Книга Мое сокровище - Тереза Ромейн

Нет, он не станет писать Рейчел ни о здешнем скудном солнце, ни о луне. Вместо этого можно сообщить, в каком приподнятом состоянии духа пребывал сейчас отец.

На первой же странице Джилс поведал о трех шкатулках, об их различиях и о зашифрованных текстах. А также о владелицах шкатулок, которые, будучи маленькими девочками, получили эти заветные коробочки в дар от их матери, поскольку она имела к этим малышкам определенную привязанность. Вообще-то леди Беатрис и своих собственных дочерей любила вроде бы больше, чем сыновей.

Исписав целый лист, Джилс поискал еще один чистый среди имевшихся у него бумаг. И наткнулся на взятый у Софи листок с координатной сеткой, на котором было очень удобно изображать и звездное небо, и брошь… и какое-либо строение. В том числе строение, похожее на брошь.

А вообще-то можно было бы отправить Рейчел и рисунок Касл-Парра. Ей наверняка будет интересно посмотреть на замок, в котором они обитали. Да и ему самому очень хотелось изобразить место, где он на краткий, но такой сладостный миг сумел забыть обо всем на свете…

Глава 18. В которой обыкновенное является неприемлемым

Оставалось восемь дней до венчания и, возможно, дней семь до того момента, когда Ллуэлин вышлет компрометирующую посылку герцогу Уолполу.

Одрина старалась отвлечься от этих мыслей на кухне постоялого двора. Тесто за ночь поднялось хорошо и было, как и полагалось, бледным, пузырчатым и липким; так что вместе с гостиничной служанкой, носившей экзотическое имя Жанет, Одрина без промедления принялась за дело.

Жанет была худенькой девушкой с довольно-таки крепкими руками и пышными каштановыми волосами под простеньким темным платком.

– Что ж, работать на кухне все же лучше, чем разжигать камины, – сказала девушка. – Вы, миледи, сразу же говорите, если я буду делать что-то не так. – Она улыбнулась и принялась месить тесто. Одрина тотчас присоединилась к ней.

Вообще-то это доставляло определенное удовольствие – что-то месить, формовать, создавать нечто новое… Но все же работа не могла отвлечь Одрину от тревожных мыслей. Как ее близкие провели Рождество? Был ли подан на стол фаршированный гусь, запеченный до хрустящей корочки? Приобрела ли Карисса подарок для герцога Уолпола? Она ведь все думала о том, будет ли это прилично… А может, родители находились сейчас в храме Святого Георга и осматривали церковные своды, предвкушая венчание Кариссы? Или же отец в данный момент обговаривал с Ллуэлином условия сделки? Шантаж… Какое гадкое слово! Неприятно было даже думать о том, что Ллуэлин мог что-то выгадать, используя столь подлые методы…

Но каким бы ни было лондонское Рождество, ее там, в Лондоне, конечно же, не допустили бы на кухню. Да, стряпня и выпечка хлеба – совсем не романтическое занятие. Подобная работа тяжела и утомительна. Но она наконец-то занялась по-настоящему полезным делом, пусть даже перемешивание теста вызывало боль в руках… что, конечно же, не могло не напомнить о Джилсе.

– Жанет!.. – окликнула девушку Одрина.

– Да, миледи…

– Жанет, нет ли среди твоих знакомых или родственников таких, кто страдал бы артритом?

– Да, есть. У моей бабушки был ужасный артрит. У нее так болели руки, что ей было трудно работать.

– Это у нее началось в молодости?

– Нет, миледи, уже в старости, лет в шестьдесят. Руки у нее болели и во время работы, и даже когда она вообще ничего не делала.

– То есть отдых ей не помогал, – констатировала Одрина. – Должно быть, существуют разные виды этой болезни. У одних она проявляется в старости, у других – в молодости.

– Не знаю, миледи… Никогда не слышала, чтобы у кого-то был артрит в молодости.

– Иногда такое случается. Но как человеку понять, артрит у него… или что-то другое – такое, что не лишает его надежды на будущее?

Жанет немного помолчала и ответила:

– Думаю, в этом должен разобраться доктор.

– Да, конечно, – согласилась Одрина. – Ну ладно. Это я просто так спросила.

На минуту-другую воцарилось молчание. А потом девушка пробормотала:

– Миледи, нам еще долго месить?

Одрина замерла на мгновение. На столе лежала огромная масса теста.

– О боже… Нам следовало закончить минут пять назад. – Одрина вздохнула и тыльной стороной ладони откинула со лба выбившиеся из прически пряди. – Что ж, тогда давай добавим муки и теплой воды. И еще немного помесим. – Если тесто снова поднимется, у них будет свежий хлеб, если же нет – им придется есть его в виде крекеров.

Жанет выполнила все указания наилучшим образом. Когда же тесто было поставлено поближе к огню, девушка пообещала навести на кухне надлежащий порядок. Поблагодарив служанку, Одрина сняла фартук и вышла в общий зал.

Леди Ирвинг, только что спустившаяся вниз, окинула ее скептическим взглядом.

– У тебя на лице мука, моя дорогая. И вообще, ты выглядишь как мокрая кошка.

– Не понимаю смысла такого сравнения. – Одрина провела ладонью по лицу.

– Да нет, на другой щеке… Это значит, моя девочка, что ты выглядишь уставшей и жалкой. Тебе нужно развлечься.

– Возможно, что так. – Одрина снова утерла лицо.

– Тогда пойдем играть в карты со мной и старшим Резерфордом, – продолжала графиня. – Ричард предлагает нелепые ставки, но он не так уж и ужасен. Я отправилась на поиски новой колоды, потому что подозреваю, что он швырнул пикового туза в огонь.

– Какое коварство!..

– Еще бы… Но он не безнадежен. – Своей усмешкой графиня как бы говорила: «Я от него в восторге, хотя и считаю это проявлением слабости».

– Нет уж, играйте друг с другом. – Графиня, конечно, проявила любезность, предложив присоединиться к ним, однако ей и старшему Резерфорду было бы лучше развлекаться наедине – какие бы формы ни принимало это развлечение.

Покинув леди Ирвинг, которая, чертыхаясь и придерживая тюрбан, принялась рыться в шкафу, Одрина поднялась наверх.

Когда она находилась на этом постоялом дворе в прошлый раз, ей хотелось, чтобы время летело как можно быстрее, теперь же – чтобы оно тянулось как можно медленнее. Она сейчас находилась так далеко от Лондона!.. И ее голова была заполнена самыми разными мыслями – о семье, о возможном срыве венчания, о счастье Кариссы и строгих принципах герцога Уолпола, о шкатулках-головоломках, о зашифрованном тексте… А также о неизбежном отъезде Резерфордов.

И если бы не все эти беспокойства, то нынешнее пребывание в снежном заточении могло бы стать настоящим праздником. Но, к счастью, сейчас она наконец-то могла побыть наедине с самой собой. И никаких великосветских раутов и балов с присущей им фальшью, никаких претензий со стороны разочарованных родителей или бывшего возлюбленного. Только добрый юмор, немного физического труда… и Джилс, несколько удивленный ее деятельностью, но считавший, что ей не стоило меняться, что она должна была оставаться такой, как есть.