Книга Целуйте меня! Как воспитывать детей с любовью - Карлос Гонсалес

Но остается последний, еще менее комфортный вариант. Что если я вам скажу, что Соне 27 и что Хайме на самом деле – ее муж? Нет, я не передергиваю. Перечитайте мою историю и убедитесь, что я нигде не утверждал, что Соня приходится ему дочерью. Думаете, нормально для мужа выключать телевизор посреди ее передачи, «потому что ей уже достаточно», или приказывать жене убрать постель, или заставлять есть все, что он и дает, или запрещать брать бумагу со стола, или давать ей затрещины? Кажется ли вам по-прежнему, что Хайме – хороший муж и это у Сони трудный характер, что это она его провоцирует на вспышки гнева? Разве муж не вправе исправлять и формировать характер своей жены – при необходимости наказаниями («жестокость из милосердия»)? Разве она сама перед алтарем не обещала уважать и слушаться мужа? Можно ли государству вмешиваться в сугубо частное дело?

Так отчего же, когда вы впервые прочли эту историю, вы решили, что Соня – ребенок? А оттого, что Хайме кричал на нее и бил. Подсознательно вы подумали: «Если он так с ней обращается, должно быть, она – его дочь». Нам и в голову не приходит, что она может быть взрослым человеком – точно так же, как, видя в газете заголовок «Расисты напали на прохожего», мы не подумаем, что жертвой мог быть швед.

Насилие кажется нам более приемлемым, если жертва – ребенок, и чем он младше – тем нам легче.

Давайте разберем другой пример. Продуктовый магазин; Педро – шесть лет, он просит жвачку. Майте делает вид, что не слышит его. Педро настаивает:

– Можно мне жвачку, пожалуйста?

– Нет.

– Но я хочу жвачку!

– Я же сказала: нет!

– Я хочу жвачку!

– Ты мне на нервы действуешь! Сколько раз говорить: не будет тебе никакой жвачки! – кричит Майте, хватает ребенка руку и тащит его к выходу.

Кому такая сцена не знакома! Легко представить, как мать в такой ситуации выходит из себя.

Но что если Майте – не мама Педро? Что если мама Педро – вы, дорогая моя читательница? Вы дали сыну денег на жвачку и отправили в магазин (он прямо в вашем доме, на первом этаже), а Майте, работница магазина, вот так с ним там обошлась. Разве вы не нажалуетесь на нее? Да вы вообще больше в этот магазин ни ногой!

Мы с большей готовностью терпим насилие по отношению к ребенку, когда агрессор – родитель или учитель, чем когда это посторонний. Более того, постороннему вы вообще никогда не позволите подойти к вашему ребенку на улице и ударить.

Ну а сам ребенок, какое насилие будет терпеть с большей готовностью он? Затрещина от незнакомого человека – это больно и страшно. Но от родных папы и мамы! Это не только боль и страх, это еще и шок, смятение, чувство, что вас предали, и чувство вины (да-да, вины; вам это может показаться невероятным, но дети склонны думать, что если им влетело, значит, они в чем-то виноваты; так думают даже те, кого избивают родители-алкоголики). Посторонние причиняют только физическую боль, родители – еще и боль душевную.

Теперь представьте, что ваш десятилетний сын подрался в школе. Сначала один другого пихнул, потом тот его толкнул, пара оскорблений – и вот они уже катаются по полу. Итог: слезы, испачканная одежда, поцарапанная коленка. Пойдете ли вы в школу писать жалобу или попытаетесь поговорить с родителями агрессора, а то и с ним самим? Скорее всего, нет, если только это не очередной случай в череде конфликтов или если сын не сильно пострадал. В конце концов, мальчишки всегда останутся мальчишками. К тому же многие отцы – и немало матерей в придачу – в такой ситуации посоветуют ребенку перестать вести себя как маленький мальчик и дать хулиганам сдачи.

Ой, погодите – я что, сказал «десятилетний сын»? Я имел в виду – тридцатилетний муж! Он поругался с коллегой по работе, и тот его отправил в нокаут, а приятели все хохотали и подначивали их: «Давай, врежь ему!» Есть разница?

Конечно, есть. Подобное поведение мы считаем неприемлемым. И конфликту такому, для того чтобы считаться неприемлемым, даже не требуется быть неединичным или закончиться сломанными костями. Вас и за меньшее по судам затаскают. Когда один взрослый подает на другого в суд за нападение, это не считается трусостью, это считается отстаиванием своих прав. И при этом дети обязаны молчать и никому ничего не говорить – ну прямо как в мафии, а тех, кто жалуется взрослым, сверстники – и даже учителя – в лучшем случае презирают74.

Мы можем выдумать сотни оправданий, но факт остается фактом: наше общество осуждает любое насилие, кроме насилия по отношению к детям. Если жертва – ребенок, а агрессор – другой ребенок, учитель или тем более родитель, мы регулярно терпим, а иногда даже и приветствуем невероятное число актов насилия. Американский социолог Дэвид Финкельхор, подробно исследовавший насилие в семье, приводит три основные причины, по которым жертвами насилия так часто становятся дети75:

1. Дети слабы и зависят от родителей.

2. Закон недостаточно защищает детей, а общество не осуждает акты агрессии по отношению к ним.

3. Дети не выбирают круг общения: они не могут по желанию сменить родителей, школу или район.

Хочу ли я сказать, что никогда, ни при каких условиях нельзя бить ребенка? Да, именно это я и хочу сказать. Как же тогда поддерживать дисциплину в доме? А вы представьте, что ваш ребенок продолжает вести себя точно так же, но он уже на пятнадцать лет старше. Вы уже больше не сможете его ударить, потому что он стал сильнее вас (и это, давайте будем честны сами с собой, – главная причина, по которой с возрастом мальчиков перестают наказывать). Так как же вы тогда будете разрешать конфликты? Начинайте готовиться заранее.

Я согласен с доктором Споком71, когда он говорит о том, что некоторые родители прибегают к еще более вредоносным формам насилия – унижению, постоянным крикам, насмешкам или издевкам. Как и во многих других случаях, тут все относительно, и ежедневно оскорблять ребенка или насмехаться над ним, может быть, хуже, чем время от времени дать ему легкий подзатыльник. Но для меня это – не оправдание подзатыльников.

Должна ли полиция арестовывать родителей, которые бьют своих детей? Или, мысля глобальнее, плохи ли те родители, что бьют своих детей иногда, или только те, что бьют их часто? Будет ли мой ребенок всю жизнь страдать от психологической травмы из-за того, что однажды двенадцать лет назад я вышел из себя и ударил его?

Конечно, полиция и суды должны вмешиваться там, где речь идет о серьезном насилии и жестокости; чуть менее серьезные случаи должны быть юрисдикцией психиатров и соцработников. Но неправдой было бы и утверждать, что бывают родители, которые ни разу в жизни не поднимали на своего ребенка руки или голоса.

Супруги, родственники, друзья и коллеги тоже иногда (а может быть, и часто) не на шутку ругаются, оскорбляют или высмеивают друг друга и даже доходят до рукоприкладства, но при этом умудряются затем мириться и мирно жить дальше. Несомненно, во многих случаях незначительного насилия как в семье, так и за ее пределами вмешательство полиции и судебной системы лишь усугубит конфликт и осложнит примирение.