Книга Гитлер и стратегия блицкрига. Третий рейх в войне на два фронта. 1937-1943 - Трумбулл Хиггинс

Конечно, этот честный аргумент в пользу своей африканской операции не мог быть использован Черчиллем в предстоящих переговорах с Москвой, так же как и тихоокеанская альтернатива, поддерживаемая американскими начальниками штабов, не могла ощутимо помочь Красной армии. Утрата акцента на переправу через Канал и вторжение во Францию в 1942 году, принятая западными союзниками в июле, была обусловлена желанием встретиться с поражением русских, независимо от последствий для Запада. Если по якобы военным причинам Советы покинули Запад в августе 1939 года, аналогичные военные обоснования могли быть легко приведены англо-американца-ми, чтобы позволить Востоку противостоять действующей немецкой армии с 1941 по 1944 год.

До прибытия американских начальников штабов в Лондон Уинстон Черчилль с согласия президента проинформировал Сталина о еще одном болезненном вопросе – временном прекращении союзнических конвоев в Архангельск на период долгого полярного дня. Такое решение было вызвано большими потерями из-за действия немецких военно-воздушных сил и флота с баз Норвегии. Черчилль подробно объяснил советскому правителю, что такие потери сделают невозможным открытие по-настоящему сильного второго фронта в 1943 году. Также существовали возможности десантных операций в Норвегии и Финляндии, которые, безусловно, помогут Советскому Союзу. Это была излюбленная фантазия Черчилля, претворение в жизнь которой британские начальники штабов, к счастью, сумели отложить на неопределенное время.

Получив столь откровенное письмо, Сталин 23 июля ответил, что его военно-морские эксперты находят конвойную политику британского адмиралтейства «загадочной и необъяснимой». Что касается второго фронта, советское правительство «не может терпеть» задержки его открытия до 1943 года.

Черчилль поступил мудро, не попытавшись ответить на это послание Сталина. «В конце концов, – написал он позднее, – русские армии несли тяжелейшие потери, и кампания достигла кризиса» на Дону и в Арктике. Тем не менее с одобрения Рузвельта Черчилль продолжил действовать в соответствии со своими давно разработанными планами относительно того, что он продолжал называть для Рузвельта вторым фронтом в Средиземноморье.

Сочетание нового британского политического и военного единодушия против вторжения во Францию в 1942 году и инструкций президента Рузвельта Маршаллу, Кингу и Хопкинсу, требующих наступательных действий в текущем году, неизбежно привело к неуверенному согласию американцев высадиться во французской Северной Африке в октябре 1942 года. Последняя попытка американцев задержать это решение окончилась неудачей. Поэтому генерал Маршалл и его очень довольный британский коллега генерал сэр Алан Брук в конце июля согласились на англо-американское военное заявление о том, что любая высадка в Северной Африке в 1942 году, «по всей видимости», сделает операцию на Канале в 1943 году неосуществимой. Если ни американский президент, ни британский премьер-министр пока еще не брали на себя труд признать последствия их предпочтения более ранним действиям в Северной Африке для реального второго фронта, то все же день расчета со Сталиным нельзя было откладывать бесконечно.

Возможно, именно поэтому 25 июля Черчилль вернулся к прежде отвергнутому плану широкомасштабного десантного рейда на французский нормандский порт Дьеп. Как разъяснил адмирал Маунтбаттен своему коллеге, «политические причины» вызвали возрождение этого плана операции, который генерал сэр Бернард Монтгомери отказался пересматривать из-за утечек информации. Но политик, живущий в премьере, понимал необходимость проведения какой-нибудь видимой наступательной акции еще до конца лета.

Проведенный 19 августа, сразу после визита Черчилля в Москву, весьма дорогостоящий рейд имел своей объявленной целью выяснение трудностей, связанных с нападением на обороняемые порты Франции. Чему бы он ни научил союзников, он определенно обескуражил русских и подтолкнул Гитлера к увеличению числа фортификационных сооружений на французском побережье, о которых Черчилль уже говорил русским как о причине, мешающей подобным операциям в 1942 году. Более того, те 30, или несколько больше, запасных дивизий немцев, которые в это время находились на западе, не могли рассчитывать на какое-либо подкрепление в 1942 году, несмотря на признание Гитлера после Дьепа в том, что большая высадка союзников во Франции поставила бы Германию в «критическое положение». Хотя воздушные атаки союзников уже притягивали на запад все больше истребителей люфтваффе, для немцев, если не для британской армии, кампания в России имела приоритет над всеми остальными действиями.

12 августа Черчилль и сопровождающие его лица прибыли в Москву. Президента Рузвельта представлял Уильям Аверелл Гарриман, которому предстояло помочь британскому премьеру в его не слишком приятной работе – объяснить русским причины отсутствия второго фронта в 1942 году. Черчилль, не тратя время на приукрашивание действительности, объяснил угрюмому советскому премьеру, что нехватка тоннажа ограничит любую десантную операцию в 1942 году 6 дивизиями, в то время как в 1943 году союзники предполагают высадить во Франции не менее 27 дивизий. Сталин, к сожалению, как и почти все государственные деятели, представляющие демократические или тоталитарные режимы, проявлял мало интереса к операциям, назначенным военными через год. Поэтому, вместо того чтобы безвозвратно связать Черчилля этими новыми обещаниями, Сталин поднял вопрос о трусости британцев, которые боятся рискнуть и вступить в борьбу с немцами в 1942 году.

Оскорбления не произвели впечатления на Черчилля, который сохранил спокойствие, после чего беседа перешла к более удовлетворяющей обе стороны теме британских воздушных налетов на Германию. Вероятно, будучи в неведении относительно неэффективности атак Королевских ВВС на немецкие заводы в 1942 году, Сталин проявил энтузиазм в вопросе бомбардировок англичанами районов, где живет немецкий пролетариат. В этой более дружественной атмосфере Черчилль изложил идею высадки союзников во французской Северо-Западной Африке, которая, по его заверению, должна состояться в октябре 1942 года.

Акцент премьер-министра на то, что только успех в Северной Африке в текущем году сделает возможным серьезное нападение на Германию в 1943 году, судя по всему, возымел действие и пробудил некоторый интерес Сталина к Северо-Африканской операции. Правда, трудно понять, как совесть Черчилля оставалась чистой, вводя в заблуждение Сталина относительно вторжения во Францию в 1943 году. Конечно, британский премьер мог не признаваться даже себе в том, что Маршалл и Брук были правы, утверждая, что высадки в Северной Африке в 1942 году, вероятнее всего, сделают вторжение во Францию в 1943 году неосуществимым, но это вряд ли было поводом говорить Сталину прямо противоположное.

На следующий день, 13 августа, недовольство русских проявилось снова. После дальнейших обвинений, выдвинутых русскими в невыполнении того, что они упорно считали обещанием англичан вторгнуться во Францию в 1942 году, Сталин передал официальный протест. В документе было сказано: «…Я [Сталин] и мои коллеги считаем, что 1942 год представляет самые благоприятные возможности для открытия второго фронта в Европе, поскольку почти все немецкие силы и их отборные войска находятся на Восточном фронте и только незначительные по численности второстепенные части оставлены в Западной Европе. Трудно сказать, будут ли в 1943 году условия для открытия второго фронта в Европе столь же благоприятными, как в 1942 году».