Книга Путешествие дилетантки - Ирина Карпинос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Стася, чего он так перепугался, что ты ему сказала?
– Это непереводимая игра французских слов. Но он все понял правильно и ответил, что если ты – действительно моя мать, то улетишь ровно через час.
Француз выдал Саше успокаивающий билет и талон на бесплатный круассан. Перед отлетом Анчарова услышала, как у соседней стойки пассажиров настойчиво приглашают в Санкт-Петербург. Шальная мысль пришла ей в голову, но не успела материализоваться: объявили посадку на киевский рейс.
Между тем, трубадурка, ожидая звонка от своего траблмейкера, обнаружила, что в американском телефоне нет французского роуминга. Тогда она набрала на отечественном мобильнике тот калифорнийский номер, с которого Мышкин звонил ей накануне в Нью-Йорк. Ответил женский голос.
– Простите, а Леву можно?
– Вы Саша? Как хорошо, что вы позвонили! Лева был у меня в гостях, но он уже уехал из Лос-Анджелеса в Сан-Диего. Саша, он так вас любит! Я ему передам, что вы нашлись. И вообще, спасибо от всех нас за то, что вы из Мышкина сделали человека!
Ошарашенная Анчарова что-то промямлила в ответ, положила трубку и в задумчивости ступила на борт самолета. В Киеве гастролерку поджидал следующий сюрприз. Пропал ее раненный в боях красный чемодан. Саша вспомнила, как он надоел ей в Америке в последние дни и как она от души посылала его ко всем чертям. Туда он, видимо, и отправился. Посланный чемодан нашелся через восемь дней. Когда Анчарова увидела его красные бока, ей стало невыносимо жаль страдальца: вторая ручка была выдернута с мясом, а выглядел безрукий бедняга так, словно его где-то долго насиловали и били ногами.
– Откуда он прибыл в таком виде? – спросила Саша у курьера.
– Ваш чемодан по ошибке улетел из Парижа в Санкт-Петербург. Там его и обнаружили.
Анчарова загадочно ухмыльнулась…
А через пару дней она получила тот самый «привет» от Удихина. Он поливал трубадурку отборными помоями прямо из интернета. К Удихину резво подключились местного разлива музыковеды с Брайтон-Бич. Они с базарным азартом гнобили гастролерку за неуважение каэспэшных авторитетов, спальные страны, сорванные связки, красный плащ и кощунственные слова о буйстве посткультуры в современном мире, где половозрелое народонаселение все интенсивнее впадает в детство с томами «Гаррипоппинсов» под мышкой. Анчаровой эти интернетовские доносы о том, что она говорила (и не говорила) на сцене и за кулисами, напомнили ее трагифарсовое исключение из рядов ВЛКСМ «за осквернение памяти комсомольской организации и исполнение песен, порочащих советский образ жизни и общественный строй». Кажется, она опять что-то омертвевшее осквернила.
Саша не стала знакомиться подробно с излияниями тех, кто всю жизнь самовыражается на заборах. Ее, правда, несколько удивило, что подзаборникам мало кто ответил по существу. Молчал господин из Сан-Франциско, молчали и другие ее американские приятели. Только траблмейкер Лева Мышкин пылко защищал свою трубадурку и еще пару калифорнийцев не поскупились на добрые слова в ее адрес. Да и на Атлантическом побережье нашелся порядочный человек: самых оголтелых подзаборников ярко и яростно нокаутировал Борис Косолапов, у которого Саша останавливалась в свои первые ньюйоркские дни. Он, кстати, написал о трубадурке блестящую статью, опубликованную во многих газетах и журналах накануне ее гастролей. Благодаря этим публикациям на концерты Александрины приходили люди, с которыми у нее устанавливалось полное взаимопонимание. Борис цитировал в статье песню Анчаровой «Каэтана». В награду именно за эту вещицу Александрину дожидалась на краю света в Себастополе испанская гитара. А красный окситанский плащ, подаренный Саше в лихую годину парижским другом Трубецким, обеспечивал трубадурке такую надежную защиту, что базарные разборки в интернете не слишком ее волновали. Она знала, что за ближайшим крутым поворотом ее уже караулит очередная новая жизнь…
Конец 3-й части
Памяти О. Э. Мандельштама.
