Книга Комдив. Ключи от ворот Ленинграда - Олег Таругин

Несколько минут понаблюдав за плотными войсковыми колоннами, втягивающимися на понтонный мост, генерал-лейтенант Кемпф, практически не спавший вторые сутки, устало опустил бинокль. Ну что ж, вот и все. Зря он так переживал. Русские, конечно, заставили всех их преизрядно напрячься, но теперь он возьмет реванш. Правда, вчерашние сомнения полностью так и не пропали: крохотный уголек недопонимания все еще тлеет где-то в глубине души, но теперь уже ничего не изменить. Как бы то ни было, только что они начали наступление, которому суждено стать последним рывком на пути к бывшей столице Российской империи, ныне носящей имя главного большевистского вождя. Осталось совсем немного – снести оборону в Ивановском, и «ворота Ленинграда» на всю ширь распахнут свои створки. Сил у русских там, конечно, прилично, но и долго продержаться против всей мощи полнокровной танковой дивизии они вряд ли смогут. Главное – не дать противнику зажать их на марше и с ходу проскочить эти проклятые два с половиной километра, захватив село, дальше будет где развернуться, выходя на оперативный простор. Всего каких-то два паршивых километра – и победа, можно сказать, в кармане…

* * *

Лужский рубеж, окрестности Ивановского, 14 августа 1941 года

– Ну что там, командир, идут? – Наводчик сержант Панкеев нетерпеливо заерзал, пытаясь высмотреть на дороге что-то, ему невидимое. Рассмотреть особо ничего не удавалось. Орудия противотанкового опорного пункта были замаскированы на совесть – даром, что ли, полдня ветки в лесу рубили, превращая позиции в подобие густых зарослей? С двадцати шагов не разглядишь, не то что с шоссе. И длинно сплюнул от избытка чувств себе под ноги, на утрамбованную подкованными подошвами сапог глину орудийного окопа.

– Разведка ихняя уж сколько времени назад проехала, должны ж появиться?

– Идут, конечно, Витя, куда они денутся… – скрывая напускным равнодушием легкий мандраж – первый реальный бой, как иначе? – пожал плечами младший лейтенант Ратманов, отрываясь от бинокля. Хотел, было, спрятать оптику в висящий на груди жесткий кожаный чехол, но передумал. Глупо как-то, все равно через минуту снова доставать. Просто обидно, если разобьет или повредит – бинокль был заслуженный, подаренный прошедшим и Империалистическую, и Гражданскую отцом на окончание артучилища за год до начала войны. Трофейный, кстати, доставшийся бате на разгромленной германской полевой батарее где-то в Галиции.

– Расчету – по местам, до особого приказа – заряжать бронебойными. Первый танк пропускаем, второй – наш. Далее по плану, бьем через два, даем товарищам поработать. Готовность – минута. Огонь по команде.

Негромко лязгнул, запирая в каморе бронебойно-трассирующий унитарный патрон 53-БР-240, полуавтоматический клиновой затвор. Наводчик, развернув, чтобы не мешала, пилотку поперек головы и что-то негромко бормоча себе под нос, приник к панораме. Ствол орудия шевельнулся, плавно доворачиваясь на нужный угол.

Ратманов снова поднес к глазам местами вытертый до металлической белизны бинокль. Первый танк, как и оговаривалось, пропустили – чешская «Прага», темно-серая, с крестом на борту и здоровенной белой двойкой в красной окантовке на утыканной заклепками башне, пропылила мимо. Младлей, впервые увидевший в реальности вражеский танк, проводил Pz. 38 (t) заинтересованным взглядом – ну да, все в точности как в методичке: четыре опорных катка большого диаметра, высокий, но узкий корпус, тонкий хобот 37-мм пушки и массивная командирская башенка поверху. Отличие только одно: этот танк был цветным, а вовсе не черно-белым, как на бумаге. И смертельно опасным, в отличие от того, бумажного и плоского, изображенного в двух проекциях: фронтальной и бортовой.

