Книга Кровавый гимн - Энн Райс

Долли-Джин заявила, что мы дуры, если решились на такое… Нельзя приближаться к Детям Крови, особенно когда знаешь, кто перед тобой. Но если уж решил встретиться с кем-то из них, делай это после наступления темноты. Детей Крови можно встретить только после захода солнца. А еще Долли-Джин сказала, чтобы мы шли через главные ворота прямо к парадному входу и соблюдали приличия, дабы у Детей Крови не возникло повода причинить нам вред.

(На протяжении всего рассказа Роуан Долли-Джин хихикала и кивала головой.)

– Потом мы позвонили тетке Оскар, которая услышала наш звонок сквозь дверь холодильника, и она повторила нам то же, что и Долли-Джин. Лорен к этому времени, как у нас говорят, впору было связывать по рукам и ногам. Она заявила, что уже давно сыта по горло фамильным безумием семейства Мэйфейр и что если кто-нибудь еще в ее присутствии упомянет о Детях Крови, она подаст на этого человека в суд. Тогда я, естественно, предложила называть их вампирами.

Мона рассмеялась, а Долли-Джин от избытка чувств начала колотить кулачком по столу и хохотала так, что чуть не задохнулась. Смех Моны наконец перешел в тихое хихиканье. Майкл махнул рукой, призывая их успокоиться.

Роуан ждала. Она остановила на мне взгляд, потом отвела его и продолжила:

– Мы туда поехали. Это было воистину забытое Богом место, я такого еще не видела. Кругом грязи по колено, дома превратились в настоящие развалины, а сорняки разрослись, как посевы пшеницы на полях. И вот в таком месте стоял этот свежевыкрашенный белый коттедж с ухоженным садом. Вокруг коттеджа – высокий забор с воротами. Мы позвонили в звонок у ворот, а потом у парадного входа в дом. Дверь открыла женщина. Свет из холла освещал крыльцо. Это была Меррик Мэйфейр. Босая.

Она знала, кто мы. Это было потрясающе. Она выразила мне свое восхищение по поводу Медицинского центра и поблагодарила Лорен за то, что та пришла на поминки по Большой Нанэнн много лет назад. Она была очень любезна, но не пригласила нас в дом. Сказала, что с ней все в порядке, никуда она не исчезала, просто стала затворницей. Помню, я, когда смотрела на нее, изо всех сил старалась использовать свой дар ясновидения. Но Меррик буквально обрушила на меня свои чары. Меня околдовал тембр ее голоса, ее странная походка. Центр тяжести у Меррик находился не на уровне таза, как у обычных женщин. У нее был очень мелодичный голос. Но освещена она была со спины, и разглядеть ее было сложно.

Лорен, естественно, удовлетворила свой необъятный мозг тем, что сообщила ей Меррик. Поверхностная идиотка. Ее следующая атака была направлена против Таламаски, она вознамерилась «изгнать их из Луизианы». Но когда она добралась до списков бесчисленных юридических фирм Таламаски в Лондоне и Нью-Йорке, а вся семья, включая меня и Майкла, ополчилась против нее, Лорен очень быстро переключилась на раскол внутри фирмы. Она сказала мне, что я безумна, и заявила, что отправит тетку Оскар в дурдом. Я тогда схватила ее и так тряхнула… Я не собиралась это делать. Я никогда раньше так ни с кем не поступала. Это было ужасно. Но когда она стала угрожать тетке Оскар, я не сдержалась, вышла из себя и пригрозила, что если она осмелится предпринять нечто подобное в отношении кого-нибудь из Мэйфейров, хоть белого, хоть черного, все равно где он живет, и когда ей придет это в голову, то я убью ее. Я тогда вроде как и впрямь потеряла рассудок. Как она только могла вообразить, что в ее силах совершить такое? Я отпустила ее. Я испугалась, что… Я испугалась, что сделаю с ней что-то ужасное. Этим все и кончилось. С тех пор она близко ко мне не подходила.

