Книга Снайперы - Владимир Никифоров

Про свое увольнение, после которого ему ничего не предложили, он тут же позвонил в Москву. «Не переживай! – закричал Базаров. – И работу не ищи! Надо укреплять наше предприятие! Сними новое помещение, оборудуй кабинет, чтобы не стыдно было гостей принимать! А гости появятся, тут один закон на днях примут, он все вверх дном перевернет!» И Базаров помог ему снять новое помещение в центре города. Петр нашел строителей, и те оборудовали четыре кабинета, в каждом установили офисную мебель и компьютеры. А Светлана в новом офисе расцвела еще больше, и, возвращаясь домой, он отмечал, как невзрачно и жалко выглядит Надя. Как-то он вышел после работы со Светланой – крупной, видной, в красивом платье. «Как ты изменилась!» – сказал он. Она засмеялась: «А ты знаешь, чего мне это стоило? Я растратила на барахолке все, что копила на черный день!» – «На какой черный день?» – «Я же все, что получала от Бориса в эти десять лет, складывала на книжку». – «И не тратила? Почему?» Она пожала покатыми плечами: «Не знаю». – «Там же должно быть не меньше двадцати тысяч!» – «Ты забыл про проценты!» – «И ты все истратила?» – «Да почему все? Когда меня сократили, я переживала, как дура, а как ты меня позвал, я и сняла тыщу». – «И все остальное – на книжке?» – «Ну да!» «Да ты понимаешь, – зашептал Клим, – что скоро цены отпустят, и твой вклад обесценится?» «Ой, – сказала Светлана и положила руку на грудь. – Что же делать?» – «Снимать деньги! Покупать все, что можно: машину, дачу, мебель, хорошее пианино, драгоценности, валюту! Петр пришлет рабочих, они тебе ремонт сделают – по полной программе!» Она остановилась: «А зачем мне это нужно, Клим?» «Это нужно нам!» – вырвалось у него. Все свои обязательства перед Надей он выполнил. Дочь, она же сестра Аня, вышла замуж поздно, зато дважды «выстрелила», сидела с детьми дома, толстела и была совершенно счастлива, тем более, что Клим помог купить трехкомнатную квартиру, а у мужа открывались неплохие перспективы перевода в Москву. Сережка поступил в технологический институт, Клим отдал ему своего жигуленка: «Как добьешь, куплю иномарку». Да и у Светланы все определилось: Ленка вышла замуж и съехала к мужу. «Хорошо, – сказала она. – Я сделаю все, что ты скажешь, Клим».

После выхода Закона о приватизации у него стали появляться московские гости. Они были какие-то все одинаковые – как китайцы, которые русским кажутся на одно лицо, и наоборот, – интересовались самыми прибыльными предприятиями региона и учили Клима, что главное сегодня не деньги, а – информация: «Создайте нам информационную базу, и мы купим ее у вас за большие деньги». Уходя из пароходства, Клим унес с собой десятки дискет. Там были не только перевозки, но и данные о клиентуре, а это практически все предприятия региона. Но этого все равно мало, надо эту информацию обновлять и дополнять. И он вспомнил про Юльку: «Посажу-ка я ее на эту базу. Получится – хорошо, не получится – не велик убыток». И у Юльки стало получаться, а главное – она была здесь, с ним, родная, похудевшая, постаревшая. В помощь к ней он посадил своего сына, который с компьютером был на ты. Они были прекрасной парой: ироничная тетя и влюбленный в нее племянник. Вскоре Клим понял, что москвичей в основном интересует Север: там нефть, газ, золото, руда, и сам предложил им слетать в Северный. В аэропорту их встретил Витя Маслов, провез в портовском уазике по городу, разительно изменившемуся за эти годы: везде киоски и яркие вывески, устроил в лучшей из двух гостиниц, привез в ресторан, где москвичей поразило все: европейский интерьер, официанты в смокингах, баварское пиво. И следующие три дня Витя обеспечивал москвичам все возможные и даже невозможные контакты в администрациях, управлениях, конторах. Москвичи рассчитались с Климом напрямую, минуя фирму, и он подумал было поделиться с Петром, но решил этого не делать: протянешь руку – откусят по локоть.