Отогнав несвоевременные мысли, командир орудия сосредоточился на цели. Выдерживая минимальную дистанцию, следом за «тридцать восьмым» шел самый натуральный Pz.Kpfw IV модели «Д»[31], пусть и с короткоствольной, но зато семидесятипятимиллиметровой пушкой.

«Лоб корпуса и башни – по тридцать мэмэ, борт – по двадцать, – автоматически припомнил младший лейтенант. – Фигня, с такой дистанции легко прошибут, тем более в борт, да под углом встречи чуть ли не в девяносто градусов по нормали. Да и в лоб, пожалуй, тоже, с полукилометра 53-К пробивает до сорока миллиметров, а тут куда ближе».

– Готово, командир, веду гада, – голос наводчика едва заметно дрожал – не от страха, скорее от напряжения.

Пора? Пожалуй, что да…

– Огонь!

Ба-б-бах!

Сорокапятка легонько подпрыгнула на губчатых каучуковых колесах, окопанные сошники с силой впечатались в успевшую высохнуть глину. Ударная волна выстрела смела часть маскировки, а вот пыли практически не было – недаром артиллеристы периодически поливали землю перед орудием водой. Заряжающий отпихнул в сторону выброшенную экстрактором гильзу и, не дожидаясь приказа, снова зарядил орудие. Звука возвращающегося в запертое положение клина никто не услышал: первый выстрел начавшегося боя, как водится, оглушил весь расчет.

Огонька донного трассера младлей не разглядел – то ли пропустил, от волнения не вовремя дернув биноклем, то ли просто не успел заметить, поскольку расстояние от огневой позиции ПТОП до дороги составляло всего метров триста. Зато прекрасно видел результат. Немецкий танк дернулся, словно неумелый механик-водитель внезапно напортачил с переключением скорости, начал разворачиваться поперек движения… и неожиданно взорвался. Из-под подскочившей над корпусом граненой башни выметнулось полотно рыжего пламени; рвущаяся наружу ударная волна выбила крышки люков. Плюхнувшаяся обратно башня на миг замерла, будто раздумывая, стоит ли ей оставаться на прежнем месте, – и сползла на землю, опрокинувшись кверху погоном.

И тут же полыхнула идущая в авангарде «Прага» – на этот раз детонации боекомплекта не было, но угодивший в моторный отсек снаряд разбил двигатель и поджег бензобак. Мгновением спустя Pz. 38 занялся жарким чадным пламенем, превратившись в огненный факел, фонтанирующий взрывающимися в огне пулеметными патронами. А еще через пару секунд все-таки взорвались снаряды в боеукладке. Никто из экипажей не уцелел, просто не имея возможности и времени выбраться наружу из обреченных боевых машин.

Учитывая, что огонь велся одновременно с обеих сторон шоссе, не прошло и минуты, как в небо поднялись еще три дымных столба – наводчики других ПТО тоже не мазали, стреляя наверняка. Цели разбирались согласно заранее оговоренному плану, потому уже через несколько минут колонна оказалась намертво запертой на дороге. Подобное же происходило и на других участках обороны. Осознавшие, что угодили в ловушку, командиры немецких танков разворачивали танки в сторону опасности, съезжая на обочины. Вот только никакой особой возможности для маневра у них просто не оказалось. Даже там, в предмостье Луги, было пусть и ненамного, но больше свободного места, чем здесь: Кобрин знал, где расположить артиллерийские опорные пункты, чтобы превратить местность в огневой капкан. В каком бы направлении ни повернули фашистские панцеры, они неминуемо оказывались под перекрестным огнем соседних ПТОПов, сектора обстрела которых взаимно перекрывались. Развернешься лобовой проекцией, защищенной наиболее толстой броней, к демаскировавшей себя пушке, думая, что нащупал ее позицию, – подставишь борт под снаряд соседней. Если кто-то мазал и снаряд чиркал по броне или сбивал гусеницу, помогали «соседи», добивая подранка…