Книга Маленький городок в Германии. Секретный паломник - Джон Ле Карре

– И оно прошло?

– Так продолжалось примерно две недели. И это начало действовать мне на нервы. Казалось, куда бы я ни отправилась, к кому бы меня ни пригласили, я непременно встречалась там с ним. Он даже не пытался со мной заговаривать. Просто все время смотрел. Стоило мне сдвинуться с места, и его взгляд следовал за мной… Эти его глаза! У него были очень темные глаза. А взгляд… Мне он представлялся исполненным духовности. Темно-карие глаза, как считают многие, способны навязать вам свою волю, сделать зависимой… Кончилось тем, что я стала почти бояться бывать где-либо. Должна признаться, мне тогда приходили в голову постыдные мысли. Я гадала, уж не читает ли он адресованных мне писем.

– А сейчас что вы об этом думаете?

– В канцелярии у каждого есть своя ячейка для телеграмм и писем. Сотрудники поочередно раскладывают входящую почту. А как и в Англии, здесь принято отправлять приглашения в незаклеенных конвертах. Так что он мог легко заглядывать в них.

– Почему вы считаете такую мысль постыдной?

– Потому что я ошибалась, вот почему, – резко ответила она. – Я прямо спросила его, и он заверил меня, что ничего подобного, конечно же, не делал.

– Понятно.

У нее появились почти наставительные интонации педагога, она заговорила тоном, не допускавшим возражений:

– Он бы никогда не пошел на такое. Это было противно его натуре, и он даже не рассматривал самой возможности. Словом, он категорически отрицал, что… преследовал меня. Я сама употребила подобное выражение, о чем сразу пожалела. Не представляю, как сумела выбрать столь неудачный термин. Он сказал, что просто соблюдал обычный распорядок общественной жизни, но если это беспокоит меня, готов все изменить. Отклонять впредь любые приглашения, не получив моего согласия на его присутствие. Ему менее всего хотелось как-то обременять меня.

– Значит, после выяснения отношений вы снова стали лишь друзьями?

Он заметил, как она отчаянно подыскивает лживые слова, наблюдал это неловкое балансирование на грани правды и вранья, потом решение признаться.

– После двадцать третьего января он больше ни разу не разговаривал со мной, – выпалила она наконец. Даже при тусклом освещении Тернер заметил, как по ее слегка обветренным щекам покатились слезы, когда она склонила голову, но тут же проворно прикрыла лицо ладонью. – Не могу продолжать. Неотвязно думаю о нем.

Тернер поднялся, открыл створку бара в буфете и налил половину большого стакана виски.

– Вот, – сказал он, – напиток, который вам действительно нравится. Выпейте до дна и прекратите притворство.

– Это все от чрезмерной нагрузки на работе. – Она взяла стакан. – Брэдфилд не умеет расслабляться. И не любит женщин. Он их просто ненавидит. Ему хотелось бы избавиться от всех нас.

– А теперь расскажите, что случилось двадцать третьего января.

Она села, прижавшись к краю кресла и спиной к нему, а голос сделался высоким помимо ее желания.

– Он стал игнорировать меня. Сделал вид, что целиком погрузился в работу. Я заходила в референтуру за своими бумагами, а он даже голову не поднимал. Не смотрел на меня. Больше вообще не смотрел. На других мог бросить взгляд, но только не на меня. О нет! А ведь на самом деле работа никогда его не интересовала. Вам стоило понаблюдать за ним во время летучки в канцелярии, и вы бы тоже это поняли. В глубине души он был бездельником, хотя ловко скрывал свою лень. Однако стоило мне появиться, как он весь уходил в свои занятия. Смотрел сквозь меня, когда я здоровалась с ним. Даже если я лицом к лицу сталкивалась с ним в коридоре, все происходило точно так же. Он не замечал меня. Я для него не существовала. Мне стало казаться, что я схожу с ума. Это было глубоко неправильно: в конце концов, он всего лишь «Б», да и то временный. Пустое место, если разобраться. Не обладает ни малейшим влиянием. Вы бы послушали, как о нем все отзывались… Мелочь – вот его прозвище. Сообразительный, но совершенно без толку. – На мгновение она явно ощутила свое превосходство, но потом продолжила: – Я писала ему письма. Звонила домой в Кёнигсвинтер.

– И все об этом знали, верно? Вы не сумели ничего скрыть от коллег.

– Сначала он гоняется за мной… Буквально засыпает объяснениями в любви… Как какой-то жиголо, ей-богу. Конечно, в глубине души я все прекрасно понимала, можете быть уверены. Любовная горячка, а потом полное охлаждение. Но кем, черт побери, он себя возомнил?

