Книга Кавказская война. Семь историй - Амиран Урушанзе

Проповедь Мухаммеда-Амина сначала встретили безразлично, но когда он начал бросать несогласных с его революционными идеями в ямы, черкесы взбунтовались. Шапсуги отвергли его притязания на власть, выдвинув собственного лидера — Узбаноко Хаджи Кобле. Он даже пошел войной на шамилевского наиба, нанес ему поражение и сжег административные здания, возведенные Мухаммедом-Амином.

К 1852 году казалось, что Мухаммед-Амин полностью провалил свою миссию и сомнения Шамиля на его счет оправдались. Весной черкесский наиб созвал народное собрание абадзехов, на котором заявил, что грядет большая война и Османский султан выступит против Российского императора. Мухаммед-Амин упрекал горцев в междоусобицах, когда так нужно единение. Он уверял черкесов в неминуемой победе газавата и просил покориться его власти. В случае если его слова не оправдаются в ближайшее время, наиб обещал покинуть край. Черкесы поверили Мухаммеду-Амину.

Постепенно он сумел восстановить свою власть. После провала теократической революции Мухаммед-Амин действовал хитрее. Ему удалось привлечь рядовых общинников, которые нашли весьма привлекательной проповедь равенства и отказа от былых прав и привилегий. Наиб теперь не настаивал на подчинении мусульманскому духовенству, а предлагал общинникам самостоятельно выбирать старшин.

Но все же политическое будущее Мухаммеда-Амина зависело от османов и Крымской войны, начавшейся в 1853 году. Турки попытались активно действовать в Западной Грузии, однако войска Селим-паши были разбиты. Большие надежды Мухаммед-Амин возлагал на турецкий десант, высадившийся у абхазского побережья весной 1854 года. Османы взяли Сухумскую крепость, где и расположились. Вместе с турками прибыл черкесский князь Сефер-бей Зан — самый известный адыгский политический эмигрант. Долгие годы он провел в Адрианополе (Эдирне), ожидая возможности вернуться на родину.

Сефер-бей и Мухаммед-Амин вступили в борьбу за власть и влияние. Их противоречия раскололи черкесов. Аристократия пошла за природным черкесским князем, общинники оставались приверженцами шамилевского наиба. Разногласия лидеров и бездеятельность турок вызвали разочарование горцев. Сефер-бей из Сухуми рассылал прокламации, призывая черкесов прийти на помощь турецкой армии. Тем же самым занимался и Мухаммед-Амин.

Черкесы были в сильном недоумении. «Абадзехи и прочие лабинские народы, считавшие турок довольно сильными и ожидавшие от них значительного десанта для вспомоществования им в войне против нас, немало удивлены тем, что эти же самые турки через своих агентов требуют у них помощи и предлагают им собрать пеших и конных для движения в Сухум и действия оттуда против наших Закавказских провинций», — с ехидством отмечал командующий правым флангом Кавказской линии генерал Николай Евдокимов.

Два самых известных черкесских вождя эпохи Кавказской войны предпринимали совместные действия против России уже после завершения Крымской войны. Все они оказались неудачными. Известие о сдаче Шамиля в плен сильно подействовало на Мухаммеда-Амина. Наиб отказался от продолжения борьбы и покинул Черкесию.

Сефер-бей еще пытался объединить черкесов. В декабре 1859 года он отправился к шапсугам, надеясь на их поддержку. Но судьба распорядилась иначе. Знаменитый черкесский князь умер в дороге.

Черкесы остались одни. Без вождей и помощи. Кавказский наместник Александр Барятинский поворачивал русские полки с Терека на Кубань.

ВЫБОР

«Март месяц был роковым для абадзехов правого берега Белой (приток Кубани. — А. У.), то есть тех самых друзей, у которых мы в январе и феврале покупали сено и кур. Отряд двинулся в горы по едва проложенным лесным тропинкам, чтобы жечь аулы. Это была самая видная, самая поэтическая часть Кавказской войны. Мы старались подойти к аулу по возможности внезапно и тотчас зажечь его. Жителям предоставлялось спасаться, как они знали. Если они открывали стрельбу, мы отвечали тем же, и как наша цивилизация, то есть огнестрельное оружие, была лучше и наши бойцы многочисленнее, то победа не заставляла себя долго ждать. Но обыкновенно черкесы не сопротивлялись, а заслышав пронзительные крики своих сторожевых, быстро уходили в лесные трущобы. Сколько раз, входя в какую-нибудь только что оставленную саклю, видал я горячее еще кушанье на столе недоеденным, женскую работу с воткнутою в нее иголкою, игрушки какого-нибудь ребенка брошенными на полу в том самом виде, как они были расположены забавлявшимся! За исключением, кажется, одного значительного аула, которого население предпочло сдаться и перейти в равнинную полосу, отведенную для покорных горцев, мы везде находили жилища покинутыми и жгли их дотла. Думаю, что в три дня похода мы сожгли аулов семьдесят, впрочем преимущественно небольших, так что совокупное их население едва ли превосходило тысяч пять душ. Для солдата это была потеха, особенно любопытная в том отношении, что, неохотно забирая пленных, если таковые и попадались, они со страстным увлечением ловили баранов, рогатый скот и даже кур. Этот захват покинутого горцами или отбитого у них имущества был приведен в систему», — писал в своих воспоминаниях командир 4-го батальона Севастопольского пехотного полка Михаил Венюков. Впоследствии он стал известным русским географом и писателем, а в 1861 году принимал участие в походах Кавказской армии против черкесов.

Гибель горца

Горцев вытесняли с родных мест, предоставляя им незавидный выбор — переселиться на равнину (за линию казачьих станиц) или отправиться в Турцию. Российские власти посчитали черкесов людьми вредными, от них решили избавиться.

Судьба черкесов решилась августовским днем 1860 года во Владикавказе. Здесь собралось все высшее руководство Кавказской армии. Обсуждали только один вопрос: как будет покорен Северо-Западный Кавказ. Проектов было два. Первый представил командующий войсками правого фланга Кавказской линии генерал Григорий Филипсон. Будучи признанным знатоком края, он предложил стратегию постепенного подчинения черкесов. Достигнуть намеченной цели, по мнению генерала, можно было «занятием некоторых укрепленных пунктов, проложением дорог, рубкою просек, введением управления сообразно быту и нравам туземных племен, в духе гуманном, не препятствуя торговым сношениям прибрежных горцев с Турцией».

Филипсон настаивал на необходимости делать различие между черкесами непокорными и их более миролюбивыми соотечественниками. Упорствующих шапсугов он планировал склонить к миру военными средствами, но добавлял, что «в продолжении этого времени (покорения шапсугов. — А. У.) не следует делать у покорившихся народов никаких резких нововведений, которые бы повлекли к какому-нибудь враждебному для нас волнению, а, напротив, стараться лаской и заботой об их материальных интересах показать им осязательно выгоды их настоящего положения. Время и привычка будут сильными нашими союзниками и помогут нам без потрясений довести эти народы до гражданского благоустройства».

Этот план участники владикавказского совещания раскритиковали за продолжительный срок реализации. Сам Филипсон признавал, что претворение в жизнь его проекта может растянуться на несколько лет, а то и десятилетий.