Книга Полет орла - Валентин Пронин

Словно бы прелюдией к основному сражению оказалось внезапное кавалерийское столкновение у небольшого местечка южнее самого города.

Октябрь принес холод. Дул сильный порывистый ветер. Сеславин приказал своим гусарам одеть ментики[29] в рукава. Сумской полк стоял на правом фланге, рядом с конной ротой генерала Никитина. Русские конноартиллеристы вынеслись далеко впереди всей колонны и открыли огонь по кавалерии Мюрата. Французская конная артиллерия тоже выдвинулась из общей линии своих войск, отвечая русской. Пости одновременно несколько лучших полков французских драгун устремились на русскую батарею, столь рискованно отделившуюся от прикрытия.

Сеславин заметил опасность, угрожающую нашим артиллеристам. Мгновенно оценив ситуацию, он приказал своему полку начать атаку. Сам гусарский генерал находился перед серединой полка, сопровождаемый адъютантом и трубачами. Развернутым фронтом гусары, постепенно нагнетая скорость, двинулись на врага. Неприятельская кавалерия тоже быстро приближалась. Уже хорошо различались рослые всадники в медвежьих шапках, несущиеся на русскую батарею. Пушки рявкнули, обдав французов картечью. Залп вызвал опустошение в рядах наполеоновских драгун, но они продолжали атаковать. Еще немного – и они взяли бы батарею.

Сеславин выхватил саблю из ножен и звонко скомандовал:

– Полк! Пики к атаке! Повзводно налево марш!

Трубы проиграли «галоп», и гусары, выставив пики и не теряя строя, ударили в рассыпавшихся после картечного залпа эскадроны французских драгун. При первом же столкновении многие драгуны были выбиты из седла и попали под копыта налетевших гусарских коней. Шапки не помогли, многие черепа раскалывались под ударом копыт. Враг был опрокинут, батарея Никитина спасена.

Французы отступали в беспорядке. Гусары Сеславина увлеклись преследованием и, столкнувшись с контратакой других французских полков, оказались отброшенными назад. На помощь русским гусарам двинулись, наклонив пики, прусские драгуны, за ними уланы и кирасиры. Не выдержав одновременные фланговые атаки союзной кавалерии, противник обратился в бегство. Но на смену поредевшим и расстроенным частям вынеслись новые полки французских кавалеристов. Специальным кавалерийским сигналом трубачей Сеславин собрал свои эскадроны. Собрались, выровнялись, развернулись, и генерал опять повел полк в атаку.

Французы тоже собрались, подождали резерва и ринулись на «союзников» – русских, австрийцев и пруссаков. В центре громадной лавины французских всадников, окруженный маврами в чалмах, сам разодетый, как обычно, в яркие накидки, ленты и перья, грозно потрясая саблей, скакал Мюрат. «Короля неаполитанского» бдительно охраняли отборные телохранители прославленного полководца и двоюродного брата Наполеона. Среди лучших кавалерийских генералов Франции был огромный мулат невероятной физической силы – сын французского маркиза, бывшего королевского наместника в Вест-Индии, и красавицы негритянки. Это был известный в наполеоновской армии рубака, но никто не предполагал в нем тогда отца великого писателя Дюма.

Сплотившись с другими гусарскими полками, Сеславин в очередной раз повел свой Сумской полк в атаку… Кровавый, выматывающий, страшный сабельный бой продолжался до вечера. В нем приняло участие с обеих сторон четырнадцать тысяч всадников. Пока наконец конница Мюрата, расстроенная огнем союзной артиллерии и все повторяющимися атаками кавалеристов союзной армии, не отступила.

В тот день полк Сеславина понес сравнительно небольшие потери. Жизнь многих гусар спасли одетые в рукава ментики. Опушенные мехом и расшитые на груди многочисленными шнурами с тремя рядами металлических пуговиц, они ослабили удары неприятельских палашей и сабель.

А через день на широкой равнине у Лейпцига началось длившееся с 4 по 6 октября жесточайшее и кровопролитнейшей сражение, так называемая «Битва народов», где Наполеон то бледнел, когда ему приносили весть, что такая-то его дивизия или такой-то корпус больше не существует, то багровел, когда ему сообщали, что такие-то части направлены против корпуса императора Фридриха-Вильгельма, вместо того, чтобы быть посланными против императора Александра, – хотя, по-видимому, ничто уже не могло помочь французской армии выстоять под Лейпцигом. Стальная щетина десятков тысяч штыков перед грозными колоннами солдат надвигалась на такую же стальную щетину штыков… И стоял взаимный звон от ударов этих штыков друг о друга, и разносился крик, вопль и стон, и сплошной рев и грохот орудий, посылающих взаимно сотни ядер, разрывных гранат; и безостановочная раскаленная картечь, секущая и рвущая человеческие тела и лошадиные туловища… И казавшиеся бессчетными лавины всадников, скачущих друг на друга, развевая плюмажи, уставя пики и взмахивая саблями, палашами, эспадронами… И рубка: пронзенные, изрубленные всадники, пехотинцы, артиллеристы; стрелки, посылающие пулю за пулей из длинноствольных ружей и короткоствольных карабинов…

И тот же Наполеон, который ругал своих скрививших рты маршалов, что они просто ослы, если не могут выиграть сражение у бездарного фельдмаршала, паршивого князя Карла-Филиппа Шварценберга, во время Польского похода (то есть при вторжении в Россию) бывшего у него в «Великой армии» всего лишь плохим командиром австрийского корпуса и больше ничего… Пена выступала на губах великого корсиканца, потому что этот самый бездарный и паршивый Шварценберг был, с согласия русского императора, утвержден главнокомандующим всей Союзной армии, – и вот сейчас под его командованием эти не поймешь какие пруссаки со своим скисшим Блюхером и эти драные австрияки, которых он когда-то взял за воротник без всякого сопротивления с их стороны, и эти упрямые до идиотизма, ведущие войну, как дикие скифы, русские… которыми командует теперь не Багратион, не старая лиса Кутузов (слава Богу, умер), а какой-то опять-таки доморощенный немец…[30] Однако ничего нельзя было поделать. Французская армия была разгромлена. Союзники взяли в плен тридцать семь тысяч солдат и офицеров, двадцать генералов и захватили триста пушек. И в конечном итоге всю тяжесть сражения вынесли русские войска, они сдержали ярость атак наполеоновской армии, сумели выстоять и победить.

Причем император Александр несколько раз в течение этих трех дней, оставаясь со «своими», хватался за лысеющий лоб холеной рукой и сокрушенно восклицал:

– Эти австрийцы сделали мне много седых волос!

Присутствующий среди «своих» генерал Ермолов слегка морщился. Царская тирада походила на перевод с немецкого. Однако настроение у Ермолова или, например, Барклая де Толли было совсем недурное. Наполеоновская армия потеряла две трети своего состава, а оставшуюся треть штыками и саблями союзников прогнали сквозь весь Лейпциг в чистое поле. Потерпевшие поражение французы отступили к Эрфурту, а затем ушли за Рейн. Впереди открывался путь во Францию.

Конечно, потери Богемской (Союзной) армии тоже были очень велики. Лейпцигское сражение принесло освобождение Германии. Но сколько русских головушек осталось лежать в пыли, на чужой земле… Погиб неустрашимый храбрец и яростный мститель, умный, блестяще образованный Саша Фигнер. Сеславин познакомился с Фигнером еще на Дунае при штурме Рущука. Вот и его нет. А сколько совместных партизанских «дел» совершили они среди снежных буранов и трескучих морозов Отечественной войны.