В начале весны отпраздновали пятидесятилетие Нади и Клима. «Сэкономили!» – смеялся сын Сергей. Клим молча соглашался с ним: действительно, он сэкономил, но не только деньги – он бы не смог вынести дважды то лицемерие, которым пропитался этот двойной юбилей, словно Надин торт масляным жирным кремом. А вскоре состоялся перевод-переезд Ани с мужем Эдиком и детьми – правда, не в саму Москву, а в Подмосковье, и Аня с Эдиком забрали с собой Надю, которую Эдик любил еще больше, чем Аню. Вот и хорошо, подумал Клим, и, когда строители принялись наконец рушить квартиру Светланы, они стали ездить ночевать за город. Уехав в Москву, Базаров оставил дачу Светлане, но она там и не появлялась, и Климу приходилось бороться с сорняками на двух участках. Для удобства он снял часть забора, так что перелезать через забор или идти по улице не приходилось, да они особенно и не скрывались: парткомов уже не было, так что привлечь за аморальное разложение было невозможно. Ездили они теперь на Светланином «БМВ», черном, стремительном, бесшумном. До трассы надо было проехать по лесной дороге, и обычно эту часть пути за рулем была Светлана, которая собиралась осенью сдавать на права. В тот раз они не спали до рассвета на даче Базарова, как бы в отместку ему, а выезжать надо было рано. Выехав на трассу, Светлана то ли пожалела будить Клима, прикорнувшего у ее плеча, то ли обрадовалась возможности проехать «с ветерком»… Быстрая и бесшумная езда по пустынной в этот час дороге убаюкала ее, и она заснула за рулем.

Клима лечили долго, и, когда к нему стали пускать посетителей, и сын и Юлька рассказали ему, что произошло в фирме за это время: исполнительный директор Петр Великий снял все деньги и скрылся, все счета арестованы, на него, как на учредителя, заведены три уголовных дела, Базаров на звонки не отвечает, – он позавидовал Светлане. Они оба были на ее похоронах, от них он узнал, что лицо Светланы мало пострадало в катастрофе, и на нем осталось выражение счастья. Надя прислала телеграмму (заверенную врачом!), что не может приехать из-за приступа гипертонии. Наконец-то на его радиотелефон позвонил Базаров и выразил сочувствие. Клим молчал. «Петр звонил недавно Вике». – «У тебя есть ее телефон?» Базаров помолчал. «А она рядом, поговори». «Он где-то недалеко, – сказала Вика, успокаивая то ли его, то ли себя. – Так хорошо слышно было!» Клим помотал головой, насколько это ему мог позволить гипс: «Наоборот: чем дальше, тем лучше слышно. Он явно за границей. Что же он сказал?» Она замялась. «Что это я виноват в вашем разводе?» – «Примерно так… И еще – что ты забрал все деньги москвичей себе, а он взял свои». – «Да нет, он взял все. И знаю, зачем. Он купит особняк, устроится, откроет бизнес и наконец-то избавится от комплекса неполноценности, который развел вас. А я тут ни при чем. Хотя, начнись все сначала…» Она положила трубку.

Приходили Виталий и Наталья. Виталию уже было за семьдесят, Наталья исполнилось шестьдесят пять, они с самой весны жили на даче, и признались, что никогда не были такими счастливыми: «Мы, как на Западе, где пенсионеры самые обеспеченные и самые свободные люди!» Неожиданно появились Волоховы; Юрий Васильевич, пересевший из партийного кресла за стол начальника областной транспортной инспекции, громогласно ругал Ельцина и его мафию, а постаревшая, усохшая, сгорбившаяся Татьяна Петровна вставила было слово про «умницу Явлинского», но тут же умолкла и сжалась под взглядом мужа из-под мохнатых брежневский бровей.

Оставшись один, он вдруг впервые за несколько последних лет вспомнил свою кормилицу Аню и подумал о ней как о родной матери: что ж ты не уберегла своего любимого сына от сумы да от тюрьмы? Конечно, в тюрьму он не попадет, но за это надо будет столько выложить адвокатам и бюрократам! Базаров не ошибся, сказав, что правосудие закроет глаза, он лишь не добавил: «За большие деньги». Вон те москвичи, которых он принимал в офисе и возил в Северный, стали хозяевами всего Севера за копейки, они уже получают миллиардную прибыль, вошли в правительство, а весь его гонорар уйдет на оплату услуг адвоката. Борис это словно бы предвидел, отказавшись от предложения стать учредителем фирмы: «Мне как госчиновнику – нельзя!», и денег с фирмы он не брал, зато сколько их с его подачи прошло через фирму, сколько сделок оформлено, и пойди разберись, какие настоящие, какие липовые! А вдруг все это было продумано заранее и разыграно как по нотам: чтобы Борис продал Север и при этом остался чистым? Пожалуй, так все и было. Да и он хорош: продался то ли за чечевичную похлебку, то ли за тридцать сребреников… А новая жизнь, отняв у них то, чем они гордились в прежней жизни: порядочность, доверчивость, готовность помочь, не дала взамен ничего. Что же дальше-то будет, если они за какие-то пять лет все в себе перевернули, другими людьми стали? Да и людьми ли? Как же так? Худенькая сероглазая женщина потеряла трех детей и четырех мужей, прошла камеры и ссылки, истязания и оскорбления, другая, чем-то похожая на нее, выкормила и вырастила чужого ребенка, отказалась от счастья… Эх, мама-мама! Почему ты не била меня, приговаривая: сам не воруй и другим не давай, честь свою береги!