Книга Этим вечером я буду неотразима. Не все француженки парижанки - Лора Ватрен

Открытие в 2007 г. недалеко от сквера Монтолон в IX округе Poussette Café («poussette» означает «коляска»), концептуального кафе-бутика с залами для досуга, предназначенного как для родителей, так и для их детей, вызвало среди самых «продвинутых» цыпочек непрекращающиеся дебаты на сайтах – настолько это все непривычно для нас. Обычно официанты (с которыми, как правило, солидарны ваши соседи по столу) допускают присутствие вашего отпрыска либо в том случае, если он спит у вас на руках (причем коляска остается у входа, поскольку «может помешать проходу посетителей»), либо, если это уже взрослый малый, достигший сознательного возраста, который может развлечься чем-то иным, помимо беготни между столами. И чтобы в этом убедиться, советуем вам посетить ресторан Chez Gégène, где на двери туалетной комнаты висит объявление следующего содержания: «Мы были бы вам очень благодарны, если бы вы следили за вашими детьми и не позволяли им играть в помещении ресторана».

Нам кажется, что после введения запрета на курение в барах официанты стали терпимее относиться к клиентам, но, видимо, и терпимость имеет свои границы. Все вышесказанное относится и к поездам дальнего следования. Мы вспоминаем, как у нас на глазах произошел инцидент с одним преклонных лет холостяком (одной ногой в могиле), который возмутился, после того как его покой нарушили дети, ехавшие в поезде, и в ответ на замечание их матери, что у него, наверное, никогда не было детей, солгал, не моргнув глазом: «Что вы, четверых воспитал!» Видимо, для того, чтобы вызвать в ней чувство вины. В любом случае среди недели не встретишь в бистро матерей с детьми, которые пришли позавтракать. Если только речь идет не о чайном салоне Le Loir dans la théière в квартале Марэ. Причем дети должны быть такого возраста, что еще лежат в колясках, обездвиженные и спеленатые по рукам и ногам, а в это время их мать объясняет, что у нее от волнения начинается гипервентиляция легких при мысли, что она никогда не сможет стать «вандер вумен»,[113] когда вернется на работу.

Обязательное среднее образование, высшее – по желанию

Бывают дни, когда в душе просыпаются садистские наклонности (чаще всего это бывает в начале сентября) и когда больше всего хочется стать продавщицей в одном из магазинов сетей «Ашан» или «Каррфур» возле порт де Баньоле и порт д’Отёй соответственно, чтобы насладиться зрелищем растерянных отцов, шарящих взглядом по полкам с канцтоварами и приходящих в ужас при мысли, что они не смогут отыскать наборы фломастеров средних размеров, тетрадей формата 21 × 29,7 и фиолетовых обложек формата 24 × 32, которые фигурируют в списке необходимых школьных принадлежностей. «Директриса требует, чтобы ранцы были с жестким каркасом, и категорически отвергает рюкзаки, тем более рюкзаки с колесиками. А здесь только мягкие ранцы и рюкзаки.

Кожаный ранец мы не собираемся покупать: ведь он такой тяжелый!»

Иногда у нас, родителей, возникает ощущение, что именно нам придется идти в школу и снова сесть за парты. Вспоминается одна наша соседка и подруга, большую часть времени здравомыслящая и вполне нормальная женщина, которая буквально запаниковала, когда ее дочь вернулась домой после первого дня учебы в первом классе начальной школы и показала ей тетрадь с домашним заданием: «Нужно, чтобы она написала свое имя. Как ты думаешь, одного раза будет достаточно, или она должна исписать все строчки на листе своим именем? Я не понимаю требований учительницы и боюсь у нее об этом спросить из страха, что она меня примет за идиотку». Вам кажется, она повредилась в уме? Нет, просто это нормальная мать, беспокоящаяся о том, чтобы первый школьный день ее дочери прошел нормально, не испортив дальнейшую жизнь.

В стране, где без диплома немногого добьешься, парижанки, как, впрочем, и все француженки, делают большую ставку на школу. И обеспокоенность родителей еще более увеличивается при осознании того, что над их детьми довлеет престиж и величие лицеев, подготовительных классов и конкурсов в высшие учебные заведения. Целью французской образовательной системы всегда было формирование потенциально свободомыслящего гражданина с республиканскими убеждениями, постигшего основы учения о свободной воле, знающего беллетристику и философию века Просвещения.

С точки зрения иностранца, светская и бесплатная французская школа, куда поступают в три года – это именно то, о чем можно только мечтать. И когда спускаешься с планеты под названием Нью-Йорк, где трехлетнего малыша все время поощряют (да, конечно, разумеется, ты можешь это сделать!), а потом хвалят (молодец, здорово!), как если бы он решил уравнение с тремя неизвестными, а он в это время всего лишь подобрал яблоко, упавшее с дерева, или когда тринадцатилетний ученик говорит, что война 14–18 годов началась в 1916-м, а его учитель отвечает ему: «Хорошо, не совсем точно, но ты верно уловил суть!», культурный шок неминуем. И, разумеется, позитивные формы закрепления рефлекса зародились не во французской школе, где образование идет через страдания, табели для родителей с отметками, долгие часы сидения за книгами, через формирование школьной элиты и чувства превосходства. И как любит повторять философ Ален Финкелькраут, продукт образования 50-х годов, обучавшийся в публичной школе на улице Реколле в X округе: «Школа открывает долгий и трудный путь к знаниям». И всегда непросто возвращаться в Париж после нескольких лет, проведенных за границей. Попросите, например, вашего сына провести вторую половину дня в отделе египетских древностей в Лувре вместо того, чтобы отправиться опробовать новые горки в Диснейленде – аналогии напрашиваются сами собой. Дополнительные занятия в школе, сидение допоздна над уроками, уже начиная с первого класса начальной школы, замечания вроде: «Ты можешь это лучше сделать», коллективные наказания, школа, в которой все вращается вокруг авторитета учителя. «Добро пожаловать, дети!» Для тех, кому все это невыносимо трудно, существуют альтернативные варианты: например, школы Vitruve в XX округе и Saint-Merri в IV, где зеленый, желтый и красный цвета (как в светофоре) заменяют оценки вплоть до окончания начальной школы, где между классами нет перегородок и где родители всегда являются желанными гостями и даже посещают занятия по пению и поют вместе с детьми. И есть также несколько частных светских школ, так называемого дифференцированного обучения, например Ecole Alsacienne и Montesorri.

Каждый год тысячи маленьких парижан «прописывают» у их двоюродных бабушек или по почтовому адресу крохотной комнаты для прислуги, нанимаемой тремя семьями, чтобы избежать зачисления в районную школу, которая по той или иной причине не устраивает родителей. И ежегодно тысячи детей выражают желание изучать русский язык в качестве первого иностранного языка (что принимает у их родителей масштабы настоящей мании, желающих во что бы то ни стало, чтобы их ребенок прочел «Войну и мир» в оригинале) либо, как вариант, китайский.