Книга Древний Египет. Женщины-фараоны - Светлана Мышуста

Видимо, полной уверенности в том, что его выбор будет принят египетским обществом, у Эхнатона не было, ведь Сменхкара также был отчасти фараоном, как его новый соправитель, и никто данный титул у него не отбирал (пока).

Два соправителя одновременно. Было над чем поломать голову не только фараону, создавшему этот запутанный клубок престолонаследия. но и всему египетскому обществу. В постепенно производимых заменах в титулатуре Кэйе, ее одежде с женской на мужскую прослеживается попытка царя повлиять на общественное мнение египтян, сделав его по мере возможности если и не позитивным, то хотя бы нейтральным по отношению к ней. На первых порах этого было бы достаточно.

Неизвестно, какие чувства она испытывала при столь знаменательном событии. К сожалению, не сохранилось документов, могущих разъяснить нам этот нюанс.

Конечно. Кэйе осознавала, каких высот достигла и попыталась в какой-то мере воспользоваться своей властью, правда, исключительно и личных интересах. Как уже говорилось ранее, исчезновение имени Нефертити из ряда надписей в Ахетатоне не следует рассматривать как проявление мести со стороны приверженцев Амона, ненавидевших все и всех, связанных с божеством Атона. У них было предостаточно времени, чтобы подойти к процессу уничтожения имени главной супруги Эхнатона тщательно и без ненужной спешки. А вот возлюбленная фараона могла захотеть воздать Нефертити по заслугам за свое длительное прозябание в тени, лишение того почета и положения, каким обладала первая супруга царя. Если бы не краткость правления Кайе как соправителя Эхнатона, возможно, ничто бы не помешало ей провести подобное «мероприятие» в полном объеме.

Государственными делами она, скорее всего, совсем не занималась и не столько потому, что по неопытности или слабой образованности мало что в этом понимала. Сидящий рядом с ней на троне мужчина никогда не терпел проявлений самостоятельности и независимости от кого бы то ни было, а тем более от женщины. Кэйе устраивало ее положение полуфараона, дающее определенную власть, а сияние и ощущение собственной значимости. Заодно оно снимало с нее ответственность за ошибки во внешней и внутренней политике, по-прежнему совершаемые недальновидным Эхнатоном и нарастающие, как снежный ком.

Имеющиеся в нашем распоряжении изображения двух правителей действительно подтверждают подчиненное положение младшего царя, но сама женщина-фараон ничего унижающего ее достоинство в том не усматривала. То, что она стала соправителем владыки Верхнего и Нижнего Египта, ничего не меняло в их семейных отношениях, в том числе и на официальном уровне. Эхнатон по-прежнему оставался как главой семьи, так и главой государства. Художники и скульпторы просто фиксировали подлинные реалии тех дней.

Закономерен вопрос: а что обо всем атом думали подданные? Неужели в случае смерти фараона-реформатора приняли бы его возлюбленную как истинного владыку страны?

Трудно однозначно ответить.

Есть интереснейшее свидетельство, касающееся данного периода в истории Древнего Египта. Сохранился до наших дней один из фрагментов, изображающий обоих фараонов — Эхнатона и Кэйе, сделанный и свое время по заказу воина Служит ли эта находка доказательством того, что выбор царя нашел одобрение и был принят обществом?

Те, кто принял божество Атона и был опорой фараона во все время его противоречивого и сложного царствования, могли при желании видеть в его избраннице продолжательницу его учения, чье владычество будет основано на приоритетах, затрагивающих их непосредственные интересы. В Кэйе они видели своеобразную гарантию не только сохранности своего нынешнего положения, но дальнейшего его упрочения. Женщина-фараон олицетворяла собой возможную реализацию их надежд, стремлений и амбиций.

Те же, кто считал Эхнатона вероотступником, принесшим стране беды и несчастья, способствовавшие падению их влиятельности и могущества, который в противовес их значению поощрял выходцев из низов, сформировавших отдельную сословную прослойку, могли видеть и женщине-фараоне лишь досадное препятствие к возврату своего былого значения и регалии. К этой группе примыкал и Сменхкара, поскольку появление Кэйе в качестве соправителя Эхнатона, представляло собой прямую и недвусмысленную угрозу его положению и возможности стать в дальнейшем следующим властелином Египта.

Почему же час триумфа возлюбленной царя был столь краток? Что послужило причиной трагической развязки волшебной сказки о том, как обычная девушка стала фараоном?

Возможно два варианта ответа.

Может, Кэйе совершила поступок, заставивший Эхнатона взъяриться на нее, подобно зверю, и не дрогнувшей рукой наказать так, чтоб другим неповадно было?

Согласитесь, подобная версия выглядит неправдоподобно. Супруги мирно прожили около пятнадцати лет, и вдруг преданная и верная жена всего одним проступком, доводит мужа до невменяемого состояния! Неужели женщина, так долго шедшая к своему признанию и достигшая максимума возможного, стала бы вести себя настолько неосторожно? Ни для кого не было секретом, что болезненному правителю недолго оставалось жить, а корона и трон уже были ее по праву, хоть и наполовину.

Так неужели Кэйе настолько потеряла голову от доставшихся на ее долю славы и почета, что, не дожидаясь естественной кончины Эхнатона, задумала избавиться от него? Для женщины, поднаторевшей в гаремной борьбе и терпеливо прокладывающей дорожку к титулу царицы, совершенно нетипичное поведение. Ну в самом деле: зачем рисковать попусту, когда через несколько месяцев она и так получила бы все?

Есть еще одни важный момент. Полная переделка ее титула еще не была окончательно завершена, да и Сменхкару не стоило сбрасывать со счетов. Со всех позиций посмотреть — муж нужен был Кэйе живой и невредимый, ибо только он мог закончить начатое.

Теперь рассмотрим другой вариант.

Сменхкара, Мернтатон, фиванская и номовая знать, и жречество Амона были всерьез обеспокоены подобным поворотом дела. Им нужно любым способом избавиться от соперницы как помехи, мешающей возврату их былого благополучия и могущества.

Как именно погибла Кэйе не столь важно. Ее могли оговорить перед Эхнатоном, сфальсифицировав доказательства, уличающие его жену-соправителя в каком-либо преступном деянии. При грамотной организации заговора у Кэйе не было ни единого шанса оправдаться. Вероятно, ее обвинили в покушении на жизнь фараона. Зная просто маниакальную мнительность царя, можно представить себе ярость, обрушившуюся на голову его второй жены. Морально раздавленный ее предательством, Эхнатон отдает приказ о казни любимой им некогда женщины. Ее имя и изображения подвергаются уничтожению или переделке, а принадлежавшую Кэйе собственность делят между собой Мернтатои и Анхесенпаатон.

Впрочем, не исключено, что ее могли просто убить, ни в чем не обвиняя, причем вместе с дочерью, рассматривая малышку как возможную наследницу женщины-фараона. Усадьба и дворец раздариваются дочерям Нефертити, но те не останавливаются на достигнутом.

Дряхлеющий Эхнатон, подкошенный смертью любимицы, на которую возлагал такие надежды, сломлен тяжелой болезнью и практически отходит от дел. Всего через несколько месяцев он уходит вслед за Кэйе в мир теней. Мернтатон с сестрой пользуются ухудшением состояния здоровья отца для свершения последнего акта мести.