А я была так занята в Медицинском центре, что у меня просто не возникало желания ночи напролет болтать с Долли-Джин о Детях Крови, о том, что они сделали или не сделали. Правда, я не устояла и еще раз вместе с Долли-Джин навестила тетку Оскар в ее апартаментах. Но как только они начали говорить о «ходячих младенцах», рожденных на болотах (а я понимала, что они имеют в виду детей Талтосов), о том, как перепуганные Мэйфейры с болот рубили их на куски топорами, я ушла, потому что поняла, что вот-вот впаду в транс.

Ну вот, мы практически приблизились к сегодняшним событиям. Внезапно умерла мисс Куин, любимая тетушка Квинна. Мы все собрались на ее грандиозных, как это принято в Новом Орлеане, похоронах. Мона была слишком больна, и ей не рискнули сообщить о кончине тетушки. И там, в церкви Святой Марии, на скамье прямо передо мной сидели вы, Квинн и Лестат. С вами была высокая женщина. Я заметила, как к ней подошел Стирлинг. Он назвал ее Меррик. Я догадалась, я знала, что это та самая женщина, только теперь я была уверена, что она не человек. Просто тогда я была не в состоянии думать об этом.

В какой-то момент она обернулась, приподняла темные очки и посмотрела мне прямо в глаза. Я тогда подумала: «Какое мне до этого дело?» Женщина улыбнулась, и после этого мне захотелось спать. Я не могла больше сосредоточиться, знала только, что умерла тетушка Куин, а все остальное не важно.

Я не стала разглядывать Квинна. Не стала думать о том, каким странным был его голос, когда он говорил со мной по телефону, о том, как изменился его тембр. Иной стала и сама манера выражаться. В конце концов, я могла ошибаться. Да и мне-то что? Что из того, что у загорелого блондина рядом с Квинном ангельская внешность? Могла ли я тогда догадываться о том, что всего через два дня, когда мы столкнемся с ним в гостиной Блэквудов, он будет «удерживать» Мону Мэйфейр и изъясняться как гангстер?

Роуан тихо рассмеялась, мило и доверительно.

– Моей жизнью был Мэйфейровский медицинский центр, его создание было моей миссией. А это были похороны, поэтому я закрыла глаза и молилась. Потом на подиум поднялся Квинн, он с такой любовью говорил о тетушке Куин, а рядом с ним стоял молодой Томми Блэквуд. Скажите мне, мог ли сделать такое кто-то неживой?

А потом надо было возвращаться в Центр. К Моне. Она лежала там исколотая иголками, забинтованная, с разодранной липучками кожей, а я должна была убедить ее в том, что у Квинна все прекрасно, он жив-здоров и за годы, проведенные в Европе, подрос на четыре дюйма, что ее возлюбленный…

Роуан прервала рассказ, словно не находила больше слов. Она смотрела в никуда и молчала.

– Все это нам ничего не дает, – резко бросила Мона. Я изумился.

– Зачем ты нам все это рассказываешь? – продолжила она. – Ты здесь не самая главная! Согласна, ты годами пыталась не дать мне умереть! Но и любой другой доктор попытался бы сделать то же самое. Ты вырыла закопанные в этом саду трупы Талтосов, так что…

– Замолчи, не надо! – прошептала Роуан. – Ты говоришь о моих грехах, о моей дочери!

– Вот в чем все дело! Я не могу! – воскликнула Мона. – Вот почему ты сама должна это сделать. А ты тут растеклась мыслью по древу…

– Значит, ты дала жизнь одному из них, – тихо сказал я, обращаясь к Роуан, и накрыл ее руку ладонью.

Роуан мгновенно сплела свои холодные пальцы с моими.

– Предатель! – накинулась на меня Мона.

– Бедная моя девочка, – сонным голосом пробормотала перебравшая ликера Долли-Джин. – Родила этого ходячего младенца, угробила свою матку.