Книга Любовь как в кино - Виктория Ван Тим

Пошла вон! Я бешено трясу майку. Затем сдергиваю с себя и остервенело машу ею в воздухе. Вроде бы упала… Оглядываю себя спереди, на случай если там затаились еще жуки, выворачиваю шею, чтобы посмотреть, нет ли кого на плечах, на спине…

Шейн стоит в дверях, прислонившись к косяку.

Смущенная, я улыбаюсь и прикрываю руками голую грудь.

На нем лишь полотенце, мокрые локоны прилипли к шее и лбу. В глаза бросается татуировка, идущая через левое плечо и руку. Раньше ее не было. Черный этнический узор обрисовывает каждую мышцу.

– Божья коровка… забралась мне под майку.

Он озорно, по-мальчишески улыбается.

– Повезло божьей коровке.

Глава 17

Семь свечей

Бывший сарай – он же будущий ресторан «Керидж-Хаус» – встроен в склон холма. Белое здание, отделанное светло-серым камнем по цоколю, полностью перекроено. Теперь оно потрясающее. Я очень впечатлена, нет, больше чем впечатлена.

Ошеломлена.

– Шейн, это… с ума сойти, – говорю я, когда мы поднимаемся на веранду второго этажа, идущую вдоль задней стены дома. Решетчатая крыша веранды увита гирляндами лампочек – тем, кто будет сидеть под ней, гарантирована звездная ночь.

Шейн идет впереди с широкой улыбкой.

– Мы сможем регулярно принимать много посетителей. Здесь и внутри будет достаточно столов. Но самая лучшая часть… – Шейн отпирает замок на огромных амбарных дверях и раздвигает их в стороны, – …находится здесь.

В огромном помещении с открытыми балками еще не закончен ремонт. Мы выходим на открытую площадку. На задней стене висит белый экран высотой в два этажа.

– Под нами кухня, а здесь… – Шейн указывает на голые стены по обеим сторонам от нас, – будут фрески… твои фрески. Идем.

Спускаюсь по лестнице вслед за Шейном. Глаза у меня все еще опухшие от слез, а за завтраком я была не в состоянии ничего проглотить. Я еще не понимаю, что я делаю здесь и вообще в своей жизни, но рада, что есть чем отвлечься, а от достижений Шейна я просто в восторге. У него всегда были большие идеи, и я знала, конечно, о «Керидж-Хаус», но я удивлена тем, как преобразился старый сарай. Шейн действительно воплощает свою идею в жизнь. Наверное, он правда повзрослел.

Шейн весь горит энтузиазмом, когда показывает мне кухню, прилегающий к ней обеденный зал и кинотеатр. Мне нравится видеть его таким. Даже притом что он в поношенных джинсах и его волосы в невероятном беспорядке, он никогда не выглядел лучше. Ну, может, еще чуть раньше, в полотенце.

Разглядываю голые стены, рассчитанные на фрески.

Мои работы, мои фрески, они будут… такими огромными. Меня охватывает легкое волнение. И вдруг сердце у меня замерло.

С раскрытым от изумления ртом я моргаю, не веря собственным глазам.

– Не может быть. Не может быть!

В коридоре висят три натянутых холста на подрамниках. Мои картины.

Те самые, из альбома в «Фейсбуке», которые Шейн распечатал и которые висят сейчас в переговорной агентства. Два изображения влюбленных пар и один портрет, выполненный в инверсных цветах. Те самые, которых не оказалось под коробкой, помеченной «Кенсингтон».

Мама их не выбросила.

Я хранила холсты в папках. Он натянул их на подрамники? Картины висят на уровне глаз, и каждую освещает небольшой светильник. Они… красивые.

Шейн засунул большие пальцы в карманы джинсов и прислонился к стене. На губах играет лукавая улыбка.

– Но как? – изумленно бормочу я. – Как они к тебе попали? Когда?

В голове крутятся предположения, одно невероятнее другого. Вопросительно наклоняю голову, переводя взгляд со своих работ на него.

– Я заезжал к твоим родителям примерно месяц назад, перед тем как мы встретились в агентстве. Даже пообедал с твоим отцом.

– Что?

– Ну, я заскочил, и мы разговорились.

– Ты… заскочил? Зачем?

Он улыбается и качает головой, как будто ответ очевиден.

– Хотел увидеться с тобой. В мои намерения не входило огорошить тебя неожиданным появлением в офисе. Я уже говорил, что проект «Керидж-Хаус» появился во многом благодаря тебе. Поэтому я заехал узнать, не захочешь ли ты принять участие в разработке проекта. – Мягкая улыбка скользит по его губам. – И отличный предлог, чтобы встретиться с тобой.

– А потом? Один ланч с папой – и ты передумал? – От новой догадки у меня перехватывает дыхание. – Только не говори, что он…

– Нет. Нет, совсем наоборот. Он принял меня очень радушно, угостил обедом, и мы отлично поболтали. Я поведал ему о своих деловых планах, а он рассказал, где ты работаешь. Я задумался, не нанять ли мне ваше агентство, сказал, что моя концепция основана на твоих картинах и твоей любви к романтическим комедиям… Ну и когда я подвез его до дома, он их для меня разыскал.

– И отдал их тебе?

– Я не думал их присваивать, – смеется Шейн. – Собирался показать их на первой встрече по обсуждению дизайна, чтобы наглядно продемонстрировать то, что я ищу, но… мне понравилось, как они тут смотрятся.

Я совсем запуталась.

– На переговорах ты показывал распечатки из моего альбома.

– Знаю.

– И ты не общался со мной до… ну, кроме «Фейсбука»… ты ничего не говорил…

– Знаю.

Жду объяснений, но он молчит.

– Шейн?

– Твой отец сказал, что ты обручена, и поэтому… – Он меняет позу, прислоняется к стене плечом. – Я… не знаю, не хотел вмешиваться.

– Так уж и не хотел? – усмехаюсь я.

– Сначала не хотел, а потом увидел тебя вместе с ним и… – Его взгляд помрачнел. – Как говорят в боксе, я снял перчатки. Он тебя не заслуживает.

Делаю шаг назад, осмысливая его слова. Рен сообщила мне, что родители тогда поссорились. Вот почему мама мне не отвечала, вот почему они мне тогда ничего не сказали – потому что не хотели говорить при Брэдли. Она, наверное, злилась на папу… Ох. Вина тяжелым камнем ложится на сердце. Мама… видимо, мама не хотела, чтобы Шейн вернулся в нашу жизнь. Мама твердо стояла за Брэдли. Или стоит до сих пор?

– Так что вот, твои картины у меня. Они очень мне нравятся. Я не успел…

Тут я его удивляю: подхожу и целую в щеку. А потом, улыбаясь, говорю со значением:

– Ты купил мои стулья.

– Не представляю, о чем ты, но если тебе так нравится, то ладно, я купил твои стулья.

– Это из фильма «Феномен», помнишь такой?

Он хмурится, припоминая, но я не дожидаюсь ответа.

– Лейс, героиня Киры Седжвик, мастерит стулья и пытается их продать. И вдруг, внезапно, их начинают активно покупать, и она делает еще. – Не уверена, что он помнит фильм, но продолжаю: – Оказывается, все стулья купил Джордж, герой Джона Траволты. У него весь двор был ими заставлен. – Я пожимаю плечами, заканчивая краткий пересказ фильма, и показываю на картины. – Ты купил мои стулья.