Книга Фантомные боли - Лариса Голубева

Прежде, чем подписать бумагу, Поль поинтересовался, не опасен ли прибор для здоровья.

– Не больше, чем опасны любого рода эмоции. Все мы по какому-то поводу радуемся, печалимся, переживаем, и, конечно, наш организм на всё это реагирует, – сказал Тихон. Поль поставил свою подпись.

– Ну вот и ладненько, – сказал Фёдор. – Теперь пора воздухом подышать.

Полю выдали тулуп, меховую шапку, валенки и шерстяные рукавицы.

Обещанной в рекламе тройки у ворот не было. А была не очень упитанная лошадка, запряжённая в сани. Лошадка, как показалось Полю, не очень добро на него взглянула, представив, что сейчас ей придётся везти двух бугаёв по рыхлому снегу. Она выбрала подходящий для себя и, надо сказать, щадящий ритм передвижения и совершенно не реагировала на покрикивание Фёдора «Эх, залётная!!!» Впрочем, прогулка по зимнему лесу оказалась весьма приятной.

После обеда и сиесты Тихон отвёл Поля в отдельную комнату, усадил на диван и закрепил на его запястье хитрый прибор. Прибор более всего напоминал напульсный тонометр. Только когда Тихон нажал на зелёную кнопку, на панели вдруг заиграли разноцветные огоньки.

– Ну вот, теперь возьмите вот этот альбом и просто смотрите репродукции. Света здесь достаточно. Располагайтесь поудобнее. А я к вам загляну минут через сорок. В идеале вам не надо отвлекаться. Но, если что-то будет надо, зовите, конечно. – На этом Тихон удалился.

Поль раскрыл альбом. Качество репродукций было прекрасным. Сами картины были представлены без всякой системы. Не было подборки ни по художникам, ни по эпохам, ни по тематике. Поль стал с удовольствием рассматривать картины. Время пролетело незаметно. Оставалось ещё буквально несколько страниц, когда дверь открылась и появился Тихон. Он подошёл к Полю и отключил прибор.

– Ну что, не очень устали? – спросил Тихон.

– Да, нет. Напротив. Получил большое удовольствие. Вот, до конца даже не успел досмотреть, – ответил Поль.

Появившийся в дверях Фёдор объявил, что банька уже натоплена и можно пойти получить огромное удовольствие и помочь организму обрести былую силу и здоровье.

Поль, естественно, бывал и в сауне, и в хамаме. Но про русскую баню слышал только от бабушки. Первый раз он услышал от неё описание традиционной русской бани ещё мальчишкой. Впечатление осталось несколько странным, – никак он не мог понять, какое может быть удовольствие от нахождения в удушающей парилке с запредельной температурой, когда при этом тебя ещё хлещут каким-то веником. Чтобы не надоедать бабушке с расспросами, он разыскал описание русской бани в литературе. И пришёл в ещё больший ужас, когда ознакомился с воспоминаниями апостола Эндрю (вот ведь совпадение, здесь тоже относительно недавно побывал Эндрю). Так вот в далёком 1113 году апостол посетил землю славян. Видел он и особенные деревянные сооружения, используемые как бани. Судя по его описанию, сначала бани нагревались до чрезвычайно высокой температуры, затем славяне раздевались донага и после нанесения на тело специального масла, начинали стегать друг друга молодыми тростниками. После этого окатывали себя с головы до ног ледяной водой. Затем процесс повторялся. Апостол так и не понял, зачем они устраивали такую добровольную пытку и превращали простой процесс мытья в истинное мучение. Правда, баня в те далёкие времена считалась ещё и первым верным способом избавления от хвори (вторым была водка, а третьим – чеснок). Вот и Фёдор тоже про здоровье упомянул.

«Ну раз уж я сюда забрался, никто, так сказать, не неволил, – надо пройти испытание и русской баней», – подбодрил себя Поль и решительно последовал за Фёдором.

В парилке пахло травами. Сначала Полю показалось, что просто нечем дышать, но потом организм привык и с удовольствием раскрыл все поры. Фёдор профессионально отхлестал Поля берёзовым веничком, и Поль от счастья даже покрякивал. Действительно, во всей этой процедуре было что-то волшебное. Спал в эту ночь Поль так крепко, как не спал уже с детства.

Утром Поль проснулся с полным ощущением безмятежности и покоя. Не тренькал мобильный, никто его не разыскивал, хотя, может, и разыскивал, да где ж его найти в такой глухомани? Не было никаких назначенных встреч, ни деловых ланчей, ни запрограммированных ужинов. Время здесь шло своим размеренным неспешным ходом.

Ещё два вечера подряд Поль рассматривал художественный альбом с закреплённым на запястье таинственным прибором. Ему уже не терпелось наконец узнать, что имел в виду Тихон, когда рассказывал про воспроизведение эмоций. За день до отъезда, после обеда, Тихон ему сообщил, что прибор сделал нужный сопоставительный анализ и Поль может наконец пережить свои же собственные наиболее яркие эмоции, которые он почувствовал во время просмотра альбома. На этот раз Тихон попросил Поля лечь на диван.

– Я сейчас закреплю свой прибор у вас на запястье. Только теперь вам уже не надо смотреть альбом. Вы закроете глаза, прибор пошлёт импульс, и вы реально будете переживать эмоции, которые вы почувствовали, глядя на картины, и которые на подсознательном уровне произвели на вас наибольшее впечатление. Не передумали? – на всякий случай спросил Тихон.

– Не зря же я сюда ехал за незабываемыми впечатлениями, – ответил Поль, покорно лёг на диван и закрыл глаза.

Прибор на этот раз тихонько зажжужал.

Поль вдруг увидел свои босые ноги, утопающие в раскалённом песке. Идти было невыносимо трудно. Он ощутил резкий запах пота, исходивший от порядка ещё семи-восьми бородатых и грязных мужиков, которые шагали перед ним. Поль замыкал эту вереницу. Болело плечо, перетянутое бечевой. Казалась, этой дороге не будет ни конца и ни края. Мужик, шагавший перед ним, злобно оборачивался время от времени и матерно ругался, когда Поль, сбившись с шага, наступал ему сзади на ноги. Оглянувшись назад, Поль увидел, что они тащат то ли баржу, то ли ещё какое судно, – разглядеть было трудно, так как пот застилал глаза. Бурлаки пели заунывную песнь, чтобы шагать в такт. Петь Поль, конечно, не мог. Каждый шаг отдавался в теле дикой болью, которая вдруг распадалась на мириады ядовитых иголок, пронзающих тело, и казалось, что нет уже уголка, куда бы они не проникли. Поль готов был рухнуть на песок, и будь что будет. Ему нестерпимо захотелось оторваться от земли, взмыть в это чистое лазурное небо и освободиться наконец от этого смрада, тоски и безысходности.

То ли от жары, то ли от боли ему вдруг привиделось, что какая-то огромная белая птица с человеческим лицом подхватила его на своё белоснежное крыло, и он увидел, как его ободранные ноги отрываются от земли, а сам он начинает парить над землёй. «Сирин», – прошептал Поль потрескавшимися губами.

Птица запела странную мелодию необыкновенным голосом, и Поль ощутил, как быстро исчезла боль. Его сердце наполнилось блаженством и негой. Людишки на земле уже казались мелкими муравьями. Он перестал ощущать своё тело, оно как будто растворилось в этой синеве, стало частью пространства и при этом являло собой сгусток материи, источающей радость и тепло. «Вот, что такое счастье», – подумал Поль.

В этот момент он почувствовал толчок, нежная мелодия прервалась, и он оказался на иссиня-чёрном крыле Алконост. Из груди птицы печали вырывались то ли стоны, то ли звуки рыданья. Несла его птица невысоко над землёй, и пейзаж, открывшийся взору Поля, совсем его не радовал. Ни зелени, ни цветов, ни деревьев… Одна чёрная земля с каменюками. Птица стала кружить над одним местом, которое Полю особенно не понравилось. Там была глубокая впадина, и Поль понял, что именно здесь птица от него и избавится. Страшное предчувствие не обмануло его, и через секунду он полетел вниз, в эту чёрную бесконечную дыру, из которой веяло могильным холодом. Вслед ему нёсся зловещий хохот птицы.