Книга В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945 - Готтлоб Бидерман

Ушаки, где мы смогли сосредоточиться на обучении нашего пополнения. После периода подготовки дивизию опять послали на передовую, снова в относительно спокойный сектор на Северо-Западном фронте у «мешка» Погостье.

В остальной период июля 1943 г. командир полка Киндсмиллер пребывал со штабом в маленьком домике с верандой синего цвета. Среди крошечных разбросанных деревень с домами из грубо отесанных бревен крашеное жилище представляло исключение, и небольшой, но привлекательный домик в лесу стал местом вечерних встреч офицеров полка.

Полковник Киндсмиллер, пятидесяти лет от роду, в Первую мировую войну молодым лейтенантом получил ранение, превратившее его в инвалида: его левая рука не сгибалась в локте. Вследствие этого ранения он обычно держал эту руку в жесткой позе, чем-то напоминающей портреты нашего прусского предка Фридриха Великого.

В один из вечеров в середине лета отмечался день рождения командира, и младшие офицеры полка приготовили для него сюрприз. Мы заранее договорились с солдатской радиопрограммой «Урсула», чьи передачи в этом секторе фронта мы слушали каждый вечер, пожелать через нее полковнику счастливого дня рождения и посвятить ему специальную передачу. Когда мы собрались на импровизированное торжество, программа вдруг объявила, что «лейтенанты одного из наших гренадерских полков шлют свои наилучшие пожелания своему командиру в его день рождения, и по этому случаю они попросили сыграть в его честь следующую песню». После этих слов зазвучала навязчивая мелодия популярной песни «Der Nacht-Gespenst» («Ночное привидение»).

Поначалу командир попробовал скрыть свое удивление от этой передачи и нашего выбора, и он типично для себя попытался создать вид, что ему это совсем не по нраву. Конечно, на него произвело впечатление то, что мы постарались оказать ему такое уважение; однако было видно, что наш выбор не отвечал его вкусу. Он открыто заявил, что ему больше понравился бы «Fehrbelliner Reitermarsch» («Кавалерийский марш»). Но тем не менее мы были польщены его реакцией.

В течение следующего дня активность врага в нашем секторе возросла. Советская авиация вновь стала невыносимой помехой, круглосуточно совершая налеты на наши позиции, сбрасывая множество бомб и обстреливая из бортового оружия машины и сосредоточения войск. При нарастающем гуле авиационного мотора солдаты инстинктивно бросались в окопы или искали укрытий под деревьями. Каждый вечер заметно возрастал грохот артиллерии, и над верхушками деревьев проносился отдаленный звук рвущихся снарядов.

Однажды июльским вечером после совещания в штабе полка я заметил полковника Киндсмиллера, одиноко стоявшего на краю синей веранды. Вглядываясь в даль, на север, откуда нарастал по интенсивности грохот артиллерии, он обратил внимание на цепочку белых ракет, медленно плывших на горизонте по темнеющему небу. Хотя и то, что он произнес, было трудно разобрать с того места, где я стоял, но я услышал, что он тихо произнес про себя, что «богемский капрал» определенно проиграет свою войну.

Я не счел это за осуждение и не воспринимал это как отражение пораженческого настроения моего командира. Его слова просто подтвердили мне то, о чем все мы начали серьезно подозревать. Полковник был прекрасным профессиональным офицером и хорошим солдатом. Он был, как многим из нас на фронте пришлось это признать, абсолютным реалистом. Четыре недели спустя его не стало.

До наших позиций дошел слух, что в штабе дивизии находятся несколько членов фронтовой театральной бригады, совершающей поездку для развлечения солдат. Среди театрального персонала было несколько женщин – новость, которая немедленно завладела всем нашим вниманием. Командир 436-го гренадерского полка полковник Дрексель согласился взять на себя полную ответственность за безопасность и охрану членов театральной труппы, а взамен разрешить им представить свою программу в его полку.

Адъютанту дивизии майору И.Г. Гейеру вовсе не хотелось отпускать из виду дам, за которых он нес ответственность. Майор Гейер тонко чувствовал, что в непосредственной близости от штаба дивизии находились наши боевые части, включавшие в себя три гренадерских полка, один артиллерийский полк, различные батальоны и административно-хозяйственные части, а также масса других частей, требуемых для выполнения армией своих обязанностей. Как хороший штабной офицер, каковым он и являлся, Гейер хорошо понимал проблемы, которые могут возникнуть при принятии этого предложения.

Когда младшим офицерам стало известно, что театральная труппа уже превысила отведенное ей время и что до сих пор предложение полковника Дрекселя не имело успеха, был разработан и представлен «дядюшке Зеппу Дрекселю» план освобождения двух дам из лап штаба дивизии. Ночью была послана штурмовая группа, надлежаще снаряженная копьями и мечами, с обычными бородами и в привлекательных костюмах, отвечавших духу этого случая. Впереди всех шагал «дядюшка Зепп», а сразу за ним охрипший отряд ландскнехтов, которые рвались вперед, как дикая армия Вотана и Флориана Гейера, полностью готовая к спасению девиц любой ценой. Отряд вступил во вражеское логово, развернул пергамент, которым провозглашалось официальное освобождение девиц, и под аплодисменты, размахивая широкими мечами, препроводил девиц через лесную тьму в безопасное расположение своего лагеря. Освобождение девиц подарило нам ночь общения, сопровождаемого выпивкой и песнями, а потом дам возвратили в расположение дивизии.

Спокойный сектор фронта скоро обрел иной характер. Утром 22 июля наша оборона в двух с половиной километрах к юго-западу и трех с половиной километрах к северо-западу от железнодорожной станции Погостье подверглась мощному артиллерийскому обстрелу. После длительной бомбардировки «сталинскими органами» и минометного огня враг нанес сильный удар по участку, удерживаемому III батальоном 437-го гренадерского полка.

Как показал допрос пленных, захваченных после этой атаки, враг планировал скоординировать эту атаку с крупным наступлением на Северном фронте с целью окружения наших войск. Это предполагалось достигнуть путем обходного маневра с востока, после чего наступление бы развернулось на юг, чтобы отрезать выступ, в котором располагались наши основные силы. Этот участок немецким штабом официально именовался «Sappenkopf» («Сапная голова»).

Невзирая на мощный огонь нашей артиллерии, который велся по рубежу атаки, к 12.15 враг смог добиться прорыва шириной 250 метров и глубиной 400 метров к западу от железнодорожной станции Погостье. Этот прорыв, достигнутый благодаря огромному численному превосходству, был нацелен на позиции, которые удерживала 3-я рота 437-го гренадерского полка. На участках двух других рот в этом секторе атака не имела успеха. С помощью резерва мы сумели отбросить советские войска на левом фланге «мешка» и к 15.35 восстановить главную линию обороны, и к этому времени враг был вынужден бросить на поле сражения многочисленных убитых и раненых.

В то же время 3-я рота 437-го гренадерского полка успешно контратаковала противника на правом фланге. Несмотря на интенсивный вражеский артиллерийский огонь, которым он пытался блокировать участок к югу от зоны советского прорыва, оставшиеся части противника были вынуждены либо отойти, либо были окружены и уничтожены.