Она оперлась на подлокотник кресла, уронив голову на сгиб локтя, ее плечи сотрясались в такт рыданиям.

– Вы должны рассказать мне все. – Тернер, встав над ней, положил ладонь ей на руку. – Послушайте, вы просто обязаны рассказать мне подробно, что произошло в конце января. Нечто очень важное, не так ли? Он вас о чем-то попросил. Вынудил сделать для него. И речь шла о политике. О чем-то, чего вы теперь особенно страшитесь. Для начала он вас хорошенько подготовил. Поработал над вами, чтобы потом застать врасплох… И в результате добился чего хотел. Чего-то очень простого, но недоступного для него самого. Когда же цель оказалась достигнута, вы стали ему не нужны.

Рыдания возобновились с новой силой.

– Вы сообщили ему, что он хотел знать. Вы оказали ему услугу. Причем услугу, в которой он крайне нуждался. Не сомневайтесь, многие другие так или иначе совершали подобные ошибки. Так что это было? – Он встал на колени рядом с ней. – В чем состоял ваш неразумный поступок? И об интересах каких лиц вы упомянули в самом начале? Говорите же! Это было нечто, напугавшее вас до полусмерти! Рассказывайте, что именно!

– О господи! Я одолжила ему ключи. Одолжила ключи, – сказала она.

– Только не надо медлить! Рассказывайте быстрее!

– Ключи дежурного сотрудника. Всю связку. Он пришел и принялся умолять… Хотя нет. Ему даже умолять не пришлось. – Она выпрямилась в кресле, ее лицо побледнело до полной белизны. – Я как раз дежурила. Ночной дежурный дипломат. В ночь на двадцать третье января. Четверг. Лео не дозволялось исполнять обязанности дежурного. Есть вещи, к которым временных не допускают: особые инструкции… указания на случай чрезвычайных ситуаций и все такое. Я как раз с трудом справлялась с потоком поступавших телеграмм. Было это в половине восьмого или в восемь. Я вышла из комнаты шифровальщиков и вдруг увидела его. Он явно меня дожидался. «Дженни, – сказал он, – какой приятный сюрприз». Мне так понравились его слова!

Рыдания снова помешали ей говорить. Справившись с ними, она продолжила:

– Я была просто счастлива. Мне ведь так хотелось поговорить с ним снова. И он ждал меня. Я знала, он ждал, хотя сделал вид, что встретились мы случайно. И я сказала ему: «Лео…» – хотя никогда не обращалась к нему просто по имени прежде: Лео. И мы стояли, разговаривая в коридоре. «Какой поистине чудесный сюрприз, – не уставал повторять он. – Возможно, мы могли бы поужинать вместе?» Мне пришлось напомнить ему: он, вероятно, забыл, что я на дежурстве. Но это нисколько не смутило его. «Жаль, – сказал он только. – Тогда, может, завтра? Или в выходные?» Он позвонит мне в субботу утром, как мне такой вариант? «Это было бы прекрасно, – ответила я. – Идея хорошая». «Мы могли бы сначала отправиться на прогулку, – предложил он. – До самого футбольного поля». Я была в восторге. Между тем я все еще держала в руке пачку телеграмм, и пришлось сказать: «Извини, но мне надо доделать работу, чтобы потом отнести все на стол Артуру Медоузу». Он предложил сделать это вместо меня, но я отказалась. Справлюсь сама, ничего особенного. И я повернулась, чтобы уйти… Понимаете, я хотела уйти первой, чтобы это не выглядело так, будто он меня покидает. Я уже удалялась, когда он произнес: «Да, между прочим, Дженни, задержись на секунду…» Это было сказано в свойственной ему небрежной манере. «У нас случилось забавное происшествие. Внизу собрался хор, но нам никто не может открыть дверь конференц-зала. Ее заперли, а ключа нигде не видно. Вот мы и подумали, что, быть может, он есть у тебя». Мне это показалось несколько странным. Прежде всего, зачем кому-то понадобилось запирать дверь конференц-зала? Но я сказала: «Хорошо, я скоро спущусь и открою замок. Только сначала разложу телеграммы для дальнейшего распределения». Он прекрасно знал, что у меня есть такой ключ, вот что я хочу подчеркнуть. Ведь у дежурного под рукой ключи от всех помещений в здании посольства. «Тебе не стоит отвлекаться и спускаться самой, – сказал он. – Просто дай ключ мне. Я все сделаю сам. Это не отнимет и пары минут». Я колебалась, и он не мог не заметить моих сомнений.