Книга Основано на реальных событиях - Дельфина де Виган

Зал был полон. Минут десять я вслух читала отрывок из романа. Подняв глаза от книги, я увидела ее.

Она была здесь, в третьем ряду, одетая, как я. Не просто в том же стиле, нет, одетая в точности как я: те же джинсы, та же рубашка, та же черная куртка. Только цвет ботинок, немного темнее, отличался от моего. Мне захотелось рассмеяться. Л. подстроила мне шутку, она вырядилась и решила изобразить дублершу, как в кино. Л. давала мне понять, что в случае проблемы она готова выскочить на сцену и без подготовки заменить меня. Она незаметно подмигнула мне, похоже, никто, кроме меня, не заметил ее игры.

У меня сохранилось довольно смутное воспоминание о презентации книги. Мои ответы звучали посредственно, по мере того как время шло, мне казалось, что я все больше погружаюсь в вялую и чудовищно пустую беседу. Я смотрела на Л., которая находилась теперь среди слушателей, вопреки собственному желанию возвращаясь взглядом к ее внимательному бесстрастному лицу, напоминавшему мне об обмане, которому я предавалась. Несмотря на ее улыбку, несмотря на ее согласные кивки (так ободряют ребенка на празднике по случаю окончания учебного года), я не могла не думать, что ее место здесь, на сцене, и что ее ответы были бы бесконечно более обоснованными, чем мои.

После окончания встречи люди не спешили расходиться. Я надписала несколько книг, обменялась какими-то репликами. Я издали видела Л., сначала примкнувшую к небольшой группе, а потом беседовавшую с издательницей, заказавшей мне предисловие. Я вздрогнула. Казалось, никто не замечал. Казалось, никто не замечал, что Л. похожа на меня или мне подражает. Она растворялась в обстановке, не вызывая ни удивления, ни недоверия. И тут вдруг мне пришло в голову, что все это – чистая проекция. Нарциссический фантазм. Бред толкования. Л. одета, не как я. Она одета, как большинство женщин нашего возраста. Кто я такая, за кого я себя принимаю, чтобы вообразить, что Л. копирует меня? Вот что мне следовало признать: я окружила Л. несоразмерным страхом. Да, Л. представляла собой чересчур глубоко внедрившуюся подругу, но она попыталась помочь мне, дать мне совет, а я взамен предложила ей лишь недоверие и подозрения. Никто, кроме меня, не находил ее странной, и я единственная бросала в ее сторону встревоженные взгляды.

Позже, когда зал опустел, я пошла пропустить по стаканчику с сотрудниками издательства. В ближайшем к театру кафе мы устроились за большим столом. Я была счастлива оказаться здесь, в хорошей компании, атмосфера была простой и теплой, я чувствовала себя хорошо.

Минут через десять я увидела Л., проходившую мимо витрины кафе. Она грустно кивнула мне и исчезла.

На следующий день после того вечера я много раз пыталась дозвониться до Л., но ее мобильник по-прежнему был на автоответчике. Вечером она прислала мне эсэмэску, чтобы сказать, что думает обо мне и позвонит, как только «прояснит ситуацию».

Мы прожили вместе много недель, пользовались одной ванной, десятки раз ели за одним столом, мы, в каком-то смысле, научились приноравливаться к настроениям друг друга, а потом Л. ушла. В моей квартире не осталось никаких ее следов, никакой одежды или забытого предмета, ни прикрепленной к холодильнику записочки. Она все забрала, все упаковала, не оставив ничего после себя.

Так прошли одна или две недели, о которых у меня не сохранилось никаких воспоминаний. Я ни разу не включила компьютер.

А потом Франсуа понадобилось снова уехать за границу.

Я могла позвонить друзьям, восстановить контакты, сообщить, что я совершенно доступна, но у меня не было сил. Мне бы пришлось рассказать про Л., объяснить, по какой причине она поселилась у меня, почему получила неограниченный доступ к моему компьютеру. Мне бы пришлось признаться в своей неспособности писать, в этой неослабевавшей фобии. Или мне пришлось бы лгать и признать, что я сама написала дурацкое сообщение, отдалившее их от меня.

Я оказалась одна, пленницей лжи, не дающей никакой возможности возвратиться назад.

* * *

В октябре я как-то утром обнаружила в почтовом ящике новое анонимное письмо. Конверт был такой же. Воспроизвожу его содержание:

Дельфина!

Еще будучи ребенком, ты наводила страх. Ты выделяла тревогу. Все это видели, все об этом говорили. Все. Ничего не наладилось. Даже стало еще хуже. Потому что теперь мадам занялась литературой.

Но теперь уже никто не обманывается. Твой звездный час, твои интриги, твои жалкие подлости закончились. Ты больше никого не разжалобишь. Я ежедневно наталкиваюсь на обидные комментарии, касающиеся твоих публикаций, повсюду: у торговцев, на улице, в закусочных. Я повсюду слышу насмешки, издевательства, ты больше ни у кого не вызываешь иллюзий. И всем плевать. Плевать на твои истории и твой юмор, который смешит только тебя. Мне известно, что твои детство и отрочество были с точки зрения психиатрии сложными, даже патологическими, ты прекрасно об этом рассказываешь. Твоя книга потрясла толпы людей. Но с этим покончено.

Любители копаться в чужом грязном белье, вроде тебя, всегда в конце концов кусают локти. Такое поведение способно только еще больше осложнить твое психическое состояние. Ты полагаешь, что достаточно уйти из зоны средств массовой информации, чтобы заставить забыть о том, что ты всего лишь извлекаешь пользу из реальности? Ты окончательно провалилась. И хуже всего то, что ты этого даже не осознаёшь.

Я сунула отпечатанный на машинке листок в конверт и положила письмо к другим анонимкам. Тревога разлилась по квартире, как лужа крови.

Я больше не могла отрицать, что эти письма ранят, пачкают меня.

Я ничего не сказала ни Франсуа, ни кому-нибудь другому.

Я не говорила ни о постоянном чувстве стесненности в груди, ни о заливавшей мне внутренности с самого пробуждения жидкой кислоте, которая потом распространялась по всему телу.

Несколько дней спустя в метро напротив меня уселись два подростка, только что вышедшие из кино. Один объяснял другому, что согласно тому, что он прочел на сайте «Алло-Сине», фильм, который они посмотрели, очень близок к реальности: почти все в нем правда. Второй кивнул, а потом удивился:

– Видал, сколько выходит фильмов, основанных на правдивых историях? Похоже, этим парням за сюжетами далеко ходить не надо!

Первый, прежде чем ответить, ненадолго задумался:

– Да нет… Просто реальность – это круто, она может завести гораздо дальше.

Эта фраза ошарашила меня, такая фраза в устах пятнадцатилетнего мальчишки. Обутого в кроссовки Nike, созданные словно специально для того, чтобы шагать по другой планете. Эта фраза, такая банальная по смыслу, но сформулированная таким непривычным образом: реальность – это круто. Реальность снабжена волей, собственной динамикой. Реальность – это плод высшей силы, гораздо более созидательной, дерзкой, наделенной силой воображения, чем мы можем придумать. Реальность – это обширная интрига, управляемая демиургом, власть которого бесподобна.