Книга Завещание лейтенанта - Владимир Макарычев

Корабль, вооруженный новой помповой гарпунной пушкой, имел на борту и настоящее орудие. Потому Кингскот «шалил» в прибрежных водах Охотского моря, не боясь наказания. Капитан верил своему кораблю и надеялся на его скорость. Двух китов уже взяли, вытопив жир на одном из Шантарских островов. Трюмные помещения заполнились бочками с ворванью. Жадность и расчетливость хозяина компании не имела границ. Не таясь кораблей прибрежной охраны, шли к Малому Шантару в поисках очередной жертвы.

На море стоял легкий бриз. Удивительно ярко светило солнце, и люди спешили воспользоваться коротким затишьем. Навстречу постоянно попадались огромные льдины, дрейфующие в океан. Рулевой умело их обходил. Наконец показался пролив, затянутый пеленой тумана, похожим на дым горящего торфяника. Но к нему идти нельзя. Особенность здешнего климата – где туман, там и ледяные поля. Предостережение оправдывается: в тумане прямо по курсу возникает огромная скала, один из мысов острова Малый Шантар. Над ее зеленоватой поверхностью кружится множество птиц. Их хаотичные крики достигают слуха людей.

Монотонно работают механизмы парового двигателя. Судно медленно движется вдоль береговой линии Малого Шантара, не решаясь подойти к берегу, прочно забитому ледяным прибоем. Льды, водовороты и сулои[91] – постоянные спутники мореходов этих мест.

На верхней палубе под серым тентом, наслаждаясь морской прохладой, мирно пьют виски двое мужчин. Один, высокий и жилистый, одетый в модный белый свитер из шерсти ангорской козы, раскачивался в плетеном кресле. Жесткий северный ветер беспрестанно треплет его рыжие волосы, но они упрямо держат прическу с пробором посередине. Другой, на деревянной табуретке, – начинающий полнеть тридцатилетний мужчина. Хищный, с горбинкой нос не сочетался с тонкой ниточной его губ, говорящей о вспыльчивости и одновременно покорности характера. Кингскот лениво потягивал виски, надменно поглядывая на капитана, грека Зозимоса. Его имя, непривычное для моряка, значит «оставшийся в живых».

– Английские и американские китобои договорились еще пять лет назад не закупать китовый жир у русских, – неспешно выговаривал Кингскот, – млекопитающих не так много, как кажется. На всех ресурсов не хватит. Важно понимать: лишая конкурентов сырья, мы тем самым получаем мощное оружие влияния на конечную цену товара. А это китовый газ, жир, удобрения. Таким образом, другие страны попадают в зависимость. Их богатство становиться нашим! Тогда вступают на арену другие силы, подготовленные в наших гуманитарных вузах – политики, которые начнут создавать выгодные нам законы и управлять туземными народами. Если такой сценарий по какой-то причине не сработает, другие наши, подготовленные в технических и военных учебных заведениях, возьмутся за дело. Силой современного и мощного оружия принудят второсортные народы подчиняться.

Кингскот откинулся в кресле. Уверенный и сильный, явно красовался своим начальствующим положением перед капитаном одного из своих многочисленных китобойных судов. Подняв стакан из толстого стекла с крепким напитком, он произнес:

– За Владычицу морей и ее королеву!

Зозимос завидовал успешности шефа, который от других богатых людей отличался подчеркнутой независимостью, словно посланник Бога на земле. Одновременно грек его боялся за жестокость и уважал за умение держать однажды данное слово.

Идиллия самовлюбленности Кингскота, наступающая обычно после первой бутылки шотландского виски, оборвалась предупредительным криком дозорного. На горизонте показалось парусное судно. Моряки без труда определили национальную принадлежность встречного корабля. Кингскоту захотелось показать свою силу и превосходство перед экипажем русского китобоя. Он отдал капитану команду на сближение, надеясь поиграть на нервах у тихоходной цели. Как кошка с мышкой. Мощные машины вышли на средний ход, и корабль быстро сблизился со встречным судном. Кингскот стоял рядом с рулевым, лицом навстречу прохладе. От поднимаемых форштевнем волн летали мелкие брызги, бодря людей на палубе. Еще мгновение, и суда сблизились на опасное расстояние. Не отворачивая, со скоростью падающего вниз на добычу коршуна, летели нос в нос. Капитан-грек зажмурился, не решаясь вмешиваться в команды хозяина. Он представил, как обшитый сталью форштевень его корабля врежется в деревянный борт китобоя. От удара на его голову повалятся мачты с чужого судна, паровой котел вскипит, а затем обязательно взорвется. Инстинктивно, боясь вылететь за борт, он вцепился в стальной трос леерного ограждения. В эту же секунду прозвучала спасительная команда Кинскота: «Отводи, руль вправо!» Корабль сильно накренился, отчего по палубе покатились незакрепленная бочка и кресло хозяина. Их задержало бортовое ограждение. Капитан же с суеверным ужасом наблюдал за бутылкой из-под виски, уверенно катящейся к стальному кнехту[92]. Падение за борт пустой тары означало одно – предстоящие неприятности! Но она не упала в море, а откатилась под ноги Кингскоту. Тот с силой пнул бутылку, и она ударилась о металлическое основание корабельной трубы. Удар был такой силы, что множество мелких осколков разлетелись по деревянной палубе. Капитан облегченно вздохнул. Столкновения судов не случилось, но разбитое стекло предвещало чью-то гибель! Новая команда: «Отводи влево! Одерживай!», – вывела его из оцепенения. Суда на короткое мгновение оказались борт к борту, следуя противоположными курсами. На чужом судне Зозимос увидел дружелюбно махавшего рукой высокого юношу в белоснежной рубахе. Рядом с ним стояла молодая женщина в светло-голубом платье. На ее руках покоился сверток – младенец. На секунду глаза женщины встретились с его взглядом. В сознании искрой от костра вспыхнуло озарение и погасло. Грек однажды видел эту женщину! Много лет назад, в пражском ресторанчике, что на Славянском острове. Именно в тот день он сидел в компании Кингскота, который убеждал делегатов-славян не сотрудничать с русским правительством в деле освобождения от турецкого владычества. Капитан поверил англичанину, и с тех пор они вместе.

Секундные воспоминания прервал звук громко треснувшей ветки, как бывает в засохшем, умирающем саду. Перед этим юноша зачем-то закрыл собою женщину. На его белоснежной груди отчетливо выступило красное пятно. С быстротой удаляющих друг от друга судов росло в размерах и странное пятно. Капитан в растерянности, еще не понимая случившегося, взглянул на Кингскота. В правой руке англичанин держал опущенный револьвер. Из ствола еле заметной струйкой тянул пороховой дымок. Его скуластое лицо посерело, а взгляд равнодушно провожал корму быстро удаляющегося в сторону океана китобоя. Именно так лейтенант Кингскот, девять лет назад, в августе 1855 года наблюдал за кавказским соколом, парящим с добычей в когтях над колоннами двигающих в сторону Севастополя войск. Человеческая жизнь для него не имела никакого значения! Он знал, что людьми управляет страх за жизнь. Сегодня он в очередной раз ставил безжалостный эксперимент, веря в свою безнаказанность.

Кингскот, не обращая внимания на пытавшегося что-то ему сказать капитана-грека, отдал команду в машинное отделение: «Полный вперед!»