Книга О чем молчат мертвые - Лаура Липман

По стенам бело-розовой комнаты Хизер путешествовал Макс из книжки «Там, где живут чудовища», который умудрился обогнуть весь свет, найти острова с дикими монстрами и вернуться домой к ужину. Рядом висело несколько плакатов с фотографиями подростковых кумиров, парней с белоснежными улыбками, казавшихся Дэйву неразличимо похожими друг на друга. Комната Санни больше напоминала комнату настоящего подростка. Единственным признаком детства служил вышитый крестиком рисунок подводного мира, который она делала для урока по биологии в шестом классе. Учитель поставил ей за него пять, но только после длительного спора с Мириам. Он, видите ли, не верил, что Санни сделала это сама. Как же злился Дэйв, когда узнал, что кто-то сомневался в таланте и честности его дочери!

Разумно было предположить, что постоянно запертые комнаты, в которых никто не жил, должны были покрыться пылью и грязью, но внутри было на удивление чисто и свежо. Если посидеть на кровати – а в тот день он, как смелая Златовласка, посидел на обеих, – было легче представить, что их владелицы вернутся домой к вечеру. Даже полицейские, некоторое время рассматривавшие возможность побега, признали, что комнаты выглядели так, будто до сих пор ожидали своих хозяек. Кстати, было странно, что Хизер взяла в молл все свои сбережения. Может, именно они и послужили причиной беды? Бывают же люди, готовые причинить ребенку вред ради сорока долларов, – а в ее сумочке, которую потом нашли на парковке, денег не оказалось.

Конечно, когда полиция исключила вероятность того, что девочки могли сбежать по своей воле, настала очередь Дэйва обвинять полицейских. До сего дня Уиллоуби не признал то предположение несправедливым и грубым и уж тем более не извинился за него, не говоря уже о том, что они потеряли драгоценные часы, работая в неверном направлении. Позже Дэйв узнал, что в таких делах всегда подозревают членов семьи, но некоторые факты из его жизни – бизнес на грани банкротства, отложенные родителями Мириам деньги на колледж – делали обвинения еще более отвратительными. «Хотите сказать, я убил детей ради денег?» – спросил он, чуть ли не бросаясь на Честера, который стоял перед ним с равнодушным видом. «Я ничего не хочу сказать. По крайней мере пока, – ответил тот, пожав плечами. – Есть определенные вопросы, которые я должен вам задать, вот и все».

По сей день Дэйв так и не понял, что хуже – то, что тебя обвиняют в убийстве собственных детей ради финансовой выгоды или ради мести жене за измену. Мириам повела себя так благородно, так быстро выложила копам все свои секреты, но эти секреты обеспечили ее и ее любовника идеальным алиби.

– Что, если это сделали они? – спросил Дэйв у полицейского. – Что, если они это сделали и решили подставить меня, чтобы затем вместе сбежать?

Но он и сам в это не верил.

Дэйв не возражал против ухода жены, но потерял всякое уважение к ней, когда она уехала из Балтимора. Мириам перестала ждать. У нее не хватило духу, чтобы жить с той призрачной надеждой и невообразимыми идеями, которые она нашептывала ему на ухо.

– Они мертвы, Дэйв, – сказала Мириам во время их последнего разговора, около двух лет назад. – Единственное, чего нам остается ждать, – это официального подтверждения. Единственное, на что нам остается надеяться, – это на то, что их смерть не была совсем ужасной. Что кто-то просто взял и пристрелил их или убил каким-то другим быстрым и относительно безболезненным способом. Что их не насиловали, что их не…

– Заткнись, заткнись, заткнись, ЗАТКНИСЬ!!! – Это были практически последние слова, которые он выкрикнул своей жене. Но никто из них не хотел этого. Он извинился, она извинилась, а затем они расстались. Мириам, которая любила все новое, в прошлом году купила себе автоответчик. Дэйв иногда звонил ей и слушал приветственное сообщение, но сам ничего не говорил. Догадывалась ли Мириам, прослушивая пустые сообщения, кто ей звонил? Скорее всего, нет.

По закону Мэриленда в восемьдесят первом году Дэйв мог обратиться в суд, чтобы признать девочек официально погибшими. Юридическое подтверждение смерти разморозило бы их счета с деньгами, отложенными на колледж. Но ему было плевать на эти деньги, и еще меньше ему хотелось официально подтверждать свои худшие опасения. Он не стал никуда обращаться. И пусть бы все это видели.

«Наверное, их украла какая-нибудь добрая семья, – шептал ему на ухо грифон-надежда. – Хорошая семья из Корпуса Мира[33], которая отправила их в Африку. Или, быть может, они встретили банду веселых проказников, более молодую версию Кена Кизи и его компании, и отправились вместе с ними колесить по стране. Ты бы сделал то же самое, если бы у тебя не было детей».

«Почему тогда они не звонят?» – возражал Дэйв невидимому собеседнику.

«Потому что они тебя ненавидят».

«Но почему?»

«Потому что дети ненавидят своих родителей. Ты же своих ненавидишь. Когда ты последний раз звонил матери? Междугородние звонки не так уж и дорого стоят».

«То есть возможны только два варианта? Они живы, но так меня ненавидят, что даже не хотят звонить? Или любят меня, но мертвы?»

«Нет, есть еще третий вариант. Они сейчас сидят, скованные наручниками, в подвале у какого-нибудь психопата…»

«Заткнись, заткнись, заткнись, ЗАТКНИСЬ!!!»

Наконец пришло время идти в «Голубую гитару». Магазин можно было не открывать еще часа три, но Дэйва там ждала куча дел. Из всех парадоксов его жизни от этого было больнее всего: после исчезновения дочерей магазин стал просто процветать. Сначала люди приходили, чтобы поглазеть на скорбящего отца, но находили лишь чуткую мисс Ванду из соседней булочной. Она настаивала, что Дэйву просто необходимо вернуться к работе. А зеваки тем временем превратились в покупателей, после чего сработало сарафанное радио, и бизнес вышел за скромные пределы его мечтаний. Теперь он даже начал продавать одежду и мелкую домашнюю утварь – выдвижные ящики, декоративные настенные тарелки… Особенно популярными стали импортные товары из Мексики. Деревянный кролик, от которого когда-то отказалась миссис Баумгартен, удивившись его цене в тридцать долларов? Музей Сан-Франциско, организовавший выставку народного творчества, предложил Дэйву за него десять тысяч долларов, узнав в работе руку ранних оахаканских мастеров. Но он одолжил его для другой выставки.

Дэйв постоял на крыльце, наслаждаясь солнечными лучами. На деревьях почти не было листьев, а до перехода на летнее время оставалась еще пара недель, но это утро отличала горьковато-сладкая ясность. Большинство людей поддерживали переход на летнее время, но Дэйву это не нравилось. Стоит ли жертвовать своим утром, чтобы сберечь себе немного солнца на вечер? Только по утрам он мог быть счастливым, если это можно так назвать. Этим утром он тоже старался не унывать и думать о девочках, ведь Мириам наверняка было не до этого. Она точно была занята, только он не хотел думать, чем именно.