Книга Кровная месть. Чеченская вендетта - Ибрагим Хараев

Иса, Шамиль, Муслим понимали, что они не нужны. И идеалы, за которые они жили и умирали, – тоже никому не нужны. Их предали люди, за которых они годами, день за днём рвали смерти глотку.

И что у них теперь оставалось?..

Первым же поездом они отправились на Кавказ. Домой.

Добраться без приключений не удалось. Не доезжая до Ставрополя, поезд остановился где-то посреди поля. Троицу вывели, и их окружил вооружённый отряд. Изъяли оружие. Всё это без объяснений, короткими приказами, под дулом винтовок. Впрочем, таким людям, какими были Иса, Шамиль и Муслим, – объяснения и не требовались. Они видели следы от сорванных погон, видели, как они слабо организованы. Перед тем, как поезд тронулся, из вагонов вывалились люди с мешками, – состав грабили. Нападавшие были обычными бандитами, пытающимися воспользоваться хаосом. Они понимали, куда едут эти три суровых горца и на чьей стороне выступят. Не было смысла взывать к совести этих головорезов, объяснять, что все они, и в том числе народ в поезде, подданные одной страны. Потому что у них не было страны. У них была только жадность, и поэтому их следовало просто уничтожить, подобно тому, как расправляются с крысами, которые водятся в полуразвалившихся домах.

Щелкнули затовры винтовок, и тогда заговорил Муслим, как старший.

– Ты в каком полку служил? – обратился он к главарю, чуть выступив вперёд. Вопрос был, конечно, риторическим.

Тот пробурчал что-то неразборчивое, но на других бандитов этот вопрос произвёл именно то действие, на которое и был рассчитан.

– А ты сам? – выкрикнул кто-то.

– Вторая бригада Кавказской туземной конной дивизии, – сказал Муслим.

По толпе прошел шёпот: «Дикая дивизия…». Они знали многих, кто уходил туда. Но тех, кто вышел из этой дивизии живым, – не знали. Выжить в Дикой дивизии было почти невозможно, к тому же, все знали, что она шла на Петроград – захватить власть и остановилась, так и не получив приказа стрелять по своим, и была арестована. Говорили, что дивизия была расстреляна полностью. Много чего говорили…

Но отпускать таких людей было нельзя. Это было почти так же опасно, как и брать их в плен.

Главарь направил револьвер на Муслима.

Тогда Муслим пошёл прямо на него. Главарь не хотел терять лица перед подчинёнными, слишком важны были в банде смелость, наглость и удаль. И Муслим почувствовал это. Он подошёл вплотную, взял револьвер за дуло и направил его себе в сердце.

– Так вернее будет, – сказал он.

Все замерли. Главарь ухмыльнулся. Его глаза словно говорили: «Что же ты, пройдя через огонь, воду и медные трубы, просто помрёшь в чистом поле, даже не зная, от чьих рук?».

«Я уже мёртв, – отвечал ему холодный и пристальный взгляд Муслима. – Моя жизнь не принадлежала мне. Она принадлежала Всевышнему и Родине, и я каждый день отдавал им свою жизнь. Я отдал её всю».

Раздался выстрел.

…Муслим умер мгновенно. А когда главарь обернулся к Исе и Шамилю, – тех уже след простыл. Пропали, растворились, как призраки, в чистом поле. Только трава шумела в ответ. «Куда они делись? – закричал главарь, только сейчас осознав, что это и был план Муслима. – Найти их! Быстро!»

В толпе забегали, заволновались, и вдруг главарь почувствовал, каким пробирающим и холодным вдруг стал ветер. По спине побежали мурашки, а на лбу выступила испарина. Он понял, что только что прикоснулся к чему-то потустороннему и недоброму, и бездна коснулась его в ответ, оставила на нём чёрную метку и теперь наблюдает за ним. И пути назад уже не было.

В толпе вдруг что-то взорвалось, поднялась паника, затрещали выстрелы, опять взорвалось, люди закричали, кто-то указывал в одну сторону, кто-то в другую. Главарь смотрел на своих бойцов и чувствовал себя беспомощным, его взгляд безуспешно метался по сторонам, пытаясь увидеть, откуда исходит опасность, он даже не пытался кричать, потому что вокруг стоял такой ор, что его всё равно бы не услышали. Кричали живые, выли раненые, всё перемешалось.

И тогда за спиной главаря вырос Иса. В мгновение ока он оказался с ним лицом к лицу, так что тот непроизвольно взвизгнул, будто свинья, неестественным, нечеловеческим голосом. Больше он ничего не успел. Иса ударил его в кадык, и бандит рухнул наземь, хрипя и обливаясь кровавой пеной.

От банды не осталось ничего. Лишь чёрные гниющие тела рядом с железной дорогой. Непохороненные, разорванные, растоптанные взрывами, будто бы карой Всевышнего. И ещё долго пассажиры проезжающих поездов видели чёрную копошащуюся стаю воронья и понимали, что они проезжают мимо чего-то страшного, о чём лучше просто не знать и забыть.

А Иса с Шамилем забрали тело своего товарища и уже на следующий день были в Чечне. Кавказ защищался, организовав Союз наций Северного Кавказа. Жить своим умом для горцев было не ново, и такие люди, как Иса, им были нужны как никогда. Очень скоро друзья уже командовали боевыми частями. Одно только их присутствие придавало людям силы. Они оказались прекрасными полевыми командирами, и, более того, в них, как ни в ком другом, жила чёрная холодная ярость. Вся горечь от потраченной впустую жизни, вся боль. Когда-то они воевали за весь мир, всё человечество, и теперь, когда у них осталась лишь Чечня, они чувствовали себя как родители, у которых убили всех детей, кроме одного, последнего, самого маленького и теперь самого дорогого. И тем бандам, которые теперь покушались на жизнь этого ребёнка, – не было никакой пощады. Они не вели переговоров, не брали пленных, не отступали. Они просто шли вперёд, оставляя после себя только трупы, а ужасные слухи бежали далеко впереди них.

Так продолжалось ещё почти год, и бои немного затихли только с началом зимы. За сотню лет жизни под «крышей» единой страны разные нации Кавказа успели уже сильно перемешаться, и все разногласия между ними, которые ранее выглядели скорее как причина для удивления или, возможно, недопонимания, – теперь выливались в резню. На всех границах находились виноватые и пострадавшие, каждый считал, что у него несправедливо отняли землю, а земля ценилась в горах на вес золота. Она была важнее жизни. Даже нефть никогда не будет цениться так же. Ценнее её всегда оставалась лишь высшая драгоценность джигита – честь.

Война с бандитами переросла в межнациональную, и к какому-то моменту стало уже неясно, кто здесь нападает, а кто защищается. Ису с Шамилем и их отряды это не остановило. Они продолжали наступление, не сбавляя напора и ярости, и одним зимним днём восемнадцатого года, когда пришли сообщения о нападении на очередное село, отряды выдвинулись немедля.

Нападение было наглым, вероломным и неожиданным, хотя, казалось, бандитам уже пора было уяснить, что ничего хорошего от своих набегов они не добьются. И тем удивительнее оказалось, когда отряд понял, что села нет. Оно не была уничтожено, его просто не существовало. Они стали жертвами дезинформации. И, конечно же, прежде чем они успели отступить, – ударила артиллерия. Выбираться из-под бомбёжек для друзей было более или менее обычным делом. Но, как оказалось, одновременно, в те же самые часы по всей линии обороны артиллерией накрыло и другие отряды. Потери были существенными. Такой операции ни банды, ни даже объединённая армия казаков провести не могла. Это были большевики. Те самые, о которых ходило столько слухов, будто бы они объединили армию, будто бы жёстко и энергично давили любое сопротивление. Кто-то рассказывал, что он видел красные флаги, и всем было понятно одно – воевать с ними самостоятельно было самоубийством. Нужно было отступать, уводить людей в высокогорье, а самим – искать поддержки у турецкого султана. И делать это нужно было срочно. На счету был каждый день.