Книга Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера 1919-1920 - Хадлстон Уильямсон

Поезд остановился, и первый треск выстрела его орудия заставил каждого замереть на месте на секунду в ожидании, куда упадет снаряд. Он взметнул землю и камни вблизи от нашего собственного бронепоезда, который сразу же повел ответный огонь. К счастью, стрельба была плохой с обеих сторон, и легкобронированный поезд перед нами получил наибольшую долю повреждений – мы видели, как щепки отлетали от вагонов, когда возле них взрывались снаряды. Однако схватка не выявила победителя, и обе стороны разошлись на безопасное расстояние, не нанеся большого урона.

По возвращении в Лиски Богаевский отвел меня в сторону.

– Вам надо выступить перед толпой на станции, – заявил он. – Рассказать о Британии. Вы должны объяснить свои причины, по каким желаете восстановления мира в России.

Это был случай, когда антибольшевистские силы впервые заняли Лиски, и у меня оказались самые внимательные слушатели, стоявшие на телегах и ящиках, эти косматые, бородатые лица на фоне старомодных резных карнизов станционных зданий. С широкими улыбками подошли крестьянские женщины после пахоты такими древними устройствами, каких мы никогда в Европе не видели, и стали вокруг, наблюдая за происходящим, окруженные своими детишками в лохмотьях. Мужчины в плоских фуражках и крестьянских рубахах стояли на краю толпы, некоторые из них были настроены не так дружественно, как женщины, и явно ломали себе голову, что они могут выиграть от этого приезда.

Мы выехали после полудня на машине и направились на юг в поисках контакта с кавалерийским корпусом генерала Коновалова, который опять перешел Дон и продвигался к Калачу. Дорога была в ужасном состоянии, потому что всю ночь шел дождь, но мы в конце концов, шатаясь и скользя, добрались до Бычка, где провели смотр нищенски экипированных и измотанных физически войск 2-го корпуса. Однако Коновалов выступил раньше и, как сообщили, устроил свой штаб на ночь в маленьком селе на полпути к Калачу, который он надеялся взять на следующий день.

Атаман решил попробовать нагнать его еще до прихода ночи, и мы поехали прямо по степи в могучем «паккарде». Дорога была разрушена – очевидно, утром ею пользовалась кавалерия, и мы встретили по пути несколько групп всадников, бесцельно бродивших по степи, и, похоже, никто из них нами особо не интересовался. Те, кого мы остановили, не были в состоянии дать нам хоть какую-то информацию. Мы остановились, и началась обычная нескончаемая дискуссия о том, на правильной ли мы дороге или нет, которая, похоже, всегда является частью любой поездки на автомашине.

Погода портилась, пошел дождь, опустился туман, и я не особенно горел желанием провести ночь в степи, особенно ввиду того, что у нас не было доказательств, что большая кавалерийская группа, которая прошла впереди нас, была нам дружественна.

Споры становились все громче, мы выбрались из машины и стали вглядываться в сгущающуюся тьму, чтобы разглядеть колею. Мы уже стали испытывать замешательство и абсолютное утомление, когда неожиданно в тумане перед нами замаячил отряд всадников, двигавшийся прямо по той колее, что и мы.

– Тихо!

Наступила такая тишина, что можно было чуть ли не разрезать ее ножом, и мы совсем ясно увидели очертания лошадей, двигавшихся к нам, крупные при слабом освещении, винтовки и лохматые папахи. В тумане они казались огромными, и мне просто подумалось, что лучше всего делать, если окажется, что это красные. И тут они остановились.

От отряда отделились три солдата и направились к нам. Всадник в центре был в фуражке набекрень, и, к нашему большому облегчению, им оказался сам Коновалов. Остальная часть группы – его личный эскорт.

– Мы выехали вам навстречу, – сказал Коновалов атаману. – Думали, что вам понадобится охрана на оставшуюся часть пути. Тут красная кавалерия вокруг.

Я ответил, что мы, вероятно, не особенно много видели кавалеристов, но, слава богу, те, которых мы останавливали, выясняя дорогу, не проявляли враждебности.

Коновалов согласился.

– Возможно, это были красные дезертиры, – сказал он. – Вчера мы разбили их группу, и они, наверно, пробираясь к своим станицам, высматривают добычу. Вряд ли они причинят вам какие-то помехи.

Но я не был в этом уверен. Если б они знали, что с нами атаман, любой из более крупных отрядов, который мы видели, наверняка решил бы, что атаман стоит того, чтобы взять его в плен.

– Поступило сообщение, что кавалерийский отряд большевиков численностью около тысячи человек продвигается из Богучар, – продолжал Коновалов. – Мы полагаем, что они вступят в контакт с нами в любой момент до наступления темноты, так что, чем скорее мы окажемся у своих пикетов, тем лучше.

Он отдал приказания и развернул коня, а другие всадники окружили его кольцом. Мы последовали за ними на автомашине, подскакивая на неровной колее в тылу у группы. До безопасного места оставалось еще две мили пути, и мы, наконец, потеряли казаков из виду, пока они неслись более коротким путем, но в конечном итоге и мы въехали в село, где Коновалов разместил свой штаб, примерно через час после отряда Коновалова и поужинали омлетом, супом с хлебом, маслом и вином, что подавала нам привлекательная девушка-турчанка по имени Айша.

Перед самым нашим приездом начался дождь, и сейчас он лил как из ведра. Когда мы поужинали, послышался глухой звук пушечного выстрела, и все вскинули голову, прислушиваясь. Вновь раздались выстрелы, а затем равномерный грохот перестрелки, за которым последовала пулеметная и винтовочная стрельба рядом с нами.

Казалось, поначалу никто не обращал на это внимания, но я заметил, что стали прибегать вестовые с донесениями от командиров кавалерийской группы Коновалова. Мой сосед наклонился ко мне.

– Говорят, красные в Журавке и вокруг нее, – сказал он.

Вероятно, красная кавалерия, которую они ожидали, получила подкрепление в виде других частей и теперь стала мощным и угрожающим формированием. Другие части красных, хотя и действительно все еще отходящие прямо на север от Нижнего Мамона, продвигались по нашим коммуникациям и были достаточно сильны, чтобы стать угрозой.

Интенсивность перестрелки возросла, нерегулярно вспыхивая и затихая, и мне показалось, что она стала приближаться. Тут я заметил пару перешептывавшихся офицеров и почувствовал, как атмосфера в штабе становится все более напряженной. Мой сосед заверил меня, что все в порядке.

– Мы отводим свои эскадроны для сосредоточения, – утверждал он. – Волноваться совершенно не о чем!

Поведение некоторых офицеров Коновалова не совсем вязалось с тем, что он говорил мне. Они все еще перешептывались, и я несколько раз уловил слово «большевик».

Турецкая девушка Айша все еще выполняла свои обязанности с неизменным выражением лица, но я все время видел, как ее глаза вспыхивали при взгляде на Коновалова. Было совершенно очевидно, что что-то висит в воздухе, и, даже пока задумывался, о чем же все они переговариваются, я заметил еще одну группу офицеров и поймал несколько тревожных взглядов в направлении атамана. До меня дошло, что ситуация, вероятно, более опасная, чем я полагал, и что красные серьезно угрожают нашим коммуникациям да и нашим нынешним позициям.