и я по порядку буду говорить». Кто-то из зала выкрикнул: «Ты заранее знал, что тебе зададут этот вопрос». Вейнберг снова прервал Полонского: «Почему ты два года получаешь жалованье и ничего не делаешь?» Усмехаясь, Полонский ответил Вейнбергу: «Вы не волнуйтесь, у нас с вами семейственности никакой быть не может».

Полонский начал свою речь оживленно, остроумно нападая на руководство ВЦСПС. В его речи часто звучали оскорбительные нотки. Вначале это развеселило зал. Но у Шверника, давнишнего сторонника Сталина, были свои собственные защитники в Политбюро. Молотов, Каганович и Вейнберг — все решительно возражали против обвинений, выдвинутых Полонским. Однако тот настаивал, напомнив о растратах средств социального страхования на Украине. Шверник раздраженно выкрикнул: «Это мы — ВЦСПС вместе с ЦК КП(б)У вскрыли эту растрату». Полонский насмешливо раскритиковал ВЦСПС. «Вот, — сказал он, — это постановление ВЦСПС, О чем он говорит? Если его прочитать — это действительно курам на смех». Согласно постановлению, ВЦСПС должен был проводить ежегодную ревизию документов. «Даже это чепуховское, несерьезное постановление, оно совершенно дискредитируется. Чем? Сама-то ревизионная комиссия ВЦСПС пять лет ни разу не собиралась, никаких касс не ревизировала ничего не делала». Вейнберг снова решительно прервал его в попытке положить конец обвинениям: «Что ты за два года сделал в ВЦСПС?». Другой голос из аудитории выкрикнул: «О себе скажите. Говорят, вы много телеграмм рассылаете». Андреев, председательствующий на собрании, резко произнес: «Ответы на вопросы дайте и кончайте».

Полонский попытался начать снова: «В ряде профорганизаций, в первую очередь в ВЦСПС прочное гнездо свила себе круговая порука, семейственность, самый низкопробный подхалимаж…» Другой голос прокричал: «Назовите!» Полонский с готовностью назвал Богоявленского — секретаря парторганизации ВЦСПС, помощника Шверника. Акулинушкин громко выкрикнул: «[Он] хороший работник». «Я думаю, что никуда негодный работник, — резко возразил Полонский. — И вы зря его держите на партийной работе, товарищ Акулинушкин». Полонский назвал Жарикова — другого помощника секретаря ВЦСПС. «При проверке партдокументов Шверник спасал этого Жарикова, а он теперь разоблачен как троцкист и арестован». Помощник секретаря ВЦСПС Аболин — тоже троцкист и арестован. Целый ряд бундовцев и меньшевиков сидел в научно-исследовательском институте ВЦСПС. В ряде секций при ВЦСПС «имелись и до сих пор еще имеются контрреволюционные элементы, которые используют свое положение для контрреволюционной работы». Он обрушился с резкой критикой на аппарат ВЦСПС. Расходы на содержание сотрудников составляли 3 млн. 336 тыс. рублей, которые только на 40% покрывались за счет членских взносов. «И этот платный аппарат будет обеспечивать демократию и внимание к члену профсоюза? Конечно, нет». Наконец, Полонский перешел к своей собственной деятельности. Он заявил, что был направлен на работу в ВЦСПС против воли Шверника и вопреки своему желанию. Когда он начал обсуждать свою собственную работу, сторонники Шверника стали перебивать Полонского и обличать его самого. Они этого ждали довольно